Читать книгу Воин на все времена. Сага о богатырях - Любовь Сушко - Страница 5

Когда обо всем они уговорились, и дело так скоро слаженным оказалось, решил бес наведаться к Баннику. Издавна всем духам было известно, что именно в бане происходили все самые важные дела, и все новости в первую очередь сюда приходили.

Банник был зол, как обычно, и никакая сила, добрая или злая не смогла бы изменить настроения его скверного. Но не на того нарвался он. С бесом такие шутки никогда не проходили. И до его настроений Рогатому не было никакого дела.

– Не пойму я что-то, на меня ты сердишься или на весь мир, поинтересовался он довольно миролюбиво.

– А что мне твой мир хорошего сделал, тружусь в поте лица и никакого почтения, а ведь день и ночь ради них я парюсь.

– Не особенно ты перетрудился, как я погляжу, – заметил между делом бес, – в бане грязно, огонь давно погас, а вода, как в реке – холоднющая, наверное потому люди чаще всего и обходят баню твою стороной, пока уж совсем с грязи не полопаются.

Критика его всегда была суровой, и ничего было особенно на это ответить Баннику, потому он и злился пуще прежнего.

– Ты пришел мне тут рассказывать про то, что я сделать не успел, – крикнул он раздраженно, и понимал вроде, что не стоило с бесом связываться – всегда в проигрыше рядом с ним останешься, да и остановиться он уже не мог и не хотел.

Бес был настроен благодушно и на него особенного внимания не обращал

– Может быть, ты сердишься оттого, что я Алешу у тебя увел? – поинтересовался он.

– Это уж точно, без этого прохиндея мне не выжить вовсе. Только потом, когда он лишит тебя остатков покоя, а ты не будешь знать куда бежать, назад его не возвращай, и не говори, что я тебя о стервозности его не предупреждал.

– Видно немало он тебе насолил, – усмехнулся бес, а про себя отметил, что именно такой парень ему и нужен.

– Остальные богатыри слишком правильные и серые, а мне хочется чего-то пошустрее заполучить, – признался он.

– Этого уж он тебе даст с избытком, с копыт собьешься, за ним гоняясь или от него бегая – это уж как получится, заверил его Банник со знанием дела, но ничего уточнять не стал.

Наверное, любой другой бы в такой момент насторожился и задумался, но бес к этому отнесся спокойно и оставался невозмутим, больно разными они были с Банником. Он не ощущал никакой опасности, а доверять привык только себе самому, потому и не волновали его возмущения чужие.

– Видно, досадил он тебе немало, – уточнил бес, чтобы хоть что-то сказать.

– Не больше, чем ты, только слишком много вас на голову мою обрушилось, – пожаловался он.

Бес обиделся, услышав, что тот какого парня с ним сравнивает, его ли он ценит так низко или чужак так хорош – как знать. Но надо было все изучить и понять самому. Часто бывало, что там, где другие духи отступали, он оставался, невозмутим и несокрушим.

– Если ты окажешься прав, я извинюсь, – пообещал он, но если парень твой только шутка злая, то пеняй на себя. Но не поверил ему Банник. Он был уверен в том, что как бы там не было, бес ни за что на свете не признает себя проигравшим, страдать придется все-таки ему. Вот и отстранялся он от него подальше. Не заключал он пари ни с кем из духов, а особенно с бесами, не дождется от него и этот пройдоха ничего подобного.

В тот момент в баню завалились другие бесы, и он понял, что должен уйти поскорее – суматоха, толкотня и прочие неудобства не могли его особенно порадовать. Тот, кто часто общается с Богами, не особенно желает быть на равных с собратьями своими.

№№№№№№

Покинув баню, бес отправился к жрецу Леонтию, где он вел совсем иные беседы. Только что ушел от него Алешка, который и сообщил отцу своему, что воином отважным быть он желает, и служить намерен не богу, а князю в первую голову. Не намерен он в граде родном оставаться, где ничего путное не ждет его, и ждать не может. И по всему было видно, что оказаться он хочет подальше от родного дома. И хочет он пойти туда, не зная куда, и найти то, сам не знает что.

Знал и прежде Леонтий как мало сын его на него самого походил, подозревал, что рядом с собой удержать его не сможет. Но слишком стремительно и горько для него все складывалось. И умом понимал он, что спорить бесполезно, да ничего с собой поделать не мог больше.

– Значит, Киев, – тяжело вздохнул он, и больше ни слова сказать не мог, так тяжко на душе его было. Да и что на такое сказать можно?

Он никогда не понимал странного своего сына. И куда деваться от горького разочарования. И усилия его потрачены даром. А тут еще этот тип рогатый к нему насмешничать пожаловал.

– Если не приживется, то воротится назад, – пытался уговорить себя жрец, но чувствовал, что несбыточные все это надежды.

– Этого никогда не случится, – хотел крикнуть бес, но промолчал, не в силах ничего больше ему сказать.

– Этого никогда не случится, – по дороге говорил своему приятелю Алешка, – не люблю я Ростова, и что бы там не происходило, все равно в стольном Киеве навсегда останусь, потому что с ним моя жизнь и судьба навсегда связаны были.

Уже накануне видел сон Леонтий о том, что сын его затерялся где- то на бескрайних просторах, и сколько не звал и не искал он его, но отыскать все-таки никак не мог. Такие сны у него всегда сбывались, кто бы мог в том усомниться.

И до Ростова уже дошли слухи о подвигах ратных Ильи Муромца, о славных похождениях Добрыни Рязанского князя, и, наверное, его сынок ненаглядный собирался становиться одним из них. Священник сочувствовал родителям этих добрых молодцев и проклинал князя, который отобрал их навсегда и заставил ему служить.

«Пути господни неисповедимы» – пытался как-то утешить он самого себя, но никак успокоиться не мог.

Его тревожила мысль, что сын его меч в руки возьмет и пойдет против них.

Бывают такие окаянные дни в жизни каждого, но и сейчас не верилось ему, что дожил он до такого скверного часа.