Читать книгу Свободное падение - Лорен Миллер - Страница 7

– Возможно, вы слышали изречение: «Дурак обречен повторять историю. Человеку мудрому хватает ума этого избежать».

Преподаватель истории – сухощавый старик, которому было под восемьдесят, – говорил о наших экзаменационных работах на этот семестр. Я слушала его лишь вполуха. Мои одноклассники усердно пялились в конспекты, а я тем временем открыла Паноптикон. Мысли разбегались. Я уже читала статью о САП, но сейчас передо мной был совсем другой текст.

Синдром акратической паракузии: термин образован греческими словами akrasia, что значит «утрата контроля над собой», а также para + acusia, то есть «вне слышания». Психическое расстройство, характеризуемое постоянными арациональными слуховыми галлюцинациями, ощущаемыми как негромкий голос, звучащий внутри. Этот голос, называемый в просторечии Сомнением, обычно слышат все здоровые дети в препубертатном возрасте. Считается, что это связано с быстрым синаптическим ростом лобной коры головного мозга и является характерным для упомянутого возраста. Если же голос продолжает звучать и в постпубертатном возрасте, подобное состояние указывает на предрасположенность к синдрому акратической паракузии (САП). Хотя точная причина возникновения синдрома пока не установлена, хорошо изучены факторы, способствующие развитию этого нарушения. К ним относятся наличие САП у родителей, дедушек, бабушек и близких родственников, а также длительные периоды сильного стресса, эмоциональные потрясения и изоляция от сверстников. При раннем выявлении САП достаточно успешно лечится нейролептическими препаратами, тогда как без лекарственного вмешательства акратический мозг быстро дегенерирует, что выражается в саморазрушительном поведении и постепенно приводит к помешательству.

Я успела заметить направлявшегося ко мне преподавателя.

– Что-нибудь не ясно? – спросил он.

Кажется, препод увидел, что я занимаюсь посторонним делом. Я вежливо покачала головой. Старик двинулся дальше. Я закрыла Паноптикон, вернула страничку с конспектом, однако мысли по-прежнему были далеко от истории. Перед глазами все еще стояли слова «предрасположенность», «дегенерирует» и «помешательство».

Я слишком много беспокоилась о психическом здоровье Бека. Может, вместо этого надо было побеспокоиться о собственном? Я приняла решение игнорировать голос и занялась тем, чему меня учили: перестала его слушать. Я напоминала себе, что у меня есть вполне разумная, объяснимая причина выбрать САП темой своей работы по когнитивной психологии. Но тот факт, что на протяжении суток я трижды слышала голос, выбивал меня из колеи. Мой разум вел себя как лягушка, попавшая в банку. Третий инфоблок прошел сам по себе. Я не запомнила ничего из сказанного преподавателем. Так дальше нельзя. Я не имею права утрачивать контроль над собой.

Есть мне не хотелось, но я пошла на ланч, плетясь за стайкой девчонок, с которыми вместе сидела на инфоблоке по истории. Похоже, они успели познакомиться в летнем лагере. Кто-то открыл в столовой окна, и тишину внутреннего двора сразу нарушил гул.

В столовой я увидела Херши, и та замахала, подзывая меня. Она стояла у стойки салатного бара, накладывая латук на темную металлическую тарелку. Херши весело улыбалась. По сравнению с утром ее настроение значительно улучшилось.

– Я просто обожаю эти тарелки, – призналась она.

Я тоже взяла тарелку. Поверхность была настолько холодной, что у меня заныли пальцы. Из чего же она сделана? Я перевернула тарелку. На донышке красовался знакомый логотип «Гнозиса». Я посмотрела на корпус автомата, выдающего тарелки. Логотип был и там. Значит, «Гнозис» не только поставлял гаджеты для классных помещений. Вот уж не подумала бы, что они занимаются оборудованием для школьных столовых.

– Приятная тарелочка, – равнодушно произнесла я.

После таких событий трудно было всерьез восторгаться холодными тарелками.

Херши переместилась к огурцам. Я механически двигалась следом, беря с подносов то же, что и она. Все здесь было ярким на вид, аппетитным и свежим. Продукты поставляла ближайшая ферма. Как значилось на табличках, все они выращены с использованием только органических удобрений. Тем не менее это не вызвало у меня аппетита. Весь мой аппетит похитило Сомнение.

– Как ты думаешь, он холостой? – спросила Херши.

Я посмотрела туда же, куда глядела она, и увидела Рудда, только что отошедшего от стойки с горячими блюдами.

– Он – преподаватель.

– Твой, но не мой, – усмехнулась Херши, пихнув меня бедром. – И кольца у него нет. – Она захлопала ресницами и отправилась к стойке с гарнирами.

В Сиэтле я никогда не ходила в школьную столовую. На перемене мы с Беком всегда торопились уйти с территории кампуса, подальше от социальной иерархии. Все это я вспоминала сейчас, стоя с подносом и переминаясь с ноги на ногу. Свободных мест за столиками не было.

– Чего застыла? Идем, – окликнула меня Херши.

Мы сели у окна, за столик, где уже сидели Рейчел и Изабель – девчонки из группы Херши. Я лениво ковыряла вилкой в салате, а троица бурно обсуждала своих одноклассников и то, насколько хорошо развит вкус у их преподавательницы.

– Какая ты худенькая, – завистливо произнесла Изабель – толстоватая блондинка в очках, которые наверняка стоили дороже всех моих шмоток. – А я вот просто торчу на еде, – призналась она, кивком указав на свою тарелку. Недоеденный чизбургер был зажат между горкой жареной картошки и холмами макарон с сыром. – Мой вес на одиннадцать фунтов выше рекомендаций Люкса, – продолжала Изабель. – Паршиво, конечно. Нужно что-то с собой делать, заняться самомотивацией на снижение веса, но, если честно, меня это не слишком волнует. Ну, толстая я. Не вешаться же из-за этого. А картошечка такая вкусная! – Ее глаза переместились к моей тарелке. – Держу пари, ты все это выбирала, даже не спросив Люкса. Вот потому ты и вполовину худее меня.

Я уже хотела успокоить бедняжку Изабель и сказать, что терпеть не могу салат, как услышала шепот Херши:

– Помогай. Я, кажется, совсем сплю.

– Привет, девочки. – За наш столик присел Лиам. – Как проходит ваш первый день в Тэдеме?

– Ошеломительно, – ответила Херши, ухитряясь одновременно придавать своему голосу оттенок скуки и сарказма.

Похоже, Лиам этого не заметил.

– Ну что, Лиам? Знакомишь юных дам с нашей жизнью?

Услышав голос декана Этуотера, Лиам мгновенно выпрямился и расправил плечи. Херши усмехнулась. Она видела, что декан направляется к нам, но промолчала.

– Стараюсь, – весело ответил Лиам, глядя на Херши.

– Ну, эта юная дама не нуждается в твоей помощи, – вдруг сказал Этуотер.

Я посмотрела на Херши, думая, что сказанное относится к ней и ожидая ее остроумного ответа. Но Херши почему-то смотрела на меня. Ее одноклассницы – тоже. На меня же смотрел и декан Этуотер.

– В этом году ты у нас – единственная Гепта.

Гепта. Я знала эту греческую приставку, обозначавшую число семь. Семерка стояла у меня и в письме о приеме в Тэдем, в графе «Академический символ». Это означало, что у меня природная склонность к предметам, связанным с гуманитарными науками. Тогда я не придала этому значения. Наверное, многие ученики Тэдема имели такую же склонность.

– В нашей группе не было ни одной, – сказал Лиам, даже не пытаясь скрыть своего удивления.

– И в предшествовавших группах тоже, – добавил декан Этуотер. – Рори – весьма незаурядный человек. – Он положил руку мне на плечо. А Херши даже сощурилась.

– Надо же… – пробубнила я, поскольку не знала, чту сказать.

Я старалась сохранять нейтральное выражение лица, но внутри меня все ликовало. «Весьма незаурядная»! И об этом сказано не где-нибудь, а здесь, в Тэдеме.

Декан Этуотер понимающе улыбнулся:

– Ты не позволила истории сбить тебя с толку. Хвалю. – Он стиснул мне плечо и отошел от нашего столика.

– Вау! – воскликнула Изабель, пялясь на меня через красивые очки в темно-синей оправе. – У меня старший брат был Гекса, и то отец носился с ним, как с сокровищем.

До этого она и Рейчел почти не обращали на меня внимания. Теперь же на лицах обеих я видела смесь любопытства и почтительного восхищения. Глаза Херши напоминали два лезвия. Чувствовалось, она изо всех сил пытается разгадать слова декана насчет истории.

Я тоже думала о его словах.

– Большинство ребят в Тэдеме – Пенты, – сказал Лиам, в голосе которого появилась какая-то новая интонация. – Пятерочная склонность.

По его словам я поняла, что сам он – Гекса. Парень с шестерочной склонностью.

За столиком стало тихо. Все смотрели на меня.

Потом Херши встала.

– Пока, ребята, – бросила она нам и пошла к выходу.

Лиам провожал ее глазами. Рейчел тоже смотрела вслед удалявшейся Херши.

– Завидует… В муниципальных школах все такие. А вот я думаю, это круто, что ты – Гепта, – улыбнулась мне Рейчел. Ее улыбка была искренней, и я тоже улыбнулась.

– Спасибо. Я вообще не понимаю, о чем говорил декан и почему это…

– Это значит, что ты рождена для… – перебил меня Лиам, но не договорил.

– Рождена для чего?

Он посмотрел на меня, удивляясь, что я не понимаю столь очевидных истин.

– Для величия.

Столовую я покидала с заметно возросшей решимостью заставить Сомнение замолчать. Если я – Гепта, мой мозг сумеет справиться с небольшими синаптическими сбоями. Они-то и были причиной, почему я слышала внутренний голос.

– Мне нужна порция кофеина, – заявила я Люксу по окончании первого учебного дня.

Помнится, в прежней школе нам в первый день учебы ничего не задавали. Тэдемские преподаватели придерживались иной точки зрения, а потому нагрузили меня домашними заданиями.

– Кофейный киоск в столовой работает до девяти часов вечера, – пришел ответ Люкса.

И сразу же на дисплее появился список его рекомендаций, где верхнюю строчку, конечно же, занимал ванильный капучино. Однако я была не единственной, кому требовалась порция кофеина. Очередь к киоску начиналась еще во дворе, тянулась по ступенькам столовой и исчезала в полуоткрытых дверях. Я убрала унисмарт в сумку и направилась было к очереди, но вовремя остановилась. За время, пока я толкаюсь среди жаждущих выпить чашечку кофе, я успею сходить в город, получить дозу кофеина и вернуться обратно. К тому же это избавит меня от разговоров с приятными, но ужасно болтливыми девицами, с которыми я сидела вместе на истории.

Я отправилась в кафе «Ривер сити бинз», которое Люкс рекомендовал мне вчера. Честно говоря, я бы с удовольствием выпила сейчас чашку зеленого чая маття. Но я не собиралась заглядывать в «Парадизо» каждый день и доставлять удовольствие Норту, заказывая выбранное им.

На этот раз я обошла кладбище стороной, пройдя по улице через тихий жилой квартал. Улица вывела меня к реке. Через узкую ее часть был переброшен пешеходный мост. Поднявшийся ветер шелестел в листве деревьев. Я ежилась и жалела, что не надела свитер. К тому времени, когда я сворачивала на Мейн-стрит, большая иссиня-черная туча заслонила солнце. Еще несколько таких же туч повисли над горами. Небо заметно потемнело. У нас в Сиэтле дожди шли постоянно, но таких гроз, как здесь, не было.

Поглядывая на тучи, я дошла до «Ривер сити бинз», поднялась на крыльцо и дернула ручку. Дверь была заперта.

«ПО ПОНЕДЕЛЬНИКАМ НЕ РАБОТАЕМ», – увидела я табличку в витрине.

Ничего удивительного: я же воспользовалась вчерашним советом.

И что теперь? Возвращаться в кампус, пока не разразилась гроза? Еще через пару секунд я поняла: поздно. Пока я доберусь до кампуса, успею промокнуть. Разумнее было заскочить в «Парадизо» и переждать грозу. Судя по освещенным окнам, там работали и в понедельник.

Я быстро прошла по улице и толкнула дверь кафе. Звякнул колокольчик. Норт, хлопотавший возле кофемашины, поднял глаза. Я же, наоборот, уткнулась в пол. Какая же я дура, что пришла сюда, да еще одна.

– Привет! – поздоровался Норт. – Что, соскучилась по «Парадизо»?

Наши глаза встретились. Он улыбнулся. Когда Норт улыбался, его лицо преображалось. В глазах плясали веселые чертики. Вчерашней насмешливости в них не было.

– Можно сказать и так, – ответила я.

За спиной у меня зарокотал гром. Я вздрогнула и пошла к стойке.

– Ванильный капучино? – насмешливо спросил Норт, хотя сам потянулся к жестянке с маття.

В его ухе торчал наушник, от которого тянулся провод к небольшой белой коробочке, а сама коробочка крепилась к петле для брючного ремня. Я видела снимки старых mp3-плееров. Наверное, он до сих пор пользовался таким «антиком».

– Что ты слушаешь? – поинтересовалась я.

– «Кардамонс кауч», – ответил он, перекрывая шипение кофемашины. – Местная группа. Послушай.

Норт извлек наушник и протянул мне. Пришлось немного наклониться, чтобы взять наушник, который был одного возраста с плеером.

– Мой приятель Ник играет на мандолине, а его брат – на стальной гитаре[10].

Первые секунды мне казалось, что я слушаю просто бренчание, причем довольно унылое. Но затем вдруг все встало на свои места: стихи, наполненные глубоким смыслом, хватающая за душу мелодия, гортанные звуки стальной гитары и лихорадочные трели мандолины. Там были еще какие-то звуки непонятного происхождения: жутковатый грохот, лязганье и что-то вроде собачьего визга. Я заткнула второе ухо, закрыла глаза и понеслась вместе с музыкой. Когда закончился припев, я вернула наушник Норту.

– А они клево играют, – сказала я, доставая унисмарт, чтобы забить туда название группы. – Как называется их группа? «Кардамонс кауч»? Я хочу добавить ее в свой плейлист.

На дисплее появилась их страничка. Творческий профиль. Рейтинга слушателей не было. Уровень продаж тоже болтался где-то около нуля.

– Понятно, – сказала я, найдя объяснение. – Новички.

– Ничего подобного, – покачал головой Норт. – Это их третий альбом.

Я сверилась с унисмартом. Норт был прав. Их первый альбом вышел четыре года назад.

– Ничего не понимаю, – пожала я плечами. – Их что, никто не слушает? Они отличаются от большинства групп, но ведь не настолько. И потом, они намного ближе к музыке, которая мне нравится, чем большинство групп, рекомендованных Люксом.

– Люкса не волнует, какая музыка тебе нравится, – усмехнулся Норт. – Для Люкса главное то, что ты купишь.

– А разве это не одно и то же?

– Конечно нет. Ты постоянно покупаешь то, что тебе не нравится. Ты этого не осознаешь, потому что без конца убеждаешь себя: «Мне нравится». Тебе же нужно как-то объяснить себе самой, зачем ты это купила… Кстати, ты умеешь щелкать?

Я уже готовилась выслушать очередную лекцию о том, как опасно доверять свою жизнь приложениям для унисмарта. Вопрос Норта застал меня врасплох.

– Что?

– Щелкать умеешь? – снова спросил Норт. – В смысле, пальцами. – Он громко щелкнул.

– А чего тут уметь? – удивилась я. – По-моему, это каждый умеет.

– Представь себе, что не каждый, – ответил он, наливая соевое молоко в металлический стакан. Норт осмотрел мою руку. – Давай, щелкни.

– А это действительно нужно?

– Да. Теперь щелкай.

Я щелкнула. Норт заулыбался.

– Ты великолепно щелкаешь, – сказал он и включил паровой подогреватель.

– И все-таки, с чего это ты заинтересовался моим щелканьем?

Я поднесла унисмарт к сканеру кассового аппарата, чтобы заплатить за чай. Привычного писка не было. Я помахала «Джемини» перед панелью сканера. Опять не пищит.

– Чай за мой счет, – объявил Норт. – Если ты согласна взять чашку и быстро двигать ножками.

– Ты что же… подкупаешь меня, чтобы я поскорее умотала отсюда?

Норт нажал кнопку, и подогреватель перестал шипеть.

– Я тебя подкупаю, чтобы ты согласилась пойти со мной.

В животе у меня похолодело.

– Пойти с тобой? Куда?

Норт посмотрел поверх меня. Бритоголовая девушка в футболке с эмблемой «Парадизо» торопливо закрывала эркерное окно. На улице угрожающе полыхали молнии.

– Увидишь, – таинственным тоном ответил Норт, наливая молоко в одноразовую чашку.

Его движения отличались поразительной точностью. Ни одного лишнего. Неизвестно откуда в его пальцах оказался сухой лист, который Норт опустил в пенный чай. Мои глаза сами собой переместились на его татуированную руку. С того места, где я стояла, можно было разобрать лишь одну строчку. «Кто тот третий, что всегда идет с тобою?» Он это сам сочинил? Или прочел где-то и перенес себе на руку?

– Это строчка из Т. С. Элиота, – сообщил Норт.

Я невольно дернулась.

– Я не хотела…

– Эта строчка вытатуирована на моей руке, – сказал Норт, подавая мне чай. – Значит, другие могут ее читать. Но только не сейчас, потому что сейчас нам с тобой пора двигать отсюда. – Он накрыл мою чашку пластиковой крышкой.

– Вот-вот дождь начнется. – Я кивнула в сторону окна.

– Потому нам и надо спешить.

Норт взялся за тесемки фартука. К стойке подошла бритоголовая девушка, закрывавшая окна. Она молча встала за стойку. Норт отдал ей фартук.

– Ты бы поторопился, – посоветовала Норту бритоголовая. – На горе уже вовсю идет дождь.

– Успеем. – Глаза Норта сияли от возбуждения. – Подожди здесь. Я сейчас вернусь, – бросил он мне и скрылся на кухне.

– Откуда ты знаешь Норта? – полюбопытствовала бритоголовая.

– Я всего второй раз вижу его. Вчера зашла кофе выпить. Кстати, куда он собрался?

– У тебя есть ключ от нижнего шкафа? – спросил помощницу вернувшийся Норт.

У него на плече висел рюкзак, а в руке он держал балахон с капюшоном. Девушка кивнула и, отцепив от связки нужный ключ, бросила Норту. Он легко поймал ключ.

– Давай сюда твою сумку, – сказал он мне.

– Не могу, – замотала я головой. – Мне еще домашнее задание надо делать.

– Мы там и часа не пробудем, – успокоил Норт, снимая сумку с моего плеча. – С твоей драгоценной сумкой ничего не случится.

Я растерянно посмотрела на «Джемини», торчащий из бокового кармана сумки.

– Конечно, если тебе непривычно ходить без поводка… – Норт выразительно посмотрел на меня. Его взгляд был ироничным, дразнящим. Я уже собралась было сказать, что никуда идти не собираюсь и что мне плевать, если он посчитает меня дремучей дурой. Но от того, что я услышала, все слова застыли у меня в горле. – Я встречаюсь с ребятами из «Кардамонс кауч», – тихо сообщил он. – Будем записывать музыку. Нам позарез нужен «щелкунчик». У нас есть девчонка, но ее сегодня неожиданно вызвали на работу. Мы уже хотели записывать без щелканья. И вдруг – приходишь ты с таким потрясающим умением щелкать… – Снаружи загрохотал гром. Норт посмотрел в сторону окна. – Короче, не хочешь идти, уговаривать не стану, – сказал он, надевая рюкзак. – Мы ведь едва знакомы. Но мне пора, так что… – Норт действительно не собирался меня уговаривать.

Небо стремительно темнело. Я колебалась. Норт прав: мы с ним едва знакомы. Меня ждало внушительное домашнее задание. Но мне понравилась песня, которую я слышала из его щербатого наушника. И потом, мне стало любопытно. Хотелось побольше узнать и про него, и про эту группу.

– А сколько мне заплатят за щелканье? – спросила я, глядя ему в глаза.

– Буду всю оставшуюся жизнь бесплатно поить тебя чаем маття, – усмехнулся Норт.

Я протянула ему сумку и повернулась к бритоголовой девушке:

– Вероятно, ты с ним заодно. И все же, если через полтора часа я не вернусь, настоятельно рекомендую вызвать полицию.