Читать книгу Таракан без ног не слышит. Полёт ежа - Лора КАФ - Страница 16

– Вот она.

Нянька распахнула перед ним двери. И то, что он увидел, больно резануло по сердцу.

Дочь сидела на кровати, слегка наклонившись вперёд. Голова её мелко, мелко тряслась. Тонкие пальцы паучьими лапками мяли ткань платья.

Корм подошёл, сел рядом, взял её за руку, обнял другой рукой за плечи и, тихонько покачиваясь, запел колыбельную песенку. Ту, которую, когда то, пела ему Нянька. Простые слова, простая мелодия, тихий голос. Он пел эту песню для дочери каждый день. Каждый день, в течении восемнадцати оборотов. С самого первого дня её жизни.

Сначала это было необходимо ему. Он качал на руках крошечного человечка, пел колыбельную и пытался увидеть в не оформившемся младенческом личике черты утраченной возлюбленной.

Потом это стало необходимым ей. Гораздо важнее, чем пища, или, даже, воздух. В тот день, когда стало окончательно ясно, что его дочь безумна и с этим ничего нельзя поделать, он сам чуть было не сошёл с ума. Он не выдержал. Он сбежал. Он придумал какую-то никому не нужную экспедицию. И сам возглавил её, сумев убедительно мотивировать своё отсутствие в городе. Спрятал свою трусость за выдуманной необходимостью.

Посланец догнал его уже на вторые сутки.

Несчастный ребёнок выгибался в своей колыбельке и не плакал, а рычал. Тихо и страшно.

– Колыбельную. Спой ей колыбельную. – Услышал он чей-то шёпот.

И он запел. Он пел долго, осторожно пододвигаясь всё ближе и ближе. Тихонько сел на кровать, медленно протянул руку и погладил дочь по голове. Ещё раз. Ещё. Девочка перестала выть.

Он взял её на руки и прижал к груди. Он пел ей о теплом солнышке, голубом небе и белых облаках. Он пел о любви и нежности. Он пел и учился жить с этой страшной болью в груди. Он поёт эту песню каждый день уже много, много оборотов.

Постепенно дочь успокоилась. Дыхание её стало ровным. Тело обмякло, и Корм уложил дочь на постель. Посещение было окончено. Можно было просидеть с ней весь день и всю ночь. Это ничего бы не изменило. Она так и будет лежать с открытыми глазами, не реагируя ни на что. Ни на голод, ни на жажду. Ни на жар, ни на холод, безучастно глотая положенную в рот пищу и так же безучастно, испражняясь.

Корм поднял голову. Нянька стояла рядом и смотрела на него. В её глазах не было укора. Но он сам ругал себя, как только мог.

– Ты устал.

Нянька села рядом с ним и погладила по щеке.

– Ты совершенно вымотался за последнее время. Всему есть предел, Корм. Даже твоей выносливости. Не надо так себя загонять. Ты должен отдохнуть. И взять себе женщину.

Корм хмыкнул. Для него в этом мире женщин более не существовало.

– Да, женщину. Пойми, речь идёт не только о твоём удовольствии. Речь идёт о твоём рассудке. Ты здоровый, половозрелый мужчина и должен слушать желания своего тела. Почти двадцать оборотов без женщины, это очень много. Корм отвернулся, чтобы она не увидела его улыбку. Его Супруга приходит к нему. Часто. И они любят друг друга так же, как и прежде. Но об этом никто не должен знать.

– Я знаю.

– Что? – Сердце Корма подпрыгнуло вверх и застряло в горле. Дыхание перехватило, и ему понадобилось несколько мгновений, чтобы снова начать дышать.

– Я знаю, что она снится тебе. Вы занимаетесь с ней любовью во сне, и ты думаешь, что этого довольно. И другие женщины тебе не нужны.

– Откуда? Откуда ты это знаешь? – Он схватил её за плечи и встряхнул. – Ты что, умеешь подсматривать чужие сны?!

– В этом нет нужды.

Она осторожно сняла его руки со своих плеч, сложила ему на колени и накрыла своими ладонями.

– Тогда откуда? – Корм с удивлением понял, что его трясёт.

– Милый мой мальчик. – Нянька покачала головой, а потом подняла его руки к лицу.

– Посмотри, как дрожат твои пальцы. Это говорит о том, что я права. Ты уже плохо контролируешь себя. И с каждым днём будет только хуже. Повторяю, мне нет нужды копаться в твоих снах. Помощник рассказал мне о твоих ночных стонах. Пятна на твоей постели подтвердили мою догадку. А о том, что если слишком сильно скучаешь о мёртвом, то он может прийти в твои сны, я знаю уже давно.

– Она не мёртвая.

Корма буквально скрутило от этого страшного слова. Он резко вырвался из ласковых рук Няньки и встал так резко, что его пошатнуло, оступаясь подошёл к выходу и схватился рукой за проём.

– Никто не видел её мёртвой.

– Никто.

Нянька поднялась, поправила и так безупречную одежду и шагнула к Корму. Взяла его под локоть и заглянула в глаза. Он отвернулся, не в силах смотреть на ту, что способна произносить такие страшные слова.

– Да, мёртвой Илиеону не видел никто. Но неужели ты думаешь, что, будь она жива, она не вернулась бы к тебе? И потом, за это время, без восстановителя, её биологический возраст сравнялся бы с фактическим. Ты понимаешь, что это значит? Можно оставаться молодым почти бесконечно долго, регулярно принимая восстановитель, но нельзя старуху сделать юной девушкой.

Ему стало душно. Надо выйти на воздух.

– Идём, мальчик мой.

Нянька вывела Корма из каморы. У него шумело в ушах. Где то, по краю зрения, летала чёрная пыль.

– Что со мной?

– Ничего страшного. Пока ничего. Это гневается кровь в твоих венах. Но это сигнал, что тебе надо заняться собой и своим здоровьем. Когда в наши сны приходят мёртвые, – Нянька покосилась на Корма, – Они забирают нашу силу. От этого наваждения нужно избавиться.

– В твои сны приходили мёртвые? – Почти с ненавистью спросил он.

– Да, мой мальчик. Я знаю, о чём говорю.