Читать книгу Эксперименты: часть прошлого и настоящее - Лово Пероис - Страница 8

Никто никогда не знал, о чём он мог думать. Лицо часто выражало множество эмоций одновременно и всячески менялось, иногда даже пугая. Взрослые его опасались, а детям он дарил незабываемую радость встречи. Его рейтинг среди детей в возрасте от четырёх с половиной до десяти лет был очень высоким. Он это знал наверняка, хотя конкретных цифр и не ведал, но вокруг него всегда собиралось большое количество маленьких людей.

– Интересно, а он по-настоящему?! – часто до его слуха доносился вопрос, который дети восторженно задавали своим мамам и папам, когда семьи приходили в парк, где он обычно стоял по восемь часов ежедневно.

– Конечно я по-настоящему! – думал он про себя. Но, всё равно, родители старались быстрее увести своих чад подальше от его места. Ведь, неизвестно, что у этого мима на уме в данный момент, правда? Вдруг он сейчас возьмёт да и подскочит к ребёнку, чем сильно его напугает…

***

– Единственное, ради чего мне имеет смысл делать всё это – так только маленькие человечки, – каждое утро говорил он своему отражению в зеркале. – Не забывай, мой друг, дети – новое поколение этой планеты. Всё только ради них.

Да, всё так. Именно им предстоит дальше заботиться о Земле, именно им открывается дорога в будущее. Они должны знать, что в жизни всегда есть место для радости, что бы ни случилось. А искренний смех и хорошее настроение помогут сделать планету ещё чище.

– Во благо нового поколения! – говорил он себе. – Жизнь! Но мимо меня самого…

На короткое мгновение накатывала грусть, но вскоре он собирал остатки воли в кулак и, одеваясь, допивал большую чашку остывшего чая, чтобы после этого сразу выйти из дома.

Конечно, на счёт проходящей мимо жизни можно поспорить. Хотел он этого или нет, отрицал или игнорировал, но он всё равно являлся её частью. Какой бы ущербной она ни казалась. Он смиренно принял все тяготы и принёс себя в жертву во благо нового поколения. Ну и что, что ему часто приходилось голодать из-за отсутствия денег? Он смог найти для себя занятие, точнее, благородную миссию, и ему чаще стало перепадать на хлеб. Всегда приходится чем-то жертвовать. Главное, чтобы дети улыбались.

К сожалению, не все родители одобряли его стремления и понимали своими умишками, что он делал. Несколько раз к нему возвращались напыщенные отцы некоторых детей и предлагали перестать морочить их чадам головы.

– Ты, на самом деле, пугаешь детей! – довольно громко, почти крича, как-то сказал ему в лицо один папаша. – Иди на завод, работать, не ломай моему сыну и другим психику. Если увижу тебя тут в следующий раз, пеняй на себя!

Но он никуда не уходил, и к нему после этого никто больше не возвращался. А он не пенял на себя…

***

Он улыбался, когда это было в его планах или, как будто, плакал. Корчил смешные гримасы, коротко пританцовывал и хлопал в ладоши, то внезапно застывая, как статуя, то внезапно хватаясь за обе коленки в полуприседе. Дети это обожали. Зачастую они громко и наперебой выкрикивали названия, гадая, что он им хочет «сказать». Но большую часть времени он всё же стоял, не шевелясь, имитируя что-то или кого-то. Это было довольно сложно. Даже сложнее, чем заниматься жертвоприношением. Они же не знают, каково ему, да им этого и не нужно знать.

Главное, чтобы дети улыбались.

Он не имел права нарушать волшебное мгновение и не мог допустить, чтобы они узнали, что он зачарованно наблюдает за ними, понимая, как им это нравится. Они не хотят, чтобы их праздник испортился, и он тоже не хочет этого. Более того, на его лице не должна отражаться душевная боль, ведь на празднике нет места грусти. Для чего им знать, что его суточная норма еды составляет одну тарелку борща и два куска хлеба, а сон – пять часов? Это не важно, он как-нибудь с этим разберётся, ведь разбирался целую последнюю жизнь, так? И для них также не важно, что каждый вечер, стоя дома перед кухонной плитой, его не покидали мысли о своём состоянии. Как он научился всё скрывать под маской?! Это восхитительно! И, в то же время, уныло и удручающе: так не может больше продолжаться. С другой стороны, в этом и есть смысл его жизни, поэтому он не может просто снять маску. Не может, потому что тогда некому будет делать то, что делает он – наполнять детские сердца радостью.

Главное, чтобы дети улыбались…

***

В воскресенье он бесцельно бродил среди павильонов, которые подготавливались для проведения выставки одежды. Таких больших металлических «домов» с огромными стеклянными витражами завезли целый микрорайон. Ему стало интересно, поэтому круг его прогулки сузился и завершился именно тут. Повсюду ходило много народа, что-то озадачено обсуждая и яро жестикулируя. Некоторые жесты он знал, но большинство забыл. Те люди говорили только руками. Он обошёл практически всю отведённую под павильоны площадь, но так и не встретил обычных людей – здесь все пользовались жестами. Ему хотелось узнать, что же именно будет на этом месте, и как долго. Спросить было не у кого. Лишь позже, на выходе, он заметил большую яркую вывеску: «НОВАЯ ЛЕТНЯЯ КОЛЛЕКЦИЯ 1999!» И под этими словами ещё одна строчка говорила о том, что это выставка работ людей с ограниченными физическими возможностями, и все модели исключительны. Видимо, это было правдой.

Он где-то или от кого-то слышал, что люди, имеющие некоторые физические отклонения или недостатки, хорошо воплощают себя в каких-либо творческих направлениях.

– Но, если уж я – хороший мим, – вдруг подумал он, – не могу же я быть таким же, как и они?

Поразмыслив минуту, он пожал плечами, махнул рукой и пошёл к выходу. Завтра его снова ждала работа, и раз ужина у него не предвиделось, он собрался хорошо отоспаться перед началом новой недели.

– Подождите! – за спиной раздался голос. – Вы же тот мим из парка, да?

Он обернулся, не понимая, откуда взялся этот женский голос, причём, довольно милый.

– Да, верно, – обернувшись, медленно ответил он. – А я думал, что здесь никто ну… как бы это сказать…

– Никто не разговаривает? – продолжила женщина за него. Она была невысокого роста и хрупкого телосложения с изящными чертами лица, в то время как он возвышался над ней на две головы и выглядел сухим древом. – В смысле, не могут физически, от природы, так?

– Ну, в принципе да, – он кивнул. Язык прилип к верхнему нёбу, от чего стало тяжело разговаривать.

– Не переживайте, они ничего не имеют против. Они давно научились жить такими… не похожими на других. К тому же, ничего нельзя не изменить.

Она подошла к нему поближе и протянула руку:

– Мара.

– Очень приятно, – он поднял свою и легонько пожал её. – Эдуард, мим. А Вы?

– Модельер в третьем поколении, – она мягко улыбнулась, чтобы снять напряжение, которое, как она заметила, создалось у него после слова «поколении». Каким бы профессионалом он ни был, лицо выдавало смущение безошибочно.

Мара склонила голову набок, продолжая изучать мима:

– Не бойтесь, на самом деле, я не такая старая, как Вы могли подумать. Просто все в моём роду были модельерами. Ну и я решила не отставать и также пошла той же дорожкой.

Он кивнул, говоря, что понимает её. На самом деле, понимает. А ей сейчас хотелось, чтобы именно он, мим, услышал её слова и понял их правильно. Так, в принципе, и случилось.

***

Он открыл для себя новый вид людей, неких добрых самаритян, чьи поступки также привносили в жизнь что-то полезное и нужное, позитивное. Это было похвально, вот так вот всё устроить на широкую ногу и быть полностью уверенным в успехе своего предприятия. Очень похвально!

Он не остался на открытие, но, уходя, пригласил Мару заглянуть к нему в парк, чтобы посмотреть, как он работает. Чтобы у неё была возможность посмотреть и оценить его усилия, чтобы сказать, что его работа действительно не напрасна. Она согласилась на пятницу, которая как раз была его любимым днём недели.

Маленькие человечки вновь удивляли своим любопытством, радостным визгом и неудержимым желанием раскрыть тайну каждой фигуры, которую он изображал. На этот раз даже родители проявляли интерес и делились идеями вместе со своими детьми. Он видел, что все они стали намного добрее с прошлой недели, и ему понравилось своё наблюдение. Что-то изменилось. Изменилось совсем немного, но точно к лучшему, и для него это не осталось незамеченным.

Предоставив возможность разгадать большинство загадок, напоследок он решил усложнить задачу. Он застыл в позе человека, с ожиданием и надеждой смотрящего в подзорную трубу далеко за горизонт, за которым ЖИЗНЬ поражала своим великолепием. Он видел это отчётливо, и хотел, чтобы зрители увидели то же самое. Раскрыв объятия, она уверенно шагала навстречу с улыбкой на лице и теплотой в сердце. Она была полна смысла, ответственности, интересных открытий и приключений для маленьких человечков, которые глядели на мима, открыв рот и затаив дыхание. Сначала они считали секунды, а потом уже минуты, гадая, как долго он может стоять так и ничего не делать…