Читать книгу ОЛИМП(и)Ада - Любава Горницкая - Страница 2

"В случае несанкционированного сопротивления воспитанницы применение парализатора возможно только после ситуации соответствующей коду " Красный ""

Из типовых должностных инструкций сотрудника охраны объекта типа ОЛИМП (учреждение №7, пункт приписки – город Братьев)

Сон странный. Из тех, что вызывают липкое недоумение. Но то, что приходит, никуда не деть. То, что приходит, преображает память. Они смотрят на меня. Эти люди. Эти тени. За спиной – осколки. В полотне двери щерится провал. Кафель под босыми ногами отдаëтся леденящим холодом.

– Ада, бросай оружие. Ада, ты должна осознать… Ада, если ты сдашься добровольно…

Знаете, я не маленькая. Четырнадцать не вчера исполнилось. И чтобы понимать, что они врут, не надо быть провидицей. Едкий запах хлорки вызывает головокружение. Незажившие ещё ссадины на спине жгут нестерпимо при каждом резком движении. Свежий порез под локтем кровоточит, и теплые капли стекают к запястью. Больше всего сейчас страшно нажать на курок случайно, из-за трясущихся пальцев. Стрелять хочется. Потому что видеть их страх бесценно.

ЮЮ – у подоконника, на безопасном, как ей кажется, расстоянии. Вечное траурное платье на фоне чисто выбеленной стены. Идеальная мишень. Вспоминаю резкие слова в кабинете. Улыбку в столовой. Подслеповатый взгляд мимо меня. Все посторонние предметы в желтых руках. Нет. ЮЮ, я не стану в вас даже целиться. Перебарывая соблазн, оборачиваюсь к тем двоим, в травянистых форменных рубашках Родительского комитета. Эти примериваются. Готовятся к броску. Так не будет. Не спускать с них глаз. Медленно пятиться. Только бы не наступить случайно на стекло. Надо идти. Бежать. Всë правильно. Всë больно. Всё должно же получиться.

Срабатывает сигнализация. Воздух воет. Воздух звенит и вибрирует. Уши закладывает звук. Ладно. Хотя бы не слышу их. Трещинка в кафеле под большим пальцем ноги. Предательски сильное сердцебиение. Ада, ты сможешь. Ты должна, Ада. Пожалуйста. Дойдешь до леса –  уже выиграла. Ада…

Если решиться сейчас потратить патрон, то даже ничего не услышишь. И посторонние именно на выстрел не прибегут. И… ты же давно мечтала об этом. Три человека, которых одинаково ненавидишь. Три шанса попасть. Я вижу, как Голубь загораживает ЮЮ. Пытается закрыть телом. Она подается вперед. Считает, конечно, что ей не нужна защита. Вспоминаю наплывом буро-желтую карандашную пыль на альбомном листе. Голубь. Верный рыцарь или верный пëс ЮЮ. Он всегда будет рядом. Он единственный считает этот оживший механизм слабым. Он спасает, как умеет.  Это почему-то вызывает уважение. Математик медленно хромает ко мне, подняв руки. Лаковая перчатка ловит белый искусственный свет плафона. Быстрее он не может идти. Да и никогда не мог, пока я была на ОЛИМПе. Он довольно близко, промахнуться сложно. Губы шевелятся. Что бы он ни говорил – поди разбери. В отдалении – топот. Такой, что слышно поверх сирены. Бегут. Спешат. Патронов шесть. Порядок понятен. Первый – математик, которому можно выпалить в грудь. Прицелиться в голову Голубю, заслоняющему директрису. Напоследок ЮЮ – не попасть бы в очки. И… Я опускаю руку. Я ощущаю, как во мне циркулирует кровь. Я вижу поверх людей расплывающиеся красные и жëлтые пятна. Я думаю: за то время, что удалось протянуть, можно пробраться до ограды. Те, ради кого всё затеяла, уйдут. А эти, на линии выстрела, которые готовы к пуле, могут расслабиться.

НЕТ. Знаете, вы могли делать со мной всякое. Мучить. Ломать. Унижать. Но только я-то другая. И я не хочу вашей боли. Вашей смерти. Потому что даже сейчас помню разное. И хорошее тоже. И мятный леденец, вяжущий рот. И прикосновения к макушке. И день, когда вы отпустили. И… Наступаю на осколок, но успеваю отпрянуть, не дать ему впиться в ногу. На противоположном конце коридора появляются темные силуэты. Сигнализация визжит, отдаваясь эхом по углам. Я разворачиваюсь и бегу. Туда. В черную дыру за дверью. Знаешь, Ада, если ты не хочешь плохого, начни с себя. А я сейчас хочу одного: увидеть деревья леса.

Не сразу понимаю, что именно входит под лопатку. Стены взмывают вверх. В висках звенит и ноет. Щека елозит по холодному и гладкому. Пока ещё что-то видно, пытаюсь перевернуться набок. Медленно немеют руки. На кафеле – кровь из пореза. Черный подол колышется. ЮЮ медленно приближается ко мне. Так, словно идет по воде. Белый свет становится всё ярче и резче. И я боком вкатываюсь в него.

А потом просыпаюсь. Дышу. Кусаю нижнюю губу. Потому что всё было совершенно не так. Проще. Скучнее. Менее драматично. И то, что я помню, лучше исказить. Превратить в эффектную сцену с оружием на белом кафеле. Потому, что я до сих пор не знаю: правильно ли поступила тогда? Потому что это не было красиво. Потому что ОЛИМП до сих пор болит во мне. И я думаю о том, как всë могло произойти. А после вспоминаю, как всë было на самом деле…