Читать книгу Всевидящее око - Луи Байяр - Страница 13

10

1 ноября

– Нет, сюда… Вот так… Еще чуть-чуть… О, как хорошо, Гас… Ммм…

Когда дело касается женской тайны, нет ничего лучше, чем правильное руководство. Я около двадцати лет был женат на женщине, которая в этом плане ограничивалась лишь улыбками. Ну конечно, в чем же еще нуждался мужчина в те дни. Пэтси же, напротив… В общем, она заставляет меня чувствовать себя лет на сорок восемь, чуть-чуть похожим на тех кадетов, которые постоянно страдают по ней. Берет меня за руку. Уверенно, как погонщик на своего мула, садится верхом и вводит меня в себя. В ее движении присутствует нечто от прилива – я имею в виду, нечто, что повторяется вечно. И в то же время она совершенно земная – крупная, с черными волосами на руках, с широкими бедрами, тяжелой грудью, сильными короткими ногами. Когда обнимаешь ее, можно на мгновение почувствовать, что это бедро, этот мягкий и рыхлый живот – все это принадлежит тебе, и никому не дано отнять его. И только в ее глазах – больших, красивых, цвета ириса, – только в них отражается то, что она держит особняком.

Читатель, признаюсь тебе: Пэтси была той самой причиной, почему я поспешил расстаться с По в воскресенье. Мы с ней договорились встретиться у меня дома в шесть, и она собиралась либо остаться на ночь, либо уйти – в зависимости от того, какое у нее будет настроение. В ту ночь было настроение остаться. Однако часа в три, когда я проснулся, в кровати никого не было. Я лежал при свете ночника, спиной ощущал сбившуюся солому в матрасе и ждал… И очень скоро услышал: «хрысь, хрысь».

К тому моменту, когда я вылез из постели, она уже вычистила золу из камина и, сидя в кухне на краю сделанного из козел стола, надраивала чайник. Надела первое, что попалось под руку – мою ночную сорочку, – и в голубоватом свете видневшиеся в вырезе груди были прекраснее звезд. Ну, а сладчайший сосок – да, краше полуночного солнца.

– У тебя кончились дрова, – сказала она. – И щетка вся растрепалась.

– Ты не могла бы оказать мне любезность и оставить это?

– Я уже оставила медные кастрюли. С ними просто беда. Тебе нужно нанять кого-то.

– Остановись. Прекрати.

– Гас, – сказала Пэтси, повышая голос, чтобы перекрыть скрежет жесткой щетки из конского волоса, – ты так храпишь, что разбудишь и мертвого. Что мне было делать – либо идти домой, либо заняться уборкой. У тебя не дом, а позорище, и ты отлично это знаешь. Не переживай, – добавил она, – я не собираюсь переезжать к тебе.

Пэтси постоянно повторяла этот рефрен: «Гас, я не собираюсь переезжать к тебе». Как будто я этого боялся больше всего на свете, когда, вообще-то, бывают вещи и похуже.

– Пусть тебе нравится жить с пауками и мышами, – сказала она, – но большинство людей предпочитают гнать их прочь. Если б здесь была Амелия…

Еще один рефрен.

– Если б здесь была Амелия, она занималась бы тем же, поверь мне.

Забавно слышать такое от Пэтси; сразу складывается впечатление, будто они с моей женой были старыми товарищами, трудившимися ради общей цели. По идее, мне следовало бы возмутиться, что кто-то зовет Амелию по имени, что кто-то пользуется ее фартуком (час или два каждую неделю или две). Но я не могу избавиться от мысли, что Амелии очень понравилась бы эта молодая женщина – трудолюбивая, уравновешенная и очень деликатная. Пэтси тщательно блюдет свое место, но только один Господь знает, куда она поместила себя относительно меня.

Я вернулся в спальню, нашел табакерку и вернулся на кухню. Ее брови изогнулись, когда она увидела меня.

– Сколько осталось? – спросила она.

Взяла одну щепотку. Ее голова откинулась, когда табачный порошок осел на слизистой носа, и она некоторое время сидела так, втягивая воздух и длинно выдыхая.

– Гас, я тебе говорила? У тебя закончились сигары. И дымовую трубу надо чистить. А в погреб повадились белки.

Я привалился к стене и стал съезжать вниз, пока не опустился на каменный пол. Эффект был такой же, как от прыжка в озеро. Меня обдало холодом, который быстро поднялся по позвоночнику.

– Пэтси, раз мы не спим…

– Да?

– Расскажи мне о Лерое Фрае.

Она рукой вытерла лоб. В свече свечи я видел бусинки пота на верхней губе, на шее, голубые вены на грудях…

– Ох, я же уже рассказывала о нем! Ты же все слышал.

– Как будто я знаю, о ком из своих ухажеров ты рассказываешь.

– Ну, – она слегка нахмурилась, – рассказывать-то нечего. Он ни разу не сказал мне ни слова, даже когда был возбужден. Ему противно было смотреть на меня, вот как обстояло дело. Приходил по ночам с Моузесом и Тенчем, они рассказывали одни и те же анекдоты, и он каждый раз одинаково смеялся. Пил только пиво. То и дело я замечала, что он наблюдает за мной, а когда видел, что я поймала его на этом, резко дергал головой. Вот так. Как будто кто-то накинул ему на шею петлю…

Пэтси слишком поздно опомнилась. Ее щетка остановилась. Губы поджались.

– Прости, – сказала она. – Ты понимаешь, о чем я.

– Конечно.

– Я не встречала людей, чтобы краснели так быстро, как он. Может, мне так казалось потому, что у него была светлая кожа…

– Девственник?

Ну и взгляд, которым она меня одарила!..

– Откуда же я знаю? Мужчину же не проверишь. – Помолчала. – Но я смогла бы представить его с коровой. Такой большой, по-матерински доброй, настырной… С огромным выменем.

– Не продолжай, – сказал я. – А то я затоскую по Агари.

Пэтси принялась вытирать чайник полотенцем. Ее рука размеренно двигалась по его округлому боку, и я поймал себя на том, что засмотрелся на эту руку, на кисть, от мыла и трения пошедшую крохотными белесыми неровностями. То была кисть старухи на руке молодой женщины.

– Похоже, в ночь своей смерти Фрай собирался с кем-то встретиться, – сказал я.

– С кем-то?

– С мужчиной, женщиной – мы не знаем.

Не поднимая головы, она сказала:

– И ты собираешься спрашивать у меня, Гас?

– Спрашивать?

– Где я была ночью… Какое это было число?

– Двадцать пятое.

– Двадцать пятое. – Она внимательно посмотрела на меня.

– Нет, я не собирался спрашивать.

– Ладно, ничего страшного. – Опустив глаза, Пэтси стала яростно тереть чайник изнутри, а потом еще раз вытерла лицо и сказала: – Ту ночь я провела у сестры. У нее опять жуткие головные боли, и кто-то должен был оставаться с ее малышом, пока приступ не пройдет, а от ее муженька пользы мало, так что… Вот где я была. – Она сердито покачала головой. – И сейчас мне следовало бы быть там.

Но если бы она была там, ее не было бы здесь, и это означает… что? У нее есть желание рассказать мне, что это означает?

Я взял еще одну щепотку. Голова мгновенно прочистилась. В таком состоянии мужчине самое время делать серьезные заявления, не так ли? В осеннюю ночь, молодой женщине, стоящей всего в пяти футах от него. Но что-то мешало мне, и я понял, что именно, когда в голове возникла картинка: две руки, цепляющиеся за подоконник в моем номере в гостинице Коззенса.

– Пэтси, – сказал я, – что ты знаешь об этом парне, По?

– Об Эдди?

Шок. Услышать, с какой нежностью произносится его уменьшительное имя. Интересно, спросил я себя, кто-нибудь еще называет его так?

– Бедняжка, – сказала Пэтси. – Прекрасные манеры. Красивые пальцы, ты замечал? Говорит, как по книжке, а пьет, как не в себя. И вот он точно девственник, если хочешь знать.