Читать книгу Идеальный полёт - Лора Деренская - Страница 6

Сашины родители познакомились на вечеринке у друзей в небольшом уральском городе, где родилась Елизавета – туда Владимира Лучина по распределению направили работать после окончания одного из крупнейших политехнических институтов Советского Союза. Володя сразу обратил внимание на темно-русую красавицу, и Лизе тоже очень понравился этот привлекательный и остроумный парень, душа любой компании, и вскоре юная неопытная девушка поняла, что влюбилась. Она была младше Володи на четыре года, но уже работала по профессии, музыкальным работником в детском саду. Влюбленные не хотели расставаться ни на минуту, сильное чувство подталкивало соединить свои судьбы в одну, и через некоторое время они решили пожениться. Матери Лизы, Вилене Сергеевне Донской, молодой инженер поначалу тоже приглянулся, хотя он не раз приходил навеселе. Но она все же с легкостью согласилась выдать за него дочь. Лиза тоже давно мечтала вырваться из родительского дома, убежать от строгой, подавляющей, контролирующей матери. Молодожены поселились в крохотной комнатушке общежития, которую Лучину предоставило предприятие. Через год на свет появилась Сашенька.

В советских технических вузах студенты получали военную специальность, а после окончания некоторым молодым людям присваивали звание лейтенанта запаса. Это освобождало от срочной службы в армии рядовым, но в любой момент их могли призвать послужить год или два офицером. И для Владимира Лучина пришло время отдать долг родине – ему предстояло испытывать военные истребители на Алтае. Вилена Сергеевна отговаривала дочь ехать вместе с мужем: это означало жить вдали от родного дома, где-то в гарнизоне, и наверняка условия там неподходящие для ребенка – а ведь Сашеньке еще трех лет не исполнилась. Но Лиза не слушала маму, она любила мужа, не представляла длительной разлуки и поэтому поехала вместе с ним.

Гарнизон располагался по соседству с зоной для заключенных. Семьи офицеров и других служащих военного аэродрома жили в бараках, а практически напротив высился мрачный двухэтажный корпус, где содержались зэки. Лиза с соседками не раз со страхом наблюдали, как с верхнего этажа этого здания на связанных простынях спускается полураздетый человек, а в это время с другой стороны уже завывает сирена.

Сашу отдали в детсад, Елизавета устроилась на работу, Владимир летал штурманом на истребителях. Он совершил много прыжков с парашютом и гордился этим. Иногда он возвращался домой со службы веселым, приносил дочке шоколадки с силуэтами зверей и с чувством тягуче пел:

Девочке сладости очень нравились: сначала она обкусывала шоколадку со всех сторон, оставляя в неприкосновенности белочку или ежика, и только после, полюбовавшись на зверька, целиком запихивала его в рот. Но бывало, что отец приходил мрачный, с бутылкой водки и, выпивая, плакал: это были дни, когда кто-то из его товарищей погибал на испытаниях. Однажды чуть не разбился истребитель, на котором летел Владимир Лучин – пилоту с трудом удалось посадить падающую машину на засаженное подсолнухами поле. Полутораметровые растения смягчили удар, иначе гибель экипажа была бы неизбежна.

В полетные дни Елизавета с тревогой ждала возвращения мужа – благополучно ли завершатся испытания, в каком настроении он придет, не придет ли опять с бутылкой? Владимир и раньше трезвенником не считался, а на Алтае стал пить значительно больше. В среде военных это считалось в порядке вещей, таким образом они «снимали напряжение». Лиза пыталась воздействовать на мужа, даже угрожала разводом, но все безрезультатно.

Сашенька была еще мала, чтобы осознать это. Жизнь в Барнауле ей запомнилась обрывками. Вот мама забирает ее из детского сада, и по дороге они покупают огромный арбуз – то ли на Алтае росли только большие арбузы, то ли девочке они казались огромными потому, что сама была еще очень маленькой. Дома мама с хрустом разрезала полосатую ягоду и выкладывала на тарелку красные ломтики, предварительно удалив все косточки. Сашенька ела сахарную арбузную мякоть, а сладкий сок стекал с подбородка прямо на клеенку стола. Помыв липкие руки, садились с мамой учить буквы. Лиза обожала свою дочку и много занималась с ней. А папа иногда перед сном наизусть читал Саше странные стихи:

Когда отмерянный срок службы подошел к концу, они вернулись в родную уральскую глубинку.

– Грядет урбанизация, будущее за большими городами, – приводил весомые аргументы муж и вскоре перевез семью в С. Саше запомнился барак на одной из центральных улиц, вонючее ведро-туалет и печь посреди комнаты.

Однажды уже по темноте, хрустя валенками по снегу, втроем возвращались из гостей. Войдя в дом, мама поставила на печь бутылку молока. «Куда, на горячее!» – крикнул отец и схватил бутылку, но было уже поздно: донце отвалилось, жидкость, пузырясь, кипела на чугунной поверхности и стекала на пол по боку печи. «Ничего не соображаешь! Дура!» – продолжал он так громко, что Сашенька даже испугалась. Но мама тут же принялась убирать стекла и вытирать пол, по которому растекалась белая лужа. «Ничего страшного, – приговаривала она, – ну, извини, не подумала». Мамина покладистость девочку успокаивала, хотя пьяного отца она уже давно боялась. Зато трезвый он был другим: веселым и добрым.

Какое-то время семья прожила в аварийном доме, а потом предприятие предоставило молодому специалисту однокомнатную квартиру. Елизавета радовалась тому, что наконец они живут в отдельном жилище со всеми удобствами, огорчало одно первый этаж. Перед окнами снуют люди, слышны голоса, дверь в подъезд хлопает то и дело, а зимой холодновато. Лиза надеялась, что со временем муж получит жилье получше или заработает на кооператив. Однако Владимир был человеком пьющим, связей особых не имел и вообще не умел приспосабливаться. Приходилось довольствоваться тем, что было, жить в тесноте. Иногда Саша гостила у бабушки – к этому времени Вилена Сергеевна вслед за дочерью и сыном уже перебралась в С. Свою просторную квартиру на периферии она обменяла на однокомнатную в центре этого города.

Восемнадцатиметровка Лучиных была заставлена мебелью: блестящее махагоновое пианино, раскладной диван, на котором спали родители, небольшой Сашин топчан, черно-белый телевизор, шкаф для вещей и полированный секретер с откидной крышкой, которая служила письменным столом. Крепления крышки то и дело ломались.

«Стержень вырвало с мясом, все сделано на соплях», – папа пытался чинить бездарно сделанный механизм. Мама сердилась, считая, что крышка ни при чем: «Просто у мужа руки из другого места растут».

Накануне ответственного дня, к которому они так долго готовились, Елизавета почти не спала. Утром перед тем как разбудить Сашу, она повторяла про себя: «У нас все получится». Кажется, в эту послушную детскую головку аккуратно уложились все их уроки, осталось только уложить непослушные кудряшки, накормить и нарядить. «У нас все получится».

Подготовленный ребенок безмятежно уплетал завтрак.

– Сашенька, ты волнуешься? Ты, главное, не волнуйся.

Дочка недоуменно посмотрела на маму, которая не могла скрыть трепет в голосе, и отрицательно покачала головой. Она запомнила мамины слова, что от сегодняшнего похода зависело Сашино будущее. «Будущее – это то, что будет потом», – понимала девочка. Она и не думала волноваться.

– Ты такая у меня умница. Помни, чему я тебя учила. Слушай вопросы.

Большие мамины руки быстро заплетали густые русые волосы. Было немного больно, но Саша привыкла терпеть, пока мама ловко укладывала ее длинные косы в тугие кральки. Еще несколько манипуляций – и два огромных розовых банта красовались на Сашиной голове.

Через двадцать минут быстрой ходьбы они вошли в четырехэтажное каменное здание и поднялись по лестнице. Переступив порог, оказались в светлом классе, где из-за огромного длинного стола на Сашу смотрели несколько взрослых. Девочка хотела их посчитать, но не успела.

– Лучина Елизавета Васильевна? – спросил кто-то.

– Да, это мы. Здравствуйте, – Елизавета Васильевна старалась скрыть волнение за улыбкой.

– Здравствуйте. Вы, мама, сядьте вон там, сзади. А ты, девочка, подойди ближе, – скомандовала одна из сидящих.

Вдруг встревожившись, Саша не хотела отпускать мамину руку.

– Не бойся, я же буду рядом, – шепотом успокоила мама.

Первый вопрос был обычный, взрослые всегда так спрашивают:

– Как тебя зовут, девочка, и сколько тебе лет?

Девочка четко, как наказывала мама, назвала свое имя и возраст.

Вопросов у взрослых оказалось много. Дяди и тети хотели знать, умеет ли она считать, сколько месяцев в году и где работают Сашины родители. А еще ее просили повторять какие-то странные звуки. Сначала надо было копировать сердитую женщину с круглым лицом и произнести слово «соус», зажав зубами кончик высунутого языка. Саше было смешно и неудобно. Потом ее попросили воспроизвести звук, похожий сразу и на а-а-а, и на э-э-э, широко открывая рот, – как будто она показывала больное горло врачу, который засовывал ей в рот черенок столовой ложки. Горло у Саши не болело, и она не понимала, шутят с ней или у нее во рту что-то неправильно.

– Ты любишь фрукты? А как ты отличишь фрукты от овощей?

Саша не знала. Она быстро обернулась, надеясь на мамину помощь.

– Не оборачивайся, – послышался спокойный, но твердый мужской голос. Коричневые, чуть навыкате глаза за стеклами очков рассматривали растерянное детское лицо. Девочка тоже постаралась рассмотреть лицо спрашивающего, но заметила лишь выдающихся размеров дугообразный нос и яркий румянец на бледных щеках.

– Слушай меня внимательно, – продолжал носатый дядька. – У тебя дома есть вкусное варенье. Ты открыла банку и стала есть. Одну ложку, вторую. Как правильно сказать: ты ела варенье или ты съела варенье?

Под его пристальным взглядом Саше захотелось сказать, что она вообще варенья не брала, и улизнуть от наказания. Но прямо между тоненьких лопаток она почувствовала теплый мамин взгляд и как будто еще раз услышала: «Ты такая у меня умница… главное – не волнуйся». Пауза не успела затянуться, в гулкой комнате прозвучал тихий детский голос:

– Я ела варенье.

– Почему? – не успокаивался носач.

– Так я же его не все съела. А только две ложки. Там много еще осталось.

– Правильно. Ты умная девочка. У тебя есть логическое мышление. С артикуляцией звуков тоже хорошо, – он повернулся к маме. – Вы можете идти сейчас. До свидания.

Лицо мужчины в очках ничего не выражало, и Саша не могла понять, справилась ли она.

Уже на улице Елизавета с облегчением выдохнула:

– Ну слава богу! Молодец, Сашенька. Все закончилось! Как же мы с тобой так опростоволосились – пропустили фрукты и овощи? А ты такая молодчинка! Вопрос про варенье такой трудный был, а ты правильно сказала. Знаешь, кто был тот дядя? Учитель английского языка! – последние три слова прозвучали как заклинание.