Читать книгу Кот из разбитого зеркала. Фрагментарный роман - Любовь Сушко - Страница 14

В королевском замке началась суета.

Придворные куда-то бежали, что-то делали. И только художник с усмешкой наблюдал за происходившим вокруг. Ему предстояло написать юную королеву.

Он знал, что творение его останется в веках, и даже не гордился этим, потому что пришел в этот мир в очередной раз именно за тем, чтобы изобразить ее, а попутно и многих ее современников и удалиться. И талант для такого творения ему был щедро отпущен на небесах. Но он знал, что это дар богов, и ему нечем было особенно гордиться. Ведь хотя он и был молод, но слыл мудрецом и прекрасно понимал, что, если много дано, с того и спроситься больше, чем с того же слуги или воина. Отвечать всегда сложно, а быть художником хотя и почетная, но такая хлопотная миссия в этом странном мире.

Он задумался, в суете, от суеты отрешившись. В тот момент юная королева дерзко топнула ножкой. Как он смеет думать о чем-то своем в ее присутствии. Это вызвало его ироничную улыбку, и ее еще более яростный протест.

– Возможно ты и мастер, – говорила она, -но я королева, и не позволю отвлекаться и забывать обо мне, я- королева.

Мастер всегда славился дерзостью и резкостью, если на этот раз он и испугался чего-то, то только того, что ему снова придется прийти в этот мир и заново пройти этот путь, и снова столкнуться со вздорной девчонкой. А ему меньше всего хотелось топтаться на месте, нет, ни за что не согласится он на такой поворот судьбы – двигаться вперед, к новым вершинам, к новой жизни, вот что казалось самым главным. Но тогда поэтому он посмотрел на узор паркета и промолчал.

Королева же в глубине души радовалась, что смогла так быстро усмирить творца. Видно, никогда они не смогут понять друг друга, художник и королева, Мастер и Маргарита, Мужчина и женщина.

№№№№№№

Королева Маргарита, как истинная женщина, хотя и очень юная особа, была изменчива и непостоянна. Она совсем не умела позировать, и такое терпение требовалось Мастеру, чтобы изобразить юную королеву, что уже яростно сверкали его зеленоватые глаза, и он отворачивался, чтобы не сцепиться с царедворцами, и не бросить все, так и не закончив ее портрета.

Если бы ему не пришлось вернуться в этот мир снова, чтобы дописать ее портрет, то он послал бы их ко всем чертям. Но он продолжал работать увлеченно, почти самозабвенно.

Королева, наконец, не выдержала, соскочила со скамеечки, на которую ее поставили, чтобы она казалась немного выше и стройнее, и подбежала к холсту. Он взглянул на нее сверху вниз и только на один шаг отошел в сторону, снова не высказывая почтения. Его дерзости могли позавидовать многие, но что взять с живописца, пусть и придворного.

– Мне не нравится, – услышали все ее высокий голос.

– Позвольте узнать, что именно, Ваше величество, – он все еще оставался спокоен, хотя терпению его подходил конец.

– Все, вернее, то, что здесь нет моего художника.

Они молча смотрели друг на друга – Мастер и Маргарита.

– Вы и на самом деле хотите, чтобы я изобразил и себя тоже? – переспросил он, словно не понимал, о каком художнике идет речь.

– Конечно, – подтвердила она, – вот здесь пусто, – она указала на место на холсте, и здесь должен быть художник, который рисует свою королеву, они должны знать, что ты жил в эпоху королевы Марго.

– Возможно, они потом скажут, о том, что это она правила в эпоху Веласкеса, – усмехнулся придворный поэт, завидовавший славе живописца.

Поэт старался быть не только дерзким, а и справедливым, а королева ему нравилась еще меньше, чем мастер. Но вслух он, конечно, ничего не сказал, потому что остаток дней хотел провести не в темнице, а во дворце рядом с королевой, пусть и не любимой. А жизнь ему гадалка обещала долгую, надо было только позаботиться, чтобы она не была бедной и убогой. А так он еще не одну королеву переживет, если верить предсказательнице.

– Хорошо, – если Вашему Величеству угодно, – согласился Мастер, – здесь будет мой портрет.

Марго ничего не сказала, но на лице ее была странная решимость. Каприз королевы исполнялся. Художник заметил, как он стар и устал. Но не собирался приукрашать себя, нет, только лицу придал некую одухотворенность, чтобы не выглядеть таким желчным и яростным стариком. Нет, эта неуловимая то ли улыбка, то ли усмешка, этот взгляд, устремленный в даль, словно там он узрел то, что недоступно другим.

Портрет появился быстро, да и писать его было проще, чем королеву, которую он не любил и совсем не понимал.

– Они будут говорить, что Мастер жил в мою эпоху, – твердила Маргарита, словно этот факт мог стать для нее оправданием.

И никто не посмел бы ее в том разочаровать.

Только шут расхохотался. Она даже и не услышала его смех, и никогда особенно его не слушала – ее все время волновали другие. А он говорил что-то о том, что не совсем понятно, кто и кого рисует, кто с кем и почему останется.

– Даже если и так, – она неожиданно повернулась к шуту так, что он невольно отпрянул, – я и на это согласна, если останется он, то я все равно буду его королевой.

Но ее шут не нашел что на это ответить.

Когда картину поставили перед Маргаритой, художника рядом не было. То ли он был на самом деле занят, или просто нашел вескую причину для того, чтобы отказаться от ее приглашения, могло быть и такое, только она в одиночестве долго стояла перед полотном.

Странным светом освещено было в тот момент юное лицо королевы. Могло показаться, что и она видит что-то таинственное, чего нет на самом полотне.

Пейзаж в проеме арки, ущелье, дорогу, убегавшую куда-то очень далеко, и странный свет, которого нет, и не могло быть в огромном, но таком холодном ее дворце. И так захотелось ей вдруг вырваться из этого страшного заточения туда, на волю, где так светло и спокойно, и не нужно жить по смешным и странным законам, придуманным кем-то в незапамятные времена. Как бы спокойна и возможно счастлива она была рядом с Мастером. Королеве даже думать о том не позволялось, да она и не думала, но ведь она могла быть возлюбленной художника. И тогда…

№№№№№№

Слезы появились в ее голубоватых глазах, она отошла от полотна, ее придворные дамы смотрели друг на друга, они старались, но ничего не могли понять. Нет, что не говори, а королева была странным непостижимым ребенком. И как прикажете себя вести? Что могло так расстроить ее. Художник изобразил себя, как она от него требовала, и что же не устраивало ее теперь?

Потом, когда она молча ушла к себе, пригласив только одну из них, остальные устремились к полотну. Им хотелось узнать и понять, что такое могла там разглядеть их королева.

Они смотрели на нее, на художника, взиравшего куда-то в даль, ему не было дела до королевы, и девицы могли уразуметь, что заставило ее чуть ли не разрыдаться, не было никаких видимых причин.

Они завидовали ей, многие хотели бы оказаться на ее месте, и не могли понять, что ее может так расстроить? Что может быть дороже и прекраснее той власти, которую она получила от рождения. Они точно знали, что с ней ничто не сравнится в этом мире.

Но тайна полотна так и останется вечной тайной. О ней может знать только сам Мастер, только он молча улыбается и смотрит куда-то в даль.