Читать книгу Душа. Экспериментальный психороман - Любовь Болконская - Страница 4

Огромная серая туча надвигалась на Город. Сильный ветер дул так, что тонкие и высокие деревья прогибались и кланялись перед его могуществом. Мелкий мусор, листья и пыль поднимались с земли и кружили над ней. Шшш… Ссс… Шсс… Шшш… – свистел ветер. Тучи из светло-серых превращались в тёмно-серые и пытались собой закрыть последние кусочки белого неба, которое казалось белым именно из-за того, что находилось на фоне этих серых туч. Деревья шатались из стороны в сторону, где-то был слышен даже хруст ломающихся веток. Таким в Город приходила лето. Лето, разъярённое и злое на людей, лето, готовое расплакаться, чтобы своими слезами смыть горе человеческое и грехи их. Таким было начало июня в Городе. Солнце пряталось за серыми тучами и давало приходить тьме.

Тучи двигались вперёд, заполняя собой большую часть неба, оставив миру только небольшой, прекрасный, голубой кусочек, перемешанный с перистыми белыми облаками. Но перистые облака с лёгкостью воссоединялись со светло-серыми краями огромной надвигающейся тучи так, что даже этому небольшому кусочку голубого неба, связывавшего собой Мир и Космос, суждено было исчезнуть за серым цветом, который впоследствии всегда становится чёрным…

«Эгэгэгэээээй!» – Разносилось по всей улице. Это пел человек, находившийся в состоянии алкогольного опьянения. Он шёл, еле волоча ногами и шатаясь из стороны в сторону. Его старые чёрные ботинки шаркали по земле, издавая неприятные звуки. На нём были старые широкие джинсы, видавшие многое, что даже не было понятно, какого они цвета. Джинсы уводили к старой ветровке грязно-зелёного цвета, из-под которой виднелась шея, выглядевшая тёмно-коричневой из-за грязи. Лицо его было таким же грязным и неумытым. И лицо его от частого употребления алкоголя стало ещё красным и опухшим, а глаза горели какой-то ненавистью ко всему, что его окружает. Его вид отталкивал людей, и те, увидев его, отходили в сторону. Даже ветер не играл с его грязными и нечёсаными волосами…

«Опять он свои песни поёт?!» – Донесся крик возмущения по этой улице, в одном из дворов которой и гулял этот самый пьяный человек. Сама же улица была почти безлюдна. Это был самый крайний район Города. Здесь почти никто не жил, и только по ночам бродил пьяный народ, то распевая песни, то просто крича. Некоторые участки земли даже были окрашены в тёмно-бардовый цвет из-за крови, которая здесь часто проливается в ходе пьяных драк. Все дома не были новы, но не так уж и не были они стары. Это были обычные дома построек уже прошлого столетия, обычные пятиэтажки с расписными стенами. Чего только не было написано на этих стенах! Сколько разных ругательств перетерпел каждый кирпич каждого дома! Единственное, что выглядело более приличным, – была надпись на одном из домов «Цой жив» под его портретом. Цоя здесь, конечно, не слушали, но и его портрета отсюда не стирали.

В одной такой пятиэтажке, где подвалы сдаются в аренду, находилась одна мастерская. Сначала было трудно понять, что она там есть. Но, вглядевшись, можно было увидеть небольшую грязную табличку, где белыми буквами было написано «Художник А.» Из небольшого окна с решётками одного из таких подвалов смотрел человек. «Опять он свои песни поёт?!» – Задал этот человек вопрос сквозь решётки и потом с ненавистью захлопнул окно так, чтобы виновник пения услышал это и прекратил своё горлодёрство. Услышал тот человек это или нет – неизвестно, но после этого он почему-то направился в другую сторону и скрылся за углом одного дома.

– За новой пошёл, видимо! – Сказал тот, кто ещё недавно был недоволен пением пьяницы и следивший за ним сквозь окно. Говоривший был одет в чёрную футболку, чёрные джинсы и высокие шнурованные ботинки. Он был высок ростом и немного худ. Вслед за его словами на его руке проблистал серебряный браслет, а затем снова потемнел под тенью тела человека. Красивый человек стоял у окна и прекрасным профилем своего лица стоял к своему другу. Потом он повернулся к нему уже всем своим восхитительным лицом. Это был ровный, бледный овал лица с небольшими скулами на щеках и высоким лбом. Его чёрные, густые брови украшали его лицо и совсем не прятали под собой прекрасные голубые глаза, всегда немного смотревшие вдаль. У него было прекрасное и чистое лицо, но только тонкие губы его были немного зажаты, отчего он казался слегка сдержанным. Но даже эта небольшая сдержанность, скорее, шла к его лицу, а не отпугивала.

– Ты зачем окно-то закрыл? Открой снова! Сейчас невыносимая духота! – Жалобно простонал его друг. На самом деле было не так уж и душно, как ему казалось. Но человек, стоявший у окна, знал о его некоторой непереносимости духоты, имевшейся у его друга, и, глядя в его жалобные и молящие глаза, потянул свою руку к окну.

– Да, душно стало… Душно, как бывает только перед дождём. Да и небо всё сереет и сереет… Верно, дождь с грозой будет! – И он взял деревянную ручку, чуть-чуть придерживая рамы окна, посмотрел на серый асфальт сквозь решётки на окне. Небольшое запыленное окно было открыто, и свежий ветер немного стал развевать его длинные тёмно-русые волосы. Человек отошёл от окна и сел на небольшой белый табурет прямо напротив своего собеседника. Его волосы аккуратно легли на плечи и спину хозяина. Он положил свои руки на колени, чуть-чуть сгорбился и спросил: «Так на чём мы остановились?» и с этим вопросом оглядел всю комнату, в которой они сидели. Это был старый и тёмный подвал, где пахло сыростью. Углы были полностью темны, и только небольшая лампочка без люстры горела на потолке. Её включали только тогда, когда к хозяину кто-то приходил. В остальное же время она была всегда выключена. Этот подвал снимал один художник. Подвал был для него и мастерской и домом. Небольшая комнатёнка, со старыми ободравшимися обоями грязного коричневого цвета на стенах, не особо привлекала людей. Но тем не менее была здесь какая-то атмосфера, которая чем-то притягивала. Здесь не стояло ничего лишнего, всё было только необходимым для хозяина: раскладушка, где он спал, табурет для гостей и разного рода инвентарь, нужный для его деятельности. Хозяин комнаты был художник, а потому кругом стояли краски, картины и холсты. После глаза осматривающего комнату остановились на самом хозяине, молодом человеке с чуть длинными блондинистыми волосами, которые своей длиной скрывали его. Наконец глаза спрашивавшего нашли за волосами зелёные глаза собеседника и стали любопытно глядеть в них, ожидая ответа. И ответ последовал:

– Мы с тобой говорили о месте человека в этом мире…

– Точно! И, кажется, мы как раз-таки остановились на мне!

Нет, мой друг Августин, тебе не удалось переубедить меня! Я не могу согласиться с тобой! Вот ты говоришь, что всё в этом мире зависит от Судьбы. Но на самом деле это не так! Человек – это мелкая рыбёшка в море людей, которая стоит ровно ничего. И перед ним стоит выбор: либо продвигаться дальше и стать крупнее, либо всегда оставаться мелкой рыбёшкой. Так получается, что человек не зависит от Судьбы и свою жизнь он устраивает сам. Никто не может решить за человека, как тому жить! В основе всегда будет лежать его собственный выбор. Либо он выбирает одно, либо – другое… Может, он вообще ничего не выберет. Например, взять того пьяницу. Утром он решил выпить, он сам выбрал выпивку в качестве спутника сегодняшнего дня, и это его выбор. И никакая Судьба не велела ему пить сегодня. Он сам выбрал это, он сам выбрал такую жизнь. Всё в нашей жизни зависит только от нашего же выбора. Даже смерть. Смерть в каком-то роде тоже является выбором…

– Ты осуждаешь его, Витя? – Вдруг перебил его бледный человек, сидевший на раскладушке и несчастно глядящий на своего собеседника. Собеседник понял, что друг его жалеет того человека, и потому ответил так:

– Да, я и сам любитель выпить… Но всё же надо знать меру! Выпить по случаю праздника, выходного дня или просто какого-либо события – это нормально! Русский народ никогда не откажется от алкоголя, с этим ничего не поделаешь!.. Русского человека сознательно приучают к такой модели поведения. Но кто это делает и зачем? Кому нужно, чтобы русский народ был вечно пьян? Заберите у русского народа алкоголь, дайте ему другое сознание – и страна резко изменится! Мысль – штука сложная! Вот даже тот пьяница… Хоть и пьёт, но каждый день всё равно думает, что надо выпить – и попробуй-ка отбери у него эту мысль! Что творится в голове человека только чёрт знает, ибо даже сам человек не может этого знать… Но то, что человек не знает о творящихся процессах в его голове – это ещё не беда. Что творится в его голове – вот беда! Хоть бы в ком-нибудь проснулась действительно умная и стоящая мысль! Но порой мне кажется, что таких людей России уже не видать! Были когда-то у нас великие умы… Но почему их нет сейчас?

И после своего вопроса он несколько отвернулся от собеседника, отчего не видел, как вопрос его мучительным страданием выразилось на бледном лице человека, сидевшего на раскладушке. Потом он вновь повернулся к нему и продолжил свою мысль, которую так давно хотел кому-нибудь сказать и для которой наконец-то предоставился шанс быть выслушанной:

– Может, и у нас есть умные люди, да только уезжают они из России. И это неудивительно! Ведь в России нет ничего для развития личности! Это только жалкая грязная страна рабов… Все только то и делают, что говорят о демократии, правах и свободе, а где всё это? Где? Какая речь может идти о свободе, если человек – узник собственного сознания? А кто навязал ему это сознание? А сами люди его себе и навязали! Вот взять, например, современного молодого человека. Вот он идёт по улице весь такой модный, важный, слушает музыку через наушники, для него никого не существует в мире, кроме него самого. И его такого видит один, второй, третий… И к чему это приведёт? Уже завтра на улицу выйдет ещё парочка таких же модных, важных, с наушниками… И вот таким образом это уже стало общественной нормой, обычной моделью поведения, в которой для человека со временем становятся ближе его собственный мир и личность, нежели сами люди. Для человека уже лучше ходить в наушниках и слушать песни, чем наслаждаться обыкновенным голосом своего друга. Но проблема и в том, что друга-то у него уже нет! И так мы лишаемся друзей!..

– А у самого-то тебя много друзей?

– Друзей много не должно быть, иначе это уже не друзья, а просто деловые связи! Ах, как трудно найти в современном мире настоящего друга! И я очень рад, что мне повезло с тобой! Только с тобой и Аней я связан узами дружбы, только у вас я могу найти понимание…

– А как же твоя музыкальная группа?

– Да, когда-то мы общались хорошо. Но по сути у каждого из нас своя отдельная жизнь. Мы не друзья, а скорее, деловые партнеры. Собираемся только для того, чтобы отыграть музыку… Хотя это всё всегда заканчивается выпивкой, а порой прямо с неё и начинается. Выпить можно с кем угодно, но найти понимание можно только в единицах!..

Тут его прервал звук грома. «Похоже, дождь всё-таки будет… – Сказал Виктор. – Тогда я пойду, наверное… Не хочу попасть под дождь!» Он быстро надел свою чёрную косуху, распрощался с Августином и вышел из подвала. Он осторожно поднялся по двум старым и ветхим ступенькам, открыл деревянную дверь и вышел из этого подвала, поднялся ещё и по нескольким бетонным ступенькам, которые решётками отделялись от двора дома, и отправился к себе домой.

Виктор жил недалеко от мастерской Августина. Он вышел, даже не обернувшись и не проверив, смотрел ли Августин ему вслед. Он просто своими ногами прошёл мимо окон его подвала, чтобы исчезнуть из этого двора.

Серая туча, закрывавшая собой солнце, вдруг отодвинулась, и яркий свет внезапно хлынул Виктору в глаза. И Виктор с ненавистью взглянул на этот свет и на это Солнце. Солнце, как казалось ему, стало жарить его. Оно жарило так, что от этого жара мог сгореть кто угодно.

И в этот самый момент навстречу Виктору попалась небольшая компания молодых людей из шести человек. Они врассыпную обошли Виктора, и те секунды, что он стоял в центре среди этих людей были невыносимы Виктору. Эти секунды даже показались ему целой вечностью. И за это время Виктору показалось, что окружило его не шестеро парней, а все люди мира. И в этих людях Виктор задыхался. Да, именно задыхался. Ему было невыносимо и тягостно, а из-за жарившего Солнца ему было ещё невыносимее и тягостнее. Душно ему было, душно. Он задыхался в этой духоте Солнца, мира и людей. И он думал, что умрёт в этой духоте. Но парни обошли Виктора и направились своей дорогой. «Ненавижу людей», – подумал вслед уходящим Виктор и пошёл домой, стараясь избегать встреч с любым случайным прохожим. Тем временем Солнце снова спряталось уже за новой и огромной серой тучей, предвещавшей дождь, может, даже ливень…

После этого он встретил того самого пьяницу, уже валявшегося на земле с наполовину опустошённой бутылкой водки и находившимся в состоянии мертвецки пьяного сна, сквозь который он выговаривал какие-то непонятные бормотания. Виктор просто прошёл мимо, не обращая на него внимания, как будто там никого не было, и отправился дальше. Наконец он вышел из двора этих скучных пятиэтажек и стал быстрыми шагами идти к своему дому.

Уже потом Виктору всё равно пришлось встречаться со случайными прохожими. И каждый прохожий вызывал внутри него небольшой порыв злости. Дело в том, что он не любил находиться в обществе и смотреть на окружающих людей. Он не любил человечество и относился к людям с презрением. Он всегда считал себя выше людей, и если не по положению в обществе, то хотя бы по уму и характеру. По дороге он встретил несколько пьяных молодых людей, каких-то девушек-студенток и пенсионеров. Он был даже немного рад тому, что сейчас день ещё только близился к вечеру, а значит, возвращавшихся с работы людей почти не было. А случайные встречи с кем-либо из представителей человеческого рода он мог пережить.

Быстрым шагом, минут за двадцать, он дошёл до своего двора, избегая людей и спеша домой, где он сможет скрыться от этого мира. К тому же с неба потихоньку начинали падать небольшие капли дождя, а ему совсем не хотелось попасть под него. Дождь он всегда любил, так как считал, что тот сможет спрятать его под своей пеленой от людей и этого мира. Но сегодня ему почему-то не хотелось попасть под дождь, и он решил спрятаться от мира просто у себя дома.

Он уже дошёл до дома и у дверей встретил небольшую бездомную собаку, дрожавшую от холода и просившуюся в подъезд, чтобы погреться. «Иди отсюда! Кыш!» – Прозвучал грозный голос одного соседа Виктора по подъезду. Собака убежала. И два человека зашли в подъезд. «Всё ходят и ходят сюда! И не удивительно! Ведь эта дура из сорок пятой подкармливает их! „Собака – друг человека“ – это чепуха! Бездомные собаки – это угроза для общества, особенно для детей! Их надо гнать, а не жалеть! Они никогда не пожалеют тебя, если будут грызть!» – Говорил сосед с лысой головой, пока поднимался вместе с Виктором на лифте. Наконец лифт остановился, сосед вышел на свой этаж, а Виктор поехал дальше. И вот вскоре лифт домчал его до девятого этажа, выпустил Виктора и закрыл свои двери. Виктор достал ключи от квартиры, которые коротким радостным звоном разнеслись сквозь тишину лестничной клетки, повернул одним из них в замочной скважине и очутился дома.

Дома никого не было. «Мама ушла, видимо», – подумал он и стал снимать свои ботинки. Он прошёл на кухню. Это была небольшая комната с ремонтом, который делали тут лет двадцать назад: старая-старая плитка грязного голубого цвета, старый половик, старая газовая плита и рядом с ней – старый белый стол и небольшая раковина для мытья посуды. Он вздохнул, присел на деревянный стул и подумал. Потом подошёл к холодильнику, в котором уже не работала лампочка, и открыл его. В итоге он решил, что ему всё-таки не хочется есть, закрыл холодильник и ушёл в свою комнату.

Он жил вместе со своей матерью в небольшой однокомнатной квартире. В гостиной жила его мать, а он – в отдельной комнате. Средств на собственное жильё у него не было, да и мать не могла отпустить его жить одного и «мотаться по съёмным квартирам». Он прошёл через комнату матери: это была средних размеров комната, вмещавшая в себя старый телевизор, называющийся в быту «коробкой», огромный тёмно-коричневый шкаф, у которого с петель начала отходить уже одна дверца, небольшой маленький стол-книжка и диван, служивший местом для сидения гостей днём и кроватью ночью. Впрочем, гостей здесь уже давно не было. Виктор приводил в гости своих школьных друзей, но, окончив девять классов, он со временем утерял все связи со своими товарищами. Единственным гостем, посещавшим их дом, была Анна, девушка Виктора. Но сегодня она не смогла прийти, да и сам Виктор уже не был в настроении с кем-либо встречаться и разговаривать.

Он зашёл в свою комнату. В глаза сразу же ярко бросались плакаты на стенах. Они закрывали собой почти все бледно-зелёные обои его комнаты, которые он почему-то ненавидел и пытался закрыть, чем мог. На плакатах были изображены его кумиры – рок-звёзды. В одном углу комнаты стоял небольшой стол с ноутбуком, а в другом – его электрогитара. Он очень любил этот инструмент и дорожил им так, что даже матери было строго запрещено прикасаться к нему. Рядом со столом стояла не заправленная кровать, и напротив неё – небольшой шкаф с одеждой. Он сел в удобное, чёрное компьютерное кресло, повернулся к окну и посмотрел в него. На улице серая туча уже превращалась в чёрную. Уже начинало темнеть, и тьма начала заполнять его комнату, но включать свет ему не хотелось. Он бросил взгляд на свою гитару, но сегодня ему совсем не хотелось играть на ней, и потому он снова посмотрел в окно.

Виктор вовремя ушёл от своего друга, ибо дождь на улице уже разошёлся не на шутку. Это был уже ливень на пару с сильным ветром, царившем на улице. Не повезло тем, кто попал под этот ливень. Однако у Виктора было странное желание оказаться в центре этого ливня. Сегодня на него накатило какое-то странное сентиментальное и грустное чувство. Ему совсем ничего не хотелось, кроме одного – быть одному и скрыться от всех в этом мире. Как бы он хотел попасть под дождь, чтобы тот скрыл его от этого мира, который не нужен ему. «И которому не нужен я, – краткой мыслью пронеслось в его голове. – Да кто вообще нужен этому миру? Никто! Человек сейчас стоит ровно ничего. Кто-то уже давно купил наш мир, всех людей в нём. Люди – это просто товар за прилавком, которого может купить любой, кто захочет. Всех умников покупают за их разум, всех красивых девушек – за их тело. Как же всё это грязно, ужасно. Я ненавижу этот Город. Все люди тонут в грязи. Поскорее бы уже уехать отсюда, поскорее бы…

Жизнь – это сплошной бег. Человек постоянно куда-то бежит, в надежде найти лучшую жизнь. Но на самом же деле он бежит только от себя самого. Сколько людей бродит по улице, боясь остаться наедине с самими собой, и между тем испытывая огромное отвращение к человечеству! Люди всегда куда-то спешат, они всегда суетятся и заняты своими проблемами, не обращая внимания на других. Но эта лишняя суета губит только их самих. Люди несчастны, а кто их сделал несчастливыми? Только они сами.

Счастье человека – это найти себя, обрести смысл жизни, не существовать, а жить. Каждый человек рождён для исполнения какой-то своей миссии: это может быть обычная забота о других или место в мире искусства. И то и другое сложно. Но, к сожалению, не все люди могут найти се-бя… Кто-то, не найдя себя, кончает жизнь самоубийством, а кто-то занимает не своё место и до конца жизни остаётся несчастливым…

Какое же это счастье найти себя! Быть тем, кем тебе нравится быть! Быть тем, кем ты хочешь, – словно полёт в небе! Ты летишь, и ты свободен! Ты рисуешь себя в небе жизни, вдохновляя других, и самое главное – ты свободен. Свобода – один из ключей к счастью. Только освободившись, твои крылья вырастут и ты взлетишь, чтобы найти себя и стать счастливым… Но как стать свобод-ным в мире, где не дают стать свободным?

Будь в мире не то рабство, не то демократия, всегда остаётся принципиальность общества. В какой бы стране ты ни жил, от общества и его принципов тебе не уйти. А главный принцип общества – быть толпой, слепо следовать за другими, делать то, что тебе говорят. И стоит человеку только на пару шагов отойти в сторону, как на него сыплются критика и косые взгляды. Стоит тебе пойти другим путём, то в тебя начинают кидать камни, из которых ты выстроишь себе стену, чтобы следующие удары не были такими больными, как первые. Ты не сможешь убедить других выйти из толпы. Уйти – это выбор, на который осмеливаются только сильные…

Мир – это идущая толпа несчастных людей, смотрящих в небо, где царит свобода, и не смею-щих мечтать об этой свободе, потому что их выбор – это идти, стаптывать себе ноги, подчиняясь принципам, сила которых кажется им огромной, а выполнение их приказов – своим долгом и обязанностью. Над такими людьми не светит ласковое Солнце – их испепеляет огромное светило. Их голубое небо захватывают и подчиняют себе чёрные тучи, молнией убивая любого, кто посмеет мечтать о чистом небе… Их место жительства – огромное пустое пространство, которое надо заполнить и которое они заполняют такими же пустыми людьми. У каждого человека внутри пустота, которую он заполняет материальными вещами; все люди помешаны на деньгах, машинах, квартирах, роскоши… И действительно, материальные вещи будут тебе всегда преданы: они не уйдут, как любовь, и не предадут, как друг. Но и этот принцип заполнения пустоты придумали те же люди. Кто-то однажды предпочёл материальные ценности важнее духовных, и вся толпа решила также. Люди шагают строем, по пути собирая мелочи, которыми пытаются заполнить свою пустоту. Они дерутся за эти мелочи, а тот, кто побеждает, получает, так называемый, вес в обществе, возможности якобы всемогущества. Они решают всё деньгами… И если у тебя нет денег, то ты обязан лизать этим сильным особям пятки, чтобы получать гроши. Они знают, что тебе больше некуда пойти, и просто-напросто эксплуатируют тебя, издеваются над тобой ради собственного удовольствия. Молодые девушки боятся быть бедными, а потому готовы продать свою любовь любому, кто имеет огромный кошелёк. Но и здесь надеяться тоже не на что: они используют тебя, наиграются, а потом выбросят, как старый хлам.

Люди идут в эту толпу, не видя, какова она на самом деле и как она страшна и ужасна! И если ты наконец обернёшься вокруг себя и увидишь этот мир, то твоя душа не позволит тебе оставаться здесь. Жить в толпе станет невыносимо, это всё будет давить на тебя. Выживут не сильнейшие, а наглые, злые и чёрствые люди без сердец. И если ты останешься здесь, то всегда будешь чувство-вать, что совершил душевную подлость…

С этим бороться никак нельзя. Ты делаешь шаг в сторону, уходишь от этой толпы и попада-ешь в другую – ту, что ненавидит первую. И толпа эта оказывается не лучше первой, ведь здесь каждый чувствует себя необыкновенной единицей, огромной личностью… Это просто люди, которые то и дело пытаются показать, как они отличаются от других. Но они читают одни и те же книги, слушают одну и ту же музыку, смотрят одни и те же фильмы, носят одну и ту же одежду… И думают они все одинаково. Они просто создают себе моду на всё и следуют ей. Они возражают первой толпе, не замечая, что и они тоже являются толпой.

Эти толпы везде… Как можно найти себя, если ты всё время следуешь за той или иной тол-пой? Единственный выход – остаться одному, быть одним и жить так, как нравится тебе, не подчиняясь общественным принципам…»

Он снова посмотрел в окно – там всё также лил дождь как из ведра, капли которого ударяли по стеклу и которые он стал слушать. Эти странные звуки были словно музыкой для него. Он слушал их, пустым взглядом смотря в окно и начиная растворяться в собственных мыслях. Он смотрел на окно и спадающие вниз по стеклу капли, предаваясь игре воображения и представляя некоторые образы. Он смотрел на них, ему казалось, что капли образуют огромную могилу, в которую бросаются люди. «Мир – это могила людей… Но можно ли назвать мир огромной могилой, если люди бросаются в неё добровольно? – Стал размышлять он. – Что губит человека? Никто не может погубить человека, только он сам и губит себя. Человек сам себя убивает. Он убивает себя своими чувствами или воздержанием от них, он убивает себя своими мыслями или их отсутствием. И куда бы человек ни пошёл, он везде убьёт себя…»

«А что же убивает меня?» – Вдруг внезапный вопрос встал перед ним. Странный вопрос, вставший во время размышлений, вдруг сильно испугал его и привёл даже в некоторый шок. Наверно, это был один из тех вопросов, ответа на который он не знает. «А что же убивает меня?» – Повторил он уже вслух вопрос, заданный самому себе, и постарался ответить на него – «Жизнь эта убивает меня…»

Капли дождя вдруг стали ещё сильнее колотить по стеклу, а ветер свистеть ещё громче. Это несколько испугало его и вывело из круга размышлений. «Жизнь эта убивает меня…» – Повторил он свою последнюю мысль и вдруг моментально посмотрел на небольшие часы, стоявшие на столе рядом с ноутбуком. Сквозь темноту он не рассмотрел точного времени, но ему показалось, что стрелки показывали уже чуть больше полуночи. Он посмотрел на ноутбук и на рамки с фотографиями, стоявшие около него. Там было всего два фото: на первом были его мать и он, когда он пошёл в первый класс, а на втором – он и его девушка, гулявшие в парке. Он посмотрел на фотографии, а потом снова повернулся к окну. Капли дождя всё также сильно били по стеклу. Они уже успели смыть собой все остатки мыслей Виктора и начинали рисовать что-то новое. Виктор вдруг увидел образ человека, который капли разрисовали во всю величину окна. Внутри этих капель он нашёл миллионы своих собственных отражений. Он увидел себя, бледного и хмурого. Он смотрел на капли, играющие с его отражениями и воображением, и мыслями стал куда-то уходить. Он больше не размышлял, ему больше не хотелось думать и расстраиваться или злиться от собственных мыслей. Он смотрел в окно, забываясь, уходя от этого мира и начиная погружаться в другой мир собственного сознания… Глаза его стали закрываться, и он уснул. И ему начал сниться сон. Вдруг тьма и сильный дождь сменились светлым солнечным днём и прекрасным голубым небом…