Читать книгу Вересковый мед - Ляна Зелинская - Страница 11

Уезжала Эрика с тяжёлым сердцем.

Ей казалось, она делает что-то непоправимое и глупое – почему-то такая мысль зародилась у неё в голове. Она обошла замок, глядя с тоской на тёмную полосу леса. Именно там, в этом лесу, её душа начала понемногу заживать после всего, что произошло: бегства из родного дома и потери всех близких. А сейчас её снова, как дерево, вырывают с корнями из земли и отправляют в какие-то неведомые края.

Она присела на подоконник в башне. В этом безлюдном месте она любила наблюдать за горизонтом, за небом и облаками, а сейчас смотрела на то, что происходит во дворе: как тавиррцы вьючат лошадей, как дети стоят поодаль, наблюдая за мрачными мужчинами, на Викфорда, который напряженно говорил о чём-то с Корином Блайтом.

Псы торопились, и Эрика хоть и посмеялась сегодня утром над их командором, но в душе была согласна с тем, что уехать нужно поскорее. Она искренне удивилась, узнав, что Ивар Йорайт решил вернуться, чтобы отомстить. Викфорд не сказал ему, что Эрика невеста самого короля, и, видимо, зря. Может, тогда Ивару не пришло бы в голову ехать сюда, чтобы подраться. А может, это была его уязвлённая гордость? Хотя это странно: её прежний жених не отличался буйным нравом, а уж о том, чтобы сражаться, и речи не шло, так что случилось? Но сейчас у неё не было сомнений, что в этот раз Викфорд убьёт беднягу Ивара.

Её размышления прервали голоса, доносившиеся снизу, с лестницы, и Эрика прислушалась. Полуразрушенная восточная башня, примыкавшая к длинному амбару, обычно была пуста. Ночью на её вершине любил сидеть филин, а днём в неё иногда забиралась Эрика, да и то лишь когда хотела погрустить и побыть одна, поэтому и удивилась, узнав в одном из говоривших дядю Тревора. Второй голос был ей незнаком.

– Я не спрашиваю тебя, Тьен, что мне делать! – раздражённо говорил дядя.

– А тебе следовало бы знать, что Нье'Каваны против! И Нье'Риганы, и Малены, и Киффы! – мужчина по имени Тьен был явно разгневан.

– Мне плевать, кто там против! Я сейчас старший мужчина клана, и буду делать так, как посчитаю нужным. А если Киффов что-то не устраивает, то пусть придумают план получше! И если это всё, зачем ты сюда прискакал, то убирайся!

– Значит, ты не одумаешься?

– Я уже подписал бумаги, и Эрика тоже.

– Бумаги же ещё здесь, как я понимаю? – вкрадчиво спросил Тьен.

– Даже не думай! Если ты хоть пальцем шевельнёшь, я тебе его оторву и засуну туда, куда тебе не понравится, ты понял меня? – прохрипел дядя зло. – Я сделаю что решил, и никакие Киффы или Малены мне не помешают. А ты проваливай! Где были Нье'Риганы, когда проклятый король жёг наши города? Когда казнили Дивира? Думали отсидеться на севере? Передай им – пусть подотрутся чертополохом!

– Ты предатель! Ты предаёшь всё, за что мы боролись! Ты хочешь жить под пятой проклятого короля?

– Я просто хочу жить, Тьен, а ты, видимо, сдохнуть. Но я не позволю тебе утащить за собой и всех нас, проваливай!

– Пеняй на себя, – зло выплюнул Тьен.

Они ушли, а Эрика вспомнила, что слышала от отца о Тьене Нье'Ригане – сыне найта с севера из клана Орешника. Видимо, это был он и, судя по разговору, северные кланы не поддерживали мирный договор, который от лица всех балеритов подписали она и дядя Тревор. Самый север Балейры всё ещё не был покорён тавиррцами – озёра, болота и туманы сильно мешали войскам короля Раймунда.

Эрика вздохнула. С одной стороны, это глупо, ведь Балейра всё равно проиграла, и только вопрос времени, когда падёт строптивый север. Но, с другой стороны, она уважала желание северян стоять до последнего. И будь она мужчиной, то не поступила бы как дядя Тревор, а ушла бы сражаться.

Она выглянула в маленькое окно, что выходило на разрушенную стену, и увидела, как Тьен Нье'Риган уходит в сторону леса. У стены он обернулся, и Эрика успела разглядеть его лицо, а потом он набросил капюшон и нырнул в густой ольховник.

Эрика услышала, как её зовут, и спустилась вниз. Настало время уезжать. Прощание с Кинвайлом было коротким, потому что отряд торопился, но на лицах жителей замка она не увидела сочувствия. Когда стало известно, с каким поручением приехали тавиррцы, всё как-то сразу изменилось. Все смотрели на неё теперь так, будто после обряда она уже надела на голову вражескую корону и сама стала врагом. И чувствовать это было очень неприятно. И только тётя Бригитта, прощаясь, вытерла скупую слезу и сложила пальцами руну удачи. Да ещё самая младшая из дочерей Бригитты – Марин, привязала к её седлу оберег, сплетённый из травы и ивовых ветвей – для хорошей дороги. Эрика улыбнулась скупо и пришпорила коня. Хотелось плакать. Даже не плакать – выть, но псы не должны увидеть её слёз.

Псы были с ней вежливы и учтивы. И при них Викфорд тоже вёл себя с Эрикой с должным почтением, ни словом, ни взглядом, ни намёком не выдавая того, что вообще произошло между ними. Как будто они установили негласное перемирие на то время, пока их окружают другие люди. Перемирие, похожее на стену из хрусталя, прозрачную и прочную, через которую не слышно, что говорят, но по лицам прочесть всё-таки можно.

И по лицам тавиррцев она читала – они недовольны тем, что она путешествует теперь с ними на равных, что они не могут позволить вести себя как обычно. Если бы она ехала в карете, как настоящая леди – другое дело. А так…

Они молчали и лишь изредка перебрасывались ничего не значащими фразами о дороге.

Викфорд ехал впереди, Эрика в центре отряда, а позади ещё две вьючных лошади, на которых везли её вещи. Впрочем, ей было как-то всё равно, что везти с собой в Кальвиль. Хоть вообще ничего, и она не стала брать всё, что приготовила ей Бригитта.

После прощания с тётей, с замком Кинвайл – этим последним островком чего-то родного, что оставалось у неё в жизни, на душе у Эрики было тошно. А когда за их спинами сомкнулись деревья, и отряд двинулся по тропе, она вдруг остро ощутила такую тоску и одиночество, что хотелось упасть лицом прямо в мох и заплакать. И впервые по-настоящему подумалось: что ждёт её впереди? Какой он – король Раймунд? Человек, с которым ей предстоит прожить всю жизнь…

О нём говорили разное, в основном, плохое. Что он жесток, что огромен и некрасив, что лицо у него рябое и рыбьи глаза, зато прекрасен дворец. Что он был уже трижды женат, и что первую жену сослал в монастырь, признав сумасшедшей, вторая умерла от лихорадки, а третья – в родах. И ни от одной жены у него не родилось живого наследника. Кто-то говорил, что он проклят, потому что вырубил священные леса балеритов, но в это Эрика не особо верила. Леса он велел вырубить уже когда женился в третий раз, так что если он и был проклят, то уж точно по какой-то другой причине. А вот теперь ей предстояло стать его четвертой женой. И каждый шаг, который делала её лошадь, приближал к этому моменту.

Душа у Эрики наполнялась отчаянием, потому что только сейчас она по-настоящему ощутила глубину своего несчастья. Жить в окружении врагов, без единой родной души рядом, ложиться в постель с тем, кто отдал приказ казнить её отца, сжечь её мать и уничтожить её страну. Улыбаться ему, родить детей…

Она вдохнула судорожно, вырвавшись из этих гнетущих мыслей, и желание схватить стрелы, лук и убить кого-нибудь снова затопило её по самую макушку, а взгляд упёрся в спину Викфорда. И, как и в прошлые разы, её накрыло безотчётной волной ненависти к нему, ведь король был далеко, а его наместник – вот он, рядом…

Мысли вернулись к сегодняшнему утру, и ей снова стало стыдно. Вспомнился его взгляд, слишком красноречивый, слишком откровенный, и то, как он разглядывал её жадно, не стесняясь, и сейчас, когда утренняя ярость в ней немного улеглась, это стало её пугать.

Не стоит его злить. Она здесь одна с дюжиной здоровых мужчин, и, судя по утреннему взгляду Викфорда, все они отнюдь не монахи. Эрика вспомнила разговоры псов о том, что они не присягали королю и как собирались сжечь её и весь Кинвайл, если их командор умрёт. А значит, их ничто не сдерживает, кроме золота. Псы они и есть псы. И Эрика пообещала себе больше не провоцировать никого из них. Всё-таки она везёт мирный договор, а её несдержанность может обернуться продолжением войны.

Викфорд как будто тоже решил держаться от неё подальше. Он теперь вообще с ней не разговаривал и не обращался напрямую, стараясь передавать поручения только через кого-то из своих людей. Чаще всего это был барристер – Хилет Тейн. Невысокий полноватый мужчина со светлыми волосами, тщательно спрятанными под бархатный берет с пером. Он ехал рядом с Эрикой, держа перед собой сумку с кофром для свитков, и трясся над ней, как над горшком золота. Впрочем, это и неудивительно – за пропажу бумаги такой ценности король быстро укоротит его на целую голову. Но он единственный во всём отряде, кто не вызывал у Эрики раздражения и злости, и она задавала ему ничего не значащие вопросы о Кальвиле. Он охотно отвечал и даже рад был такому собеседнику: видимо, общество псов было для него слишком уж грубым.

Первый день ехали почти без остановки, переночевали в каком-то заброшенном доме в стороне от дороги, и встали с рассветом. И следующий день Эрика тоже провела в седле. Она хоть и привыкла к тому, чтобы целыми днями охотиться в лесу, но вот двое суток подряд на лошади – такое путешествие оказалось крайне утомительным.

Эрика не понимала, куда они направляются, потому что дорога на юг осталась в стороне, а они свернули на какую-то тропу и двинулись сначала на запад, а потом на восток. В отряде с ними ехал проводник по имени Кун, и по его речи и одежде можно было догадаться, что он балерит. Он и определял направление. Но чутьё подсказывало Эрике, что едут они либо не в Кальвиль, либо очень странной дорогой. И от этого на душе становилось тревожно. За всё время пути Викфорд сделал всего две коротких передышки, и Эрика догадалась, что видимо они путают следы – стремятся уйти от возможной погони.

На второй день к вечеру она уже едва не падала из седла от усталости, но просить Викфорда об отдыхе ей не позволяла гордость. К счастью, об этом попросил барристер, пожаловавшись на то, что у него разболелась спина, и они свернули на ночёвку к постоялому двору в какой-то схуне. Лес в этом месте отступал ближе к холмам, обнажая небольшую долину с извилистой речушкой в низине, по берегам которой расположились три десятка домов. Война пощадила это место, и постоялый двор был почти не тронут огнём и мечом. Разве что мужчин в деревне почти не осталось. Так что, увидев вооружённых наёмников, хозяйка бросилась суетиться и старалась угодить тавиррцам, видя, что они при деньгах.

Эрике отвели лучшую комнату на втором этаже в мансарде, а псы разместились кто где, в основном на сеновале, потому что в доме было всего-то четыре комнаты. Хозяйка сновала туда-сюда, не глядя никому в глаза и бормоча себе под нос напоминания о том, что нужно не забыть. Собрала на стол лепешки и похлёбку – больше здесь нечем было разжиться.

Эрика попросила у хозяйки горячей воды – помыться, взяла еду и ушла к себе в комнату. С наслаждением стянула сапоги. Ей казалось, они едут уже целую вечность, и за всё время пути это был её первый настоящий отдых.

* * *

Она проснулась резко от тревожного чувства в груди и запаха дыма. Села на кровати рывком не осозновая в полной мере, где она находится. В эту ночь она спала так крепко, что не сразу поняла: крики и дым вокруг – это не сон. И в первый момент ей показалось, что она опять дома, в Гранарде, что это снова осада замка, и горит крыша конюшни. С улицы доносилась тавиррская брань и звон мечей, и сердце у Эрики в груди заколотилось набатом, а руки и ноги вмиг стали ледяными.

Она натянула одежду, бросилась к окну, выглянула и увидела, что уже светает, и что ей вовсе не снится пожар – это горит стена постоялого двора со стороны входа. Среди дыма метались какие-то люди, а во дворе шёл бой. Она едва успела отпрянуть от окна, как в косяк вонзилась стрела с рыжим оперением, а следом ещё одна. Эрика побежала к выходу, но тут же вернулась – внутри дома уже всё заволокло дымом, и она, закашлявшись, захлопнула дверь. Снова попыталась выглянуть в окно, но кто-то держал его на прицеле, и стрела вонзилась в дерево почти у виска.

Триединая мать!

Эрика отпрянула и с ужасом подумала, что будет глупо умереть вот так, вот здесь, при том, что она смогла пережить осаду и штурм их замка в Гранарде, пройти половину страны и ускользнуть из лап вездесущих тавиррских эмиссаров.

Дверь распахнулась от удара ногой, и вместе с клубами дыма в комнату ворвался Викфорд. Его лицо в крови и саже выглядело ужасно. Он удерживал над головой толстый плед, шагнул Эрике навстречу и схватил за руку.

– Живо за мной! – крикнул и закашлялся. – Одеяло возьми! На голову! Быстро! Держись за меня!

Со стороны лестницы раздавался гул пожара.

– Мы же сгорим! – воскликнула Эрика.

Но Викфорд только стиснул её руку почти до боли и потащил за собой прямо в гущу дыма.

Огонь уже лизал балясины лестницы, и сердце у Эрики от затопившего её страха гулко колотилось о рёбра, а ноги просто приросли к полу, потому что шагнуть навстречу своему самому страшному кошмару она была не в силах.

Ещё с того дня, когда пылали дома в Гранарде, когда на площади наспех сооружали костёр, на который потом взошла её мать, когда её няня – старая Леоха, тащила её сквозь дым по коридору к стене, почти столкнув в ров, полный тухлой воды, и тем самым спасла ей жизнь… С того дня Эрика панически боялась огня. Боялась и ненавидела. Он приходил к ней иногда в кошмарах, перемежаясь тавиррской бранью, топотом копыт по мостовой и звоном мечей, и у этого страха была голова белого волка в серебряном круге и запах дыма. Этот страх сдавливал горло железным обручем, заставляя вскакивать посреди ночи и плакать потом беззвучно.

И вот сейчас всё было ровно так, как в её самом страшном кошмаре. Пламя яростно рвалось снизу вверх по деревянным стенам холла, в лицо пахнуло жаром, и от этого зрелища Эрику почти парализовало. Она даже кричать не могла, вцепилась в дверной косяк рукой, и только одна мысль билась в голове – сейчас она умрёт.

– Я не могу! – прохрипела, пытаясь броситься обратно к окну.

Но Викфорд с силой дёрнул её на себя и рявкнул, перекрикивая гул пламени:

– Нельзя, дура! Убьют!

Обхватил за талию, набрасывая на голову одеяло, и почти поволок за собой в удушливую жаркую тьму. Они едва не скатились по лестнице, давясь дымом и чувствуя, как он рвёт внутри лёгкие, заставляя почти выплёвывать их рваным кашлем, и в голове всё плывёт, и уже непонятно где верх, а где низ, и куда надо бежать. Эрику накрыло каким-то безумием – хотелось закричать, но она не могла.

Викфорд почти вслепую выбил плечом раму в нижнем окне и вытолкнул Эрику наружу, а сам прыгнул следом, перекатился на спину, кашляя и давясь воздухом. Но тут же вскочил и, схватив скорчившуюся Эрику поперёк талии, потащил прочь от горящего дома. А она не могла идти, только цеплялась за него скрюченными пальцами, падала на колени и дрожала. И тогда Викфорд, кашляя и ругаясь, рывком поднял её на руки и бросился прочь куда-то между амбаром и кустами, в сторону оврага, за густые заросли жимолости.

Они упали прямо в росистую траву. Эрику трясло, она ловила губами воздух и всё не могла надышаться.

– Никуда не уходи! Жди здесь! Поняла?! – крикнул Викфорд, склоняясь над ней, а затем поднялся и, согнувшись пополам, побежал обратно.

А Эрика лежала и дышала, чувствуя лишь одно – как же это чудесно – просто дышать.

Когда она выбралась из оврага, огонь уже охватил здание полностью, и гудел ровно, уносясь вверх ровным ярким столбом. Деревне повезло: рассветный воздух был тих и спокоен, ни ветерка, и постоялый двор находился в стороне от других домов, прямо у дороги, а иначе сгорело бы всё – такая сила была у этого огня.

Бой закончился. Эрика увидела псов, окровавленных, потных, злых, в саже и с обнаженными мечами. Они стояли на выкошенной лужайке между дорогой, пожарищем и амбаром, а повсюду были трупы и кровь. На траве у ног Корина Блайта лежали двое нападавших, один из которых оказался серьёзно ранен. И рядом, припав на одно колено, стоял Викфорд, приставив кинжал к горлу второго пленного.

– Отвечай, кто послал?! Не скажешь – язык отрежу!

Но пленный только мотал головой и бормотал что-то бессвязное.

Веточка тополя, веточка ивы…

– Ты будешь говорить? – Викфорд схватил мужчину за ворот куртки, ударил кулаком по лицу и тряхнул так, что у того мотнулась голова – того и гляди оторвётся.

– Он блаженный какой-то, – пожал плечами Корин и, направляя меч на пленника, добавил: – добить их надо, командор, и убираться.

Эрика подошла ближе и неожиданно узнала в пленном сына кузнеца. В Кинвайле его месяц назад приставили охранять их с Бригиттой, когда дядя Тревор оставил им денег. Его звали Уилмор, и он был совершенно безобиден, слушал во всём Бригитту, таскал воду, ходил за лошадьми и помогал по хозяйству. Как он оказался здесь, среди нападавших, было совершенно непонятно.

Викфорд вытер потный лоб тыльной стороной ладони, встал и махнул Корину – действуй.

– Нет! Нет! Стойте! – воскликнула Эрика, бросаясь к пленному. – Не убивайте его! Я его знаю! Он из замка Кинвайл! Это сын кузнеца! Он… он и правда блаженный. Он не опасный, просто очень сильный. Пожалуйста, не убивайте его!

– Госпожа! Госпожа! – Уилмор взглянул на Эрику, узнал её и, вцепившись пальцами в её сапог, внезапно заплакал.

Она простёрла над ним руки, будто могла защитить от дюжины вооружённых мужчин, и глядела на Корина умоляюще. А псы вокруг смотрели на неё зло, вытирая кровь с мечей и лиц, потому что среди них тоже были раненые, и двое довольно серьёзно. И на их лицах не было ни жалости, ни сострадания, а только одно желание – убивать.

– Его нельзя оставлять в живых, – жёстко ответил Корин, и в его голубых глазах блеснули острые льдинки, – он приведёт остальных. Как-то же они нас нашли.

Он перехватил меч поудобнее, но Эрика выступила вперёд, подставляясь под лезвие и заслоняя собой Уилмора, и воскликнула горячо:

– Не трогайте его! Он не выдаст нас. Он же… он же вообще не понимает, что делает! Он просто делает то, что ему говорят!

Уилмор покачивался, глядя на свои связанные руки, что-то бормотал, и было понятно, что он очень сильно напуган.

Эрика обвела всех глазами, но не увидела на лицах остальных псов ничего, кроме злости. Для них кучка убитых балеритов не имела никакого значения, и она ощутила, как на неё снова накатывает ярость. И хотя она понимала, что нападавшие сами виноваты, но всё это… всё это было неправильно!

– Как решит командор, – Корин чуть отвёл меч и взглянул на Викфорда. – Но убить их – это единственно правильное решение.

Эрика обернулась и тоже посмотрела на Викфорда. И только сейчас заметила, как страшно он выглядит: весь в крови и саже, волосы опалены огнём и одежда, но страшнее всего были его глаза – чёрные, будто в них сама бездна. Он стоял и смотрел то на Эрику, то на Уилмора, который покачивался и бормотал, не понимая, что в это мгновенье его жизнь висит на волоске.

Веточка тополя, веточка ивы…

– Вы убили достаточно балеритов, оставьте жизнь этому несчастному, он же не опасен! – горячо воскликнула Эрика, указывая рукой на Уилмора. – Добивать раненых – как же это благородно! А особенно вот таких!

– А ничего, что этот здоровяк подпёр дверь бревном и обложил дом снопами соломы? – Викфорд снова вытер лоб и сплюнул на траву. – Вы могли сгореть заживо, найрэ Нье'Лири.

Их взгляды схлестнулись, сошлись, будто два меча, и какое-то мгновенье казалось, что этот поединок между ними ничем хорошим не закончится.

– Он просто делал то, что ему сказали! – выдохнула Эрика.

Она чуть отступила, так и держа руки расставленными, словно крылья, и пытаясь защитить беднягу Уилмора, потому что Викфорд зло усмехнулся и шагнул навстречу Эрике, не убирая меч.

– Что на этот раз предложите взамен, госпожа? – спросил он, придав своему лицу выражение какого-то странного безразличия.

Эрика опешила. Это был не свадебный турнир, не игра, он и правда собирался убить этих несчастных. Да как он может вот так шутливо торговаться за их жизнь?! И новая волна ненависти подкатила удушливой волной. Эрика, вскинув голову, и произнесла жёстко:

– Может, возьмёте мою жизнь? Много ли будет стоить жизнь королевы, которая не способна защитить своих подданных?

Викфорд прищурился, опалив её взглядом, потом посмотрел на Уилмора и пожал плечами.

– Я всего лишь пёс, найрэ, у меня есть обязанность защищать вашу жизнь, и нет права её отнимать. Предложите что-то другое, госпожа, – он перехватил меч, и голос его прозвучал издевательски. – Может быть, вашу милость?

– Милость?! Какой же милости вы хотите? – воскликнула она.

– Однажды я о ней попрошу, а вы её окажете. – Её глаза блеснули гневом, но Викфорд добавил: – Не переживайте, найрэ, я хоть и пёс, но всё ещё Адемар. Даю слово, что моя просьба никак не затронет вашу честь.

Эрика услышала недовольное бормотание его людей, которым явно не нравилось то, что происходит. А она ведь собиралась не злить их…

– Так вы согласны?

Она судорожно сглотнула и кивнула.

– Отпустите их, – коротко бросил Викфорд, отводя в сторону меч.

– Но, командор, они же придут по нашим следам. Это глупо, – возразили Корин, чуть опуская меч. – И потом…

– С каких это пор ларьет оспаривает приказы своего командора? – резко оборвал его Викфорд. – Я сказал – отпустить! Пытками мы всё равно ничего не вытряхнем из этого полудурка. А вот найрэ Нье'Лири сможет его разговорить, раз она его знает.

Викфорд обернулся к Эрике, шагнул почти вплотную, и произнёс хрипло:

– Хотите сохранить ему жизнь? Так вытащите из него всю правду – кто предатель? Кто послал их сюда убить вас?

Он внезапно схватил её за руку и потащил к одному из трупов.

– Вы знаете его? А вот этого? Или того? Эти люди пришли убить вас, найрэ Нье'Лири! Вы кого-то из них узнаёте?

– Убить меня? – спросила она, начиная осознавать, что произошло.

– Ну а вы как думаете?! – рыкнул Викфорд. – Они хотели сжечь вас живьём, а вы полны глупого сострадания!

Глупого сострадания?! Именно проклятые тавиррцы виноваты в том, что происходит! Что один балерит убивает другого! И что она вынуждена стать предателем своего народа!

Эрика всматривалась в окровавленные лица, и тошнотворный клубок сжимался где-то в желудке. Она узнала одного – он приходил однажды к тёте Бригитте, кто-то из того лагеря, что разбили под Кинвайлом беженцы. А остальные люди были ей незнакомы. Но мысль о том, что псы могут вернуться и в отместку сжечь Кинвайл дотла, заставила её покачать головой и сказать твёрдо:

– Нет, я никого не знаю из этих людей и никогда не видела.

– Тогда каким же дурным ветром сюда принесло этого блаженного? – прищурился Викфорд, вглядываясь в её лицо.

– Я… я не знаю!

– Ну так узнайте! Если не хотите, чтобы нас снова поджарили! И ещё… – он понизил голос так, чтобы его не услышали стоящие поодаль псы. – Если хотите дожить до Кальвиля, никогда больше не поступайте так глупо перед моими людьми. Если хотите чего-то, просто попросите об этом меня. Лично.

– Что, ваши люди не так уж и ценят своего командора? – криво усмехнулась Эрика.

Знала, что зря это говорит, но не смогла удержаться. Вздернула подбородок и посмотрела Викфорду в глаза. Ей казалось, он сейчас её ударит, но он только прищурился, скривился презрительно и ответил:

– Для некоторых, вроде вас, найрэ, месть дороже здравого смысла. А для некоторых, вроде этих псов, месть иногда дороже золота. Не хотелось бы, чтобы в вашем лице первое встретилось со вторым. Так что не стоит злить моих людей и заставлять их ненавидеть вас ещё больше. Ваше сострадание и моё милосердие к этому блаженному может стоит нам всем жизни. И они это понимают. Так что не давайте им больше повода. Ну а меня можете ненавидеть сколько угодно. Но я обещал привезти вас в Кальвиль живой и невредимой. И я это сделаю.

Только в этот момент Эрика поняла, что он всё ещё сжимает её запястье. Она резко выдернула руку и развернулась, собираясь уйти, но Викфорд добавил вдогонку:

– Вы могли бы просто сказать мне «спасибо».

– Спасибо? За что? – она оглянулась на него через плечо.

– Я спас вам жизнь.

Она усмехнулась презрительно и бросила коротко:

– А разве не за это вам платят золотом?