Читать книгу Ночной сторож - Луиза Эрдрич - Страница 14

По дороге в Регби, сидя на пассажирском сиденье, которое обычно занимала Валентайн, Патрис задавалась вопросом, всегда ли Дорис Лаудер так хорошо пахла. Она хотела узнать, не духи ли это, но сомневалась, вежливо ли об этом спрашивать. Патрис задумалась о том, как пахнет она сама. Она жила в окружении медвежьего корня, вике, полыни, душистых трав, кинникинника[44] и всевозможных чаев и шаманских снадобий, которые Жаанат сжигала или варила каждый день. Их запах, несомненно, прилип к ней. Перед отъездом Жаанат сунула Патрис в руки матерчатый мешочек с чаем из шиповника – укрепляющее и тонизирующее средство для Веры. А также ягоды можжевельника. Для купания младенцев. Они были в ее чемодане, лежащем на заднем сиденье. Постепенно аромат можжевельника проникал в салон автомобиля. Но он все равно не мог конкурировать с запахом Дорис.

– Мне нравятся твои духи, – выпалила Патрис. – Как они называются?

Она не собиралась ничего говорить, но ровный шум мотора подталкивал к разговору.

– Одеколон «Лучше Навоза», – пошутила Дорис. – Первейший друг девушек с фермы.

Патрис рассмеялась так сильно, что неприлично фыркнула. Она почувствовала неловкость, но Дорис тоже фыркнула. Это фырканье заставило их смеяться до тех пор, пока в уголках глаз не показались слезы. Потом Дорис заявила, что ей нужно успокоиться, чтобы не съехать с дороги.

– У тебя есть парень? – спросила она Патрис. – Валентайн говорит, что есть.

– Что? Хотелось бы знать, кто он!

– Люди говорят, ты нравишься тренеру по боксу.

– Это для меня новость, – ответила Патрис, хотя дело обстояло не так: Поки ей говорил, что Барнс всегда расспрашивает про нее.

– А как насчет тебя? – добавила Патрис.

– У меня никого нет.

– Значит, переводишь духи зря?

– Нет, просто делаю сносным воздух вокруг себя.

Они снова засмеялись, но на сей раз не вышли за рамки приличия.

– Я никогда не покупала духи, – призналась Патрис. – Если у меня останутся деньги после поездки, я могла бы потратить их на духи.

– В этом году я купила себе маленький подарок на день рождения. Духи называются «Жидкие лепестки». Я пользуюсь ими, когда езжу в город, но не на работе.

– Полагаю, они дорогие.

– Да, но дело не в том. Я не душусь ими, потому что они нравятся Кузнечику.

Патрис постаралась уяснить значение сказанного.

– Ты не хочешь его поощрять.

– Конечно, нет. Кому он нужен?

– Его жене?

– Таковой не существует. По очевидным причинам.

– А есть ли кто-нибудь, ради кого тебе действительно захотелось бы использовать «Жидкие лепестки»?

– Может, такой и есть, но он меня еще не заметил.

– Не заметить тебя невозможно.

– Да ты на меня когда-нибудь смотрела? Я коренастая, потная, неуклюжая, и моя кожа бледная-пребледная. Я не цветущая фермерская девушка. Мои щеки не пышут румянцем.

Патрис удивилась и замолчала. С ее вздернутым носиком и пушистыми рыжевато-каштановыми волосами, большой грудью и пышными бедрами, коротышка Дорис выглядела хорошенькой. Она могла наговаривать на себя, напрашиваясь на похвалы, подумала Патрис, а потому начала сыпать ей комплименты.

Дорис, казалось, раздражало все, что она говорила. Похоже, Дорис просто не хотела слышать о себе ничего хорошего. Патрис остановилась, и они поехали молча. Через некоторое время Дорис сказала:

– Я не знаю, что со мной не так. Ты просто пытаешься заставить меня чувствовать себя лучше. Но я вижу тебя насквозь. Что ты думаешь о Баки Дювале?

Она с таким же успехом могла воткнуть в мозг Патрис электрический провод.

– Что я думаю? Ты же не хочешь ничего слушать. Ты ведь знаешь, что он рассказывает обо мне, верно?

– Нет, а что?

Дорис смотрела на нее, выпучив глаза, и Патрис рассказала о том, как Баки с друзьями решили подвезти ее прошлым летом, когда она голосовала на шоссе. Как они сначала пообещали, а потом отказались отвезти ее туда, куда она просила. Как они заманили ее в ловушку, как Баки скрутил ей руки, как они поехали по дороге, ведущей к Рыбному озеру, а потом попытались заставить ее выйти, чтобы устроить «пикник», и как она притворилась, что идет с ними. Но когда они спустились к озеру, она прыгнула в воду и поплыла к рыбацкой лодке своего дяди. А они не осмелились ее преследовать.

Она не рассказала Дорис о том, как они пытались навалиться на нее всем скопом в машине, или о лице Баки, прижатом к ее лицу, его руках, шарящих по ее телу. И она ничего не рассказала о нынешнем состоянии Баки.

– И ты проплыла весь путь до лодки своего дяди?

– Конечно! Он был так удивлен. Сказал, что ловит окуней, а не юных леди. Но, как бы то ни было, он отложил удочку и помог забраться в лодку.

– Повезло, что он был там.

– Я смогла бы перегнать этих парней вплавь. Они были пьяны.

– Ты предполагала подобное, когда садилась в машину?

– Да, но для меня эта поездка была очень важна.

– Понимаю.

Некоторое время они ехали молча, потом Дорис спросила, знает ли Патрис других парней, бывших в машине.

– Знаю парочку. Всего их было четверо.

– Мой брат дружит с Баки.

Дорис взглянула на подругу, и по ее взгляду Патрис поняла, что брат Дорис был одним из тех парней. Она знала, что именно поэтому Дорис спросила ее о Баки. Это не был настоящий вопрос. Теперь она не могла доверять Дорис. Та все знала о Баки. И ее брат, должно быть, что-то наплел о ней.

– Что он тебе наговорил? – спросила Патрис.

– Он сказал, Баки вел себя как придурок. И добавил, будто не знает, почему ты ушла с ним в кусты.

– Я этого не делала! И что ты ему сказала?

– Я не верю, что ты на такое способна. Я так ему и заявила.

Неужели Дорис действительно ее защищала? Патрис была настроена скептически.

– И что он ответил?

– Он как-то странно на меня посмотрел, а потом признался, что Баки заставил его поклясться, что представит дело именно так.

– Зачем Баки это нужно? Что ему с этого?

– Разве ты не знаешь? Он думает, что, если подмочить твою репутацию у хороших парней, ты смиришься, и он сможет тебя заполучить. Ты нравишься Баки, как и Барнсу.

Патрис ничего не ответила. Это звучало совершенно правдоподобно. И в то же время абсолютно невероятно. Разве Баки не думал о том, что скажут другие люди? Что его уродство как-то связано с Жаанат и с ней? Что каким-то образом они заморозили половину его лица и лишили силы его руку? Что они прокляли его? Внезапно Дорис нажала на газ и уставилась на дорогу. Они полетели вперед – слишком быстро.

– Притормози!

– По крайней мере, ты хоть кому-то нравишься! Ты, со своими эльфийскими глазками и милой фигуркой! – воскликнула Дорис. – Неужели тебя это не радует?

Патрис почувствовала прилив горечи.

– А почему это должно меня радовать? – спросила она.

– Ты бы знала почему, если бы единственным, кому ты нравишься, был Кузнечик.

* * *

Патрис откинула голову на накрахмаленную салфетку, которая уже была слегка испачкана маслом для волос. Она выбрала место у окна, хотя, когда она вошла в вагон, несколько человек посмотрели на нее странным взглядом. Но было достаточно мест, чтобы она могла занять одно у окна. Никто не сказал бы, что ей там не место. Она на это надеялась. Патрис засуетилась со своим самодельным чемоданом и повесила пальто, разгладив его складки. Потом она села, положив руки в перчатках на колени. Ее сердце все еще колотилось. Поезд застонал, зашипел, испустил гигантский вздох. Затем двери закрылись, и пол под ее ногами наполнился энергией. Колеса застучали по рельсам, и вскоре поезд, раскачиваясь, двинулся с плавной, восхитительной, все увеличивающейся скоростью. Патрис улыбалась, глядя на дома, улицы, людей, уносящихся назад, пока поезд величаво катил вперед. Никто никогда не описывал ей, какое ощущение свободы возникает, когда едешь в поезде. Кондуктор взял у нее билет, отдал половину обратно, а другую вставил в маленькое отверстие в верхней части ее кресла. Так что теперь это место принадлежало ей. Вторую половину билета она аккуратно положила в сумочку. Затем, подумав, снова достала и незаметно сунула в маленький кармашек, пришитый к внутренней стороне лифчика, где была спрятана большая часть денег. Веки ее отяжелели. Запах пятна от масла для волос был на удивление приятным, приглушенным и пряным. Покачивание поезда было сладостным, гипнотическим, и она погрузилась в сон в море движения.