Читать книгу Ночной сторож - Луиза Эрдрич - Страница 16

Барнс видел, как она снова исчезла в листве. Она шла босиком. Он нашел это очаровательным. И очень подходящим для милой индейской девушки. Еще в детстве он видел таких на фотографиях. На рекламных щитах. Ярких наклейках на ящиках из-под фруктов и коробках из-под молочных продуктов. Прелестная индейская девушка с развевающейся бахромой на одежде из оленьей кожи. Она могла бы держать в руках тыкву, яблоки, персики, огурцы. Она могла предлагать маленький брусок масла. Возможно, воспоминания об этих фотографиях отчасти повлияли на его решение приехать в резервацию, оставив типографию родителей в Де-Мойне[46]. Кроме того, после окончания средней школы ему пришло в голову, что на самом деле ему не слишком хотелось продолжать работать в типографии. Он любил математику. Деление больших чисел столбиком с самого начала завоевало его сердце. Барнс жаждал каждого нового уровня математических знаний. Даже сейчас, если бы он не занимался боксом, он возился бы с полиномами[47]. Числа помогали ему в течение всего дня. Он подмечал их связи, повторения. Из номерных знаков и телефонных номеров он составлял уравнения. Даже бокс основывался на количестве минут, раундов, очков. Номера также были связаны с людьми. Он видел Пикси похожей на число 26, хотя ей было всего 19 лет. Но ему нравились взмах двойки и улитка шестерки. Они шли ей. У него было особое чувство к двум в шестой степени. Увы, дальше этого дело не шло. Он лишь однажды мимоходом заговорил с ней и ждал подходящего момента, чтобы представиться.

Он подумал, что мог бы пойти к ней домой. Было бы это странно? Возможно. Вероятно. Но он ждал случая, чтобы столкнуться с ней, ждал так сильно, что посещал места, куда она могла бы зайти, возвращаясь с работы. Он стал бывать в магазине, где все товары стоили по десять центов. В торговом центре. В кафе «У Генри». Но ему не везло. Однажды вечером, когда дороги в округе подсохли, включая подъездную дорожку, ведущую к ее дому, он подвез Поки после тренировки. Когда Поки вышел из машины, Барнс вылез за ним следом.

– Хочу поздороваться с твоими родителями. Я с ними еще не знаком.

Поки повернулся и уставился на Барнса. Потом он закрыл рот, шагнул вперед, но ничего не сказал.

Поки надеялся, что его отец не вырубился во дворе. Он знал, что Патрис сейчас едет на поезде, и упомянул об этом.

– Это просто замечательно, – скрыл разочарование Барнс. – Надеюсь когда-нибудь рассказать ей о твоем прогрессе.

Поки промолчал, но подумал: «На самом деле тебя интересует прогресс, которого достиг ты. Или пытаешься достичь».

Поки распахнул дверь. Когда Барнс нырнул в нее, он был потрясен. Он не сразу понял, что вошел в дом. Это место показалось Барнсу грубым убежищем для животных. Стоящие вертикально одна к другой жерди стен были обмазаны бледно-желтой глиной. Но затем, немного привыкнув к тусклому свету, он обратил внимание, что о жилище заботились. Стол был выскоблен и чисто вымыт. На нем стояла зажженная керосиновая лампа. За ней сидела женщина, перед которой лежало то, что он сперва принял за тяжелый рулон бумаги, но потом понял, что это береста. Позади стола стояла небольшая дровяная печь, на которой дымилась железная кастрюля с тушеным мясом. Барнс распознал по запаху перченое рагу из оленины, приготовленное с ягодами можжевельника и дикой репой. Поскольку это было фирменное блюдо Джагги, у него потекли слюнки. Не говоря ни слова, женщина встала, наполнила тушеным мясом две жестяные миски и поставила их на стол. Потом она положила ломоть лепешки, а между мисками поставила небольшую сковородку с жиром. Рядом с мисками она положила две ложки.

Барнс сел рядом с Поки и принялся за еду. Женщина не улыбнулась. Она начала говорить с Поки на своем языке, а затем жестикулировать, медленно и отчетливо. Барнс был впечатлен ее руками – может, дело заключалось в числе пальцев на них. У нее не хватало мизинца на одной руке. На другой торчал дополнительный пальчик – идеальный большой палец. Ее пальцы росли неправильно, однако все равно в сумме получалось десять. Это лишило Барнса присутствия духа – до такой степени, что он начал испытывать сильный дискомфорт – и после тушеного мяса попросил Поки поблагодарить мать. Он хотел объяснить ей, что рагу показалось ему восхитительным, и даже чуть не потер живот, но вовремя спохватился.

– Мама хочет знать, зачем ты пришел, – перевел Поки.

– Просто навестить. Сказать, что ты выполняешь работы по математике на четверку с плюсом. Это очень хорошо.

Барнс кивнул и улыбнулся, пытаясь поймать взгляд матери. К его разочарованию, та отводила глаза или смотрела мимо него, в пол. Она, казалось, слушала, но он не мог сказать, как много она поняла. Сказав все, что мог придумать, он стал ждать. Ничего. Она отхлебнула чаю. Через некоторое время она кивнула Поки и что-то сказала. Поки снова наполнил жестяную миску Барнса. Барнс съел еще одну порцию тушеного мяса. Потом они сидели вместе при свете мерцающей лампы. Наконец она снова заговорила с сыном. Поки нахмурился, уставившись на стол.

– В чем дело? – спросил Барнс.

– Она благодарит. Но она знает, что ты пришел не за этим.

Барнсу было трудно не пялиться на руки матери, и ему было стыдно, что он не может поддержать разговор. Эта ситуация сильно отличалась от картинок на ящиках с фруктами, но он надеялся, что справляется с ней. Как будто он попал в другое время, время, о существовании которого не подозревал, в неуютное время, когда индейцы совсем не были похожи на белых людей.

– Может, мне лучше уйти, – пробормотал он.

– О’кей, – отозвался Поки.

Мать что-то проговорила.

– Поки! Что она сказала?

– Так, ничего.

– Пожалуйста. Что?

– Ну, ладно. Она сказала, что ты не нравишься Пикси.

– Что? Откуда она знает? Как так? Спроси ее.

Поки заговорил с матерью. И снова он, казалось, поколебался, стоит ли ему переводить, но в конце концов смягчился:

– Она говорит, ты не нравишься Пикси, потому что от тебя плохо пахнет.

Барнс был совершенно потрясен. Он поднялся на ноги и стоял, пошатываясь, под низкой крышей.

– Скажи маме, что я благодарю за тушеное мясо, – промямлил он.

– О’кей, – ответил Поки.

Барнс вышел из дома и побрел по темной тропинке к своей машине.

– Ну и дела, мама, – проговорил Поки, когда дверь закрылась. – Ты оскорбила учителя.

– Мне пришлось, – ответила Жаанат по-английски. – Она сказала мне, что он ей не нравится. Хотя и не совсем потому, что от него дурно пахнет. Она хочет, чтобы он оставил ее в покое.

– Почему ты ему этого не сказала? Теперь он просто станет чаще мыться и подумает, что проблема решена.

– Даже если он помоется, от него все равно будет пахнуть так же, как от них. Он никогда не сможет этого смыть. У их пота резкий запах.

– О, так ты думаешь, он поймет, что у него нет шансов пахнуть хорошо? Значит, он сдастся?

Жаанат кивнула, как будто это было очевидно.

– Ма, боже! Он так не думает. Он думает, это мы плохо пахнем.

– Гавиин гегет! Конечно, нет! – произнесла Жаанат возмущенным голосом.