Читать книгу Срок - Луиза Эрдрич - Страница 6

История женщины
Книжный магазин: образ оборванки

Оглавление

Примерно через час после ухода Катери в магазин влетела одна из наших молодых сотрудниц, одетая в рваные черные брюки-палаццо и черную толстовку с капюшоном и логотипом нашего книжного магазина. Почти у всех, кто здесь работает, есть альтернативная жизнь, так вот Пенстемон Браун – художница и писательница. Ее синие без оправы очки испачканы отпечатками пальцев, а волосы собраны в роскошный пучок. Как всегда, на ней была завидная пара ботинок – черные, на шнуровке, с металлическим ярлыком «Ред Уинг». Большую часть времени она не замечает ничего. Порой замечает все. Сегодня она критически осмотрела книги на нашем большом прилавке. Пен – одна из массы молодых индианок, которые увлекаются книгами и ведут насыщенную читательскую жизнь. Она истинная индигерати[22]. Пен занимается книжным прозелитизмом, поддерживает стенд «Мы рекомендуем», тщательно принимает книги и следит за тем, чтобы наши витрины и прилавок притягивали взгляд покупателей. Друг нашего магазина соорудил широкий прилавок из поэтических останков разбитой парусной яхты, и Пен предъявляет высокие требования к книгам, которые на нем размещает.

– Почему бы нам не выставить книги Клариси Лиспектор? – спрашивает Пен.

– Ты влюбилась в ее глаза, помнишь? И себе взяла экземпляр.

– Там был еще один. Мы его продали. Но ты права. Я думаю, мой все еще в моем рюкзаке.

Пен начала работать здесь, потому что у нее развилась одержимость женщинами-авторами, живыми и мертвыми, и с мая по декабрь у нее был роман с рассказами Исак Динесен. Вначале она сказала мне, что намеревается сделать на груди татуировку в стиле горы Рашмор с изображением своих любимых авторов-женщин. Клариса, Октавия, Джой. Дальше она сомневалась, не в силах сделать выбор между Исак Динесен, Зиткала-Ша и Сьюзен Зонтаг. Я подумала, что это нелепая идея, и потому смутила ее, превознося Маргерит Дюрас. Выбрала бы она молодое лицо Дюрас из «Любовника» или ее сексуальное, но не пощаженное годами лицо? Наконец я сказала, что татуировка помешает ей в дальнейшем заниматься сексом. Кто захочет столкнуться в постели с пятью парами чужих глаз?

– Кто же собирается заниматься сексом с бабушками, разглядывающими твой додушаг, – крикнула Джеки из офиса.

– С чего ты взяла, что я занимаюсь сексом на спине? – спросила Пен.

– И подумай о том, что делает с грудью время, – добавила я чопорным голосом. – Когда тебе исполнится шестьдесят, лица на татуировке будут выглядеть как на картине «Крик».

– Боже мой, – воскликнула Пен, – вы, тетушки, оставите меня в покое!

Но она тоже смеялась.

На самом деле Пенстемон безнадежно романтична, глубоко привязана к традициям, и я беспокоюсь о ее нежном сердце. Недавно она отправилась в очередное таинственное духовное странствие. Или, может быть, снова влюбилась и держит это в секрете. Каждый раз, когда Пен влюбляется, она влюбляется очень сильно. Сегодня, судя по состоянию ее одежды, она побывала в мусорном баке. На толстовке виднелись меловые подтеки, на манжете – яркое пятно от кетчупа. Ее глаза, казалось, ввалились от недосыпа.

– Ты вчера вечером не пошла домой, или теперь это твой образ для работы в книжном магазине? – поинтересовалась я.

– Образ оборванки. – Она задрала ногу и посмотрела на манжеты драповых брюк. – Я встретила парня.

– Здесь? – спросила я.

Она кивнула и оглядела магазин, словно желая убедиться, что мы в нем одни.

– Он белый, – прошептала она.

– С ним еще что-нибудь не так?

Я была саркастична, но Пен восприняла мой вопрос всерьез. Она обожает мужчин с внешностью Иисуса Христа и наивными глазами лани.

– Он не любит острый перец, – сказала она и продолжила работать с серьезным, рассеянным видом. – Но у него борода и длинные каштановые волосы.

– Вот так…

В маленьких книжных магазинах царит романтика обреченных сокровенных пространств, которые вот-вот будут стерты с лица земли безжалостным капитализмом. Многие здесь влюбляются. У нас даже было сделано несколько предложений руки и сердца. Пенстемон побрела из торгового зала обратно в офис, чтобы забрать книги с автографами и расставить их на полках. Вошел посетитель, бросившийся к прилавку из останков яхты. Потоптавшись немного, человек спросил, не Луиза ли я. Я ни капельки не похожа на Луизу. Она намного меня старше. Но каждой женщине и даже некоторым парням, которые здесь работают, задают этот вопрос. Я дала стандартный ответ, который обычно является правдой:

– Вы только что с ней разминулись.

– Ну что ж, я здесь из-за Кларис Лиспектор, – продолжил посетитель. – Я мог бы купить ее книгу на «Амазоне», но сказал себе… хотя живу за много миль отсюда, на другой стороне Сент-Пола… сказал себе, что мне следует поддерживать маленькие независимые книжные магазины. Итак, я проделал неблизкий путь, и, знаете ли, у меня на это ушел час, потому что шоссе I-94 снова перешло на движение по одной полосе.

– Минутку, – сказала я гордому своим поступком клиенту, которому тем не менее была благодарна. – Эта книга, вероятно, есть у нас на складе.

Я вошла в офис и нарушила уединение Пен, которая виновато вздрогнула. Она читала книгу Лиспектор.

– Надеюсь, ты не заламывала корешок?

– Конечно, нет. Нет, нет. Я ее только что открыла.

Пен осмотрела книгу.

– Она в идеальном состоянии. Послушай-ка вот это. «Из всей жизни, клянусь Богом, иногда единственное, что спасает человека, это ошибка, и я знаю, что мы не будем спасены до тех пор, пока наша ошибка не станет для нас бесценной».

Моя ошибка. Моя бесценная ошибка. Поразмыслю об этой цитате позже.

– Это из рассказа «Минейриньо». Спор автора с самой собой о справедливости. Потрясающая вещь!

– В зале ждет посетитель, который приехал сюда из Сент-Пола и хочет купить эту книгу.

– Давай дадим ему скидку, поскольку я книгу открывала и все такое. Можно, я принесу ее сама?

Ничто не делает Пенстемон счастливее, чем возможность вручить любимую книгу тому, кто хочет ее прочитать. Я такая же. Пожалуй, можно сказать, что мы испытываем от этого восхищение, хотя слово «восхищение» я использую редко. «Восторг» кажется мне несущественным, «счастье» – более обоснованным, «экстаз» – это то, к чему я стремлюсь, но «удовлетворение» достичь труднее всего.

22

Индигерати – так называют городских интеллектуальных коренных американцев Верхнего Среднего Запада.

Срок

Подняться наверх