Читать книгу Голос Незримого. Том 1 - Любовь Столица - Страница 4

Дышит медом травяная глубина,

Увиваются над ней туманы тюлевые…

Вновь напевен воздух! Вновь жива весна!

Улыбаюсь я, просторами разгуливая.

Бытие мое смутили города,

Думу девственную злобою укалывая.

И вернулась, уж навек, я к вам сюда —

Шири солнечные, влажности опаловые!

Поступь трепетна. Испуган бледный лик.

И дыханье холодно, как лето северное…

А земной зеленый мир блажен, велик,

Мне объятья полонил охапкой клеверною.

И не знаю я, сплету ль себе венок?

И сумею ль?.. И посмею ли?.. Оканчивая,

Я свиваю жизнь свою с цветком цветок

Из тебя и для тебя, о земь приманчивая!

Ты – предо мной, земля. Великая земля…

Пространная, золоторосая…

К величью твоему взывая и моля,

Взираю на тебя с откоса я.

На западе поник березовый лесок —

Закаты тюлем занавесятся.

А рожь, лазурясь, постелилась на восток —

Над ней улыбка полумесяца.

О первый мой привал, песчаный косогор,

Где мне открылась весь безмерная! —

Тебя покину я. Бери меня, простор!

Я в дол глубокий ринусь серною.

И там, дитя земли, прострусь пред нею ниц.

Пусть к черным персям ухо склонится…

Быть может, мне устами кротких медуниц

Веленье Матери проронится?

Восставши, удалюсь указанной тропой —

Природы радостная схимница.

Прости же, Мать, когда под быстрою стопой

Хотя единый цвет твой вымнется!

С жизнью зеленой

Вся жизнь моя связана.

Пажить златая

И ландышник белый,

Бабочки мая

И яблок незрелый

(Всё, что поблизости, всё, что вдали) —

Вами предсказано

Мне, изумленной,

Чудесное счастье

В жизни зеленой —

Счастье земли.

Солнца ль запястье

Сомкнется над долами,

Свяжутся ль тени

Над нивою черной, —

В недра рождений

Вею я зерна.

(И проплывают утра, вечера)…

Это ль не счастье?!

Руками веселыми

В землю внедряться,

Творить – растворяться

Нынче, вчера…

Подымаюсь, опускаюсь,

Свежих листиков касаюсь

Пламенным лицом.

Приближаюсь, удаляюсь,

Я качаюсь, я качаюсь

В голубом.

Вижу тучек пышный локон,

Стройный контур дальних окон,

Море красок – луг.

Ветер в уши мягко дует,

И с испугом вдруг целует

Шею – жук.

Выше, выше, в голубое!

На роскошно-снеговое

Облачко лечу.

Белым завитком играю,

В синих взорах замираю,

Хохочу.

Половодьем дол окрестится,

Сад орóзовится вишнею, —

В вёсну дева заневестится

С томным плачем, с грезой пышною.

И туда, где в речки синие

Снеговые глыбы топятся,

И цвести помпоном инея

Одуванчики торопятся,

Станет часто-часто хаживать

И тревожная, и дремная.

Будут в кочках мох приглаживать

Стопы голые и темные.

Нежной похотью полян дыша,

Тело тянется и клонится…

Серебряный бубен ландыша

Зазвенит и посторонится.

Зацветя мечтою смелою,

Дева спит – не спит – раскинется…

Грудь ее янтарно-спелая

Гроздью наземь опрокинется.

А найдет розоволикую

В травах юноша обещанный —

Обернется злою, дикою.

То девичьим сном завещано.

В небе зреют колосья закатные —

Золотые поля,

И пустеет жнитво необъятное —

Голубая земля.

На хлеба с утучненными зернами

Поднят радостный серп:

Их Жена полосами покорными

Обрекла на ущерб.

Гнется, колет, отпрянет – замается

Над обставшим врагом!

И горячей росой окропляется

Лик с малиновым ртом.

О, как желт ее плат, что на темени!

Больно видеть глазам…

Ей ли мерить взмах силы и времени —

Жрице, вшедшей во храм?!

В небе – злато. Уж нет его на поле!

Миг блаженный настал —

К груди щедрой, что стебли царапали,

Ртом младенец припал.

Над холмом – серебреет Медведица.

Сзади – стогны снопов.

Молоко благодатное цедится

Из священных сосцов.

Ты, о женщина, как Богородица,

Как земля, высока!

Жизнь тобой, полночревною, родится…

Так из века в века.

Апрелем хмéльным

Пьяна земля.

Весельем трельным

Гудят поля.

И отрок гордый

Идет за плугом

Запашным кругом,

Чертя в нем хорды.

Упружит бедра,

Смиряя ветр.

Он – пахарь бодрый

И геометр.

Удар мотыги

Могуч и част.

Лучатся миги —

Дробится пласт.

Пусть Бог расплещет

Весь жемчуг ливней,

Он лишь разливней

Кудрями блещет!

С улыбкой взора

И мышц игрой,

Он – дух Простора,

Полей герой.

Увялой розой

Закат опал.

Вернулись козы…

И он устал.

В молитве к лугу

Награды просит…

И луг выносит

Ему подругу.

Как зерна сильны,

Лежат в пыли…

Он – бог ковыльный.

Он – жрец земли.

Золотым бутоном лопнув, распустилось солнце.

Рано-рано. Избы дремлют. Легкий стук в оконце,

Щелк бича, – и мальчик смуглый, с сладостной зевотой,

Гонит стадо, залитое теплой позолотой.

И, как облаки, по лугу носятся барашки,

Принимают их копыта розовые кашки.

Мордой влажною коровы щиплют стебель сочный,

И от тел их пышет запах жаркий и молочный.

Ветер цедит колокольцев отзвон серебряный.

Ржет – играет жеребенок, вешней силой пьяный.

И холмами тают дали в сини необъятной…

Утро, солнце, люди, звери, запах, звуки, пятна! —

О земля! как ты могуча бытием зеленым!

Миром тварей, беззаветно, радостно влюбленным!

Их восторг живой таится в яйцах птиц болотных,

В грузных пестиках цветочных и в прыжках животных,

И в свирельном юном гимне, что, скругляя щеки,

Пастушок румяный зачал, лежа на припеке.

В час, когда деревьев листья

Сцепят вязь,

В алом небе черной кистью

Кружевясь,

На холме два силуэта

Манят взгляд.

Рама им – луга и лето.

Фон – закат.

В мураве один простерся,

Весь нагой,

С выгибом капризным торса —

Мальчик-зой!

Фреской – бич его под дубом

Вековым,

А свирель прижата к губам

Молодым.

У другого – милый профиль

И венок.

Сзади них цветет картофель,

Барвинок.

Сзади – в травах задремали

Их стада.

Сзади – в розовой эмали

Города.

Вот, зарей насквозь прострижен

Черный куст,

И на алом лаской сближен

Контур уст.

Любит он весь ярый полдень без движений

Пролежать во мху на животе,

Хоть свободны от одежд его колени

И не знают равных в быстроте.

Любит гордо, по-мальчишески, ленивясь,

В двух-трех нотках пробовать свирель.

Он – зверок, у стад посаженный на привязь,

Он – просторов пленник – отрок Лель.

Сладко мне тогда с возможностью лобзанья

Наклонять себя к его устам —

Увеличить, вновь уменьшить расстоянье —

Заманить, как мотылька, к цветам.

Иль, доверясь солнечным его объятьям,

На плече нагом полузаснуть…

Чувствовать, как рассерженный цепким платьем,

Рвет его, мою целуя грудь.

О, он дикий! Но родной и сердцу милый…

Смуглотел, кудряв и невысок.

Мышцы рук его меня пугают силой,

А с мои, не больше, стопы ног.

Я люблю его за то, что колос хлебный,

Мед и плод – всё крадет мне, как еж,

Что он голый, сильный, близкий и враждебный,

Что он многим на меня похож!

Жарко… Пóд гору упали мы,

Где нас в люльку принял хмель,

Где поток убрал эмалями

Мерных волн своих качель.

Долгой струйкой камни точатся,

Стрекоза дрожит – дрожит…

Нам шалить, купаться хочется!

Нам неведом страх и стыд!

Пали с тел лохмотья красные —

И две голые спины

Полудетские прекрасные

Синевой отражены.

Миг пугливости… Вдруг ринулись.

Холод… Брызги… Хохот… Крик…

Вместе сдвинулись – раскинулись…

Каждый счастлив, юн и дик!

Расплескались, свились под руку,

С громким фырканьем плывем.

На плечо упала к отроку

Я белеющим пятном.

– Милый, черпаешь ты золото

Сетью влажною волос… —

– Милая, к грудям приколоты

У тебя бутоны роз… —

Отдыхая ль сладко на мели,

Иль ныряя в щучий лог,

От зверей, от солнца, сами ли,

Иль помог нам ярый бог, —

Научились мы лучистое

Бытие свое ценить,

Тело радостное, чистое

Мощью девственной любить.