Читать книгу (не) Реальный ты - Лёля Зайкина - Страница 4

Муж исчезает сначала за поворотом, пропадая из поля зрения, а после за ним закрывается и входная дверь. Об этом меня оповещает щелчок замка, но я особо не реагирую. Целиком и полностью окунувшись в воспоминания юности, за которым следуют и обрывки событий детства.

Стараюсь сильно не погружаться, касаюсь их лишь поверхностно, вспоминая ту атмосферу любви и гармонии, в которой жила.

Задумчивым взглядом обвожу кухню, и на смену статичному виду рождается картинка, напоминающая, как когда-то давно мама пекла тут блинчики, и мы все вместе втроём нашей маленькой счастливой семьёй пили ароматный чай. Поочерёдно макая в выставленные в ряд креманки с различными вареньями и джемами, сложенную в четверо, ещё горячую золотистую выпечку.

Картинка счастливого детства тает, и вслед за ней возвращается реальность и понимание, что от прошлого, увы, почти ничего не осталось. Несколько лет назад мы с Пашей сделали тут ремонт, да и мамы с папой, давно нет рядом…

Мой отец в молодости построил не плохой бизнес, но с годами фирма утонула в океане конкуренции, и к тому моменту, когда не стало мамы и папы, у нас была лишь квартира. Уж не знаю к счастью или нет, кроме родителей у меня никого не было, и почти в семнадцать лет я попала в детдом. Хорошо хоть ненадолго, всего год ада….

Это было для меня катастрофой. Но потом спустя годы, когда услышала истории тех, за кем присматривали «горячо любящие» родственники. Я была уже не так однозначна в своём отношении к этой ситуации.

Хотя мне пришлось не сладко…Мало того, что привычный мир резко разрушился, так ещё и пришлось столкнуться с жёсткой реальностью, попасть в окружение озлобленных, обиженных жизнью подростков. Для меня девочки всю жизнь окружённой заботой, выращенной практически в тепличных условиях, это было ужасным испытанием. Для сверстников же я стала забавой, развлечением, объектом для подтрунивания…

Меня шпыняли все кому не лень, и вот в один из таких моментов, когда меня загнали за сарай и, окружив, хотели раздеть, чтобы позабавиться, я услышала голос. Это был взрослый парень – Пашка. В тот день и ему не хило досталось, но он отнёсся к этому философски со свойственным ему юмором. С того момента он стал для меня ангелом хранителем, а его сестра которая тоже воспитывалась в этом учреждении и которую Паша ежедневно проведывал, так как отсутствие жилья не позволяло ему оформить над сестрой опеку, первой подругой.

Рядом появился человек, заменивший старшего брата, не равнодушный к моим проблемам и бедам, и я вновь почувствовала, что не одна…

На столе оживает телефон, выводя меня из состояния ностальгии, и уже с приветствия я попадаю в плен жгучего темперамента своей второй подруги.

– Алюсь, привет, как ты, детка? – и, не позволяя мне ответить, она со свойственной только ей энергией, азартом и природной страстью продолжает, – Надеюсь, шалишь?

Подружка часто позволяет себе подобные вопросы и, как правило, они вызывают во мне лишь раздражение. Испытав которое я тут же шикаю на Кузю, не стесняясь в выражениях. А вот сегодня всё идёт по новому сценарию… Мои щеки вспыхивают тем же адским, горячим румянцем, что и вечером, воспоминания о неловкой ситуации вновь пробуждаются, и хотя я испытываю некоторое стеснение и неловкость, вместе с этим присутствует и яростное желание поделиться с подругой подробностями моего маленького приключения.

Да, да… Возможно для кого-то это вообще ничего не значащий инцидент, для других неловкая ситуация, а для меня – девушки, большую часть своей взрослой жизни, проводящей в мирке собственного воображения, оградившей себя от внешнего мира, это целое событие. Мне не очень уж свойственны подобные шалости, а уж поймана за ними я впервые…

– Я хочу знать абсолютно всё! – выкрикивает девушка в трубку, едва не оглушая меня. Видимо правильно расшифровав моё затянувшееся молчание, и сообразив, что наконец-таки она может услышать от меня что-то помимо рассказов о новой книге и Пашиной работе.

– Рассказывать нечего, Кузь… – пытаюсь укротить рвущейся темперамент собеседницы. И в ответ на мои слова, подруга испускает шумный выдох.

– Наконец-таки нормальное имя! – и, не дав мне время, чтобы переключиться на новую тему выдаёт, видимо наболевшее. – Ты не представляешь, как представил меня отец моим подчинённым! – делает драматическую паузу, за которой я различаю едва различимый смешок. – Пелагея Петровна!

Меня такой вариант имени не слишком удивляет, слышала от неё и более нестандартные варианты, поэтому послушав некоторое время задорный смех и порадовавшись, что девушка, кажется, напрочь забыла о своём желании разведать мою тайну, всё-таки прерываю её веселье.

– А чем тебя не устраивает такое обращение?

– Ты даже не представляешь как некоторые товарищи, которые пытались, продвинулся ко мне поближе, сокращали это имечко! Хоть бы гуглом воспользовались, я смотрела там вариантики поприятнее. Готова услышать? – подружка вновь берет паузу, дожидаясь моей реакции и лишь услышав моё краткое «да» выдаёт. – Пела или Гея.

Кузька хмыкает, а после продолжает.

– Я думаю, с таким же успехом папочке можно было назвать меня истинным именем. Как думаешь многие рискнули бы называть меня Харей? – девушка вновь разражается звонким смехом, и в ответ на её слова, да и заразительность хихиканья, мне не остаётся ничего кроме как присоединиться к веселью.

Друзья и близкие называют девушку Кузей, от фамилии, которую она носит – Кузьмина и это прозвище устраивает её куда больше, чем имя Перихария, которое та носит с рождения. Этим странным имечком наградила Кузьку мама – гречанка, впрочем, для той, вероятно, имя не казалось таким странным. В переводе Перихария звучит как восторженная радость, что очень даже прекрасно, но вот в России имя попадает в категорию странных. Поэтому истинным именем подружка не пользуется, но и не меняет его, в память о женщине давшей ей жизнь и ни разу не успевшей увидеть дочь. Её мать – Ида, увы, умерла в родах.

Отец, крупный и известный в России бизнесмен, выполнил волю супруги, назвав младенца – Перихария Петровна Кузьмина. Однако он тоже понимает, что с этим именем жить не сахар. Уже пару лет он пытается поставить Кузьку во главе своего бизнеса, то в одном, то в другом регионе. И каждый раз представляет её разными именами. Каких только не было… И Паулина Петровна, и Павла, Прасковея, теперь вот дошёл до Пелагеи…

В свете этого не удивительно, что сама девушка множественна, неоднозначна, как и имена, окружившие её. Именно поэтому некогда не знаешь чего ждать от Кузьки в той или иной ситуации, она более чем непредсказуема.

– Ладно, моё имя никуда не убежит, – вновь хмыкает подруга. – рассказывай про шалость, – и мне не остаётся ничего, кроме как выложить всё как есть, в ярких красках, как полагается автору любовных романов.

Нет сомнений, что подружка представила всю картинку в мельчайших деталях, и теперь заливается смехом, попутно вновь оглушая меня.

– Растёшь девочка, хоть какая-то движуха, – вновь хмыкает она, а потом меняет тон на серьёзный, в общем-то не свойственный этой огненной женщине. – Не понимаю я твоего Пашку, я бы точно на его месте не вышла. И уж точно не предложила развод. Ух, согрела б я тебя! – её голос вновь становится задорным. – Ну, ничего, вот приеду я через недельку. Выпустим мы твою женственность, найдём горяченького мужичка.

– Кузь, сколько раз я тебе говорила, они мне не нужны… Мне вполне хватило юношеского опыта общения. У меня есть сказка Паша, мне больше никто не нужен.

– Пашка-то есть, а секса нету! – не сдаётся подружка, а я не нахожу что возразить на это, ведь моя шалость явный показатель того, что мои слова «секс мне и не нужен», которые так и рвутся, явились бы ложью. – Я такое место присмотрела, обязательно отметим нашу встречу, женщина, прячущаяся в тебе, мне будет ОЧЕНЬ благодарна! – слова Кузьки так и выражают обещание. И я понимаю, что отвертеться вряд ли смогу. И тут же с принятием неизбежности, рождается предчувствие, царапающееся внутри хищной лапой и заставляющее трепетать сердце. Ох… Принесёт мне эта прогулка новые волнения. Ох, принесёт….