Читать книгу Прощай, бабушка!!! Городские легенды - Любовь Сушко - Страница 4

На свадьбе, шумной и помпезной, тосты поднимали за Музу писателя века – именно так именовали Мишеля его собратья по перу. Конечно, издевались, в этом я уже не сомневалась. Но говорили с таким серьезным видом, что остальные гости поверили в то, что он напишет роман века.

Бедный век, если у него писатели такого уровня, впрочем, об этом я ничего сказать не могла и не хотела. Нам надо было еще работать долго и упорно, чтобы заработать себе на хлеб с маслом, да и слава в нашем семейном хозяйстве не помешает. И тайно от всех делать это придется исключительно мне одной. Не от этого ли в древности невесты на свадьбе рыдали по-настоящему. А мне надо было улыбаться даже когда чертовски больно и обидно. Музы не плачут. Вы видели когда-нибудь рыдающую музу?

Мишель решил взять быка за рога сразу же, накануне брачной ночи все обговорить…

– Ты будешь собирать материал, писать начну я сам, – твердил Мишель.

Он знал, что так я не смогу примазаться и считаться соавтором, а вдруг захочу потом когда-нибудь заявить о себе. Суррогатные матери порой не хотят отдавать детей тем, кому они их вынашивали, а книги ведь наши дети. Бездарный писатель оказался хорошо юридически подкованным… Я сделал вид, что ничего в том не понимаю, на физиономии появилась дурацкая улыбка. А кто сказал, что дурой быть легко? Вы попробуйте сами.

В те дни я убедилась в том, что секс его совсем не интересует, наверное, сгорел в пылу творчества, или может быть с женщинами он мне не собирался изменять, не знаю. Да признаться, меня это не сильно волновало, ведь все творчество было на моих плечах, как и язвительные замечание, и желание смешать с грязью соавтора, тут уж не до эротики. Мишель изнывал от безделья, и пытался мне доказать, что как писатель я полный ноль и никому кроме него никогда не буду нужна.

Больнее всего было смотреть на то, как более-менее приличный текст мой гений коверкает, чтобы сделать своим, и превращает его в настоящее г…о. Больно, но у нас же теперь все общее, я вышла замуж.

– Ты стала писать все хуже и хуже, – говорила мне единственная подруга, знавшая, что я нарушила клятву, данную любимому деду, но и под пытками в том бы не признавшаяся, потому что она знала, что дед прибьет сначала черного вестника, а потом за меня возьмется.

Нет, на Ольгу вполне можно было рассчитывать. Она умеет хранить тайны, хотя бы в целях собственной безопасности, да и мстительностью не отличалась.. Она даже моего мужа у меня отбить не хотела… Наверное, знала, что я не была бы против, так зачем в таком случае отбивать, и что с ним потом делать? А возвращать придется с мешком денег. Долго ли она его выдержит?

№№№№№№

Первый роман готов был через полтора года, за такой срок сама бы я уже парочку настрочила, но рядом с таким соавтором работа двигалась так медленно, что можно было свихнуться от скуки, занудства и пустоты. Никогда не думала, что литературное творчество может повернуться ко мне задом, а к лесу передом. Но я хотя бы замужем…

Дед работой остался доволен:

– Смотри, он делает успехи рядом с тобой, я уж готов был на Мишеля махнуть рукой, а ведь прорвало, вполне даже ничего. Не ожидал, но неожиданность приятная…

Мой гений краснел и твердил, что дальше будет только лучше, уж он-то постарается. Это означало, что стараться придется, конечно мне.

– А внучат между делом не успели сообразить? – очень тактично поинтересовался дед.

– Да как-то пока не очень получается, – пробурчал он, по-моему даже не подозревая о том, как они соображаются, что для этого делать надо.

Я хотела ему подсказать, что они, в общем-то, не могут получиться, если люди спят в разных спальнях и даже не целуются (в детстве я верила в то, что когда люди поцелуются, то аисты видят это и тут же тащат им детей). А потому, что у дедушки был только один сын, я была уверена, что он не любил целоваться. А без этого никак не обойтись.

Но я промолчала, даже не намекнула деду на то, что вероятно, с женщинами мой муж и не будет мне изменять…

Нет, дедушка не понял бы этого намека, он вообще считал, что все мужики живут с женщинами, а по-другому и не бывает, да и быть не может. В этом смысле СМИ и любимые передачи наших бабушек не смогли просветить деда, он их игнорировал так же, как и наши судьбы, потому о существовании таких людей, как мой муж, и не подозревал даже.

Я промолчала, это потом бабушка спросила:

– Дед все о внуках талдычит, а это вообще-то реально? Что – то мне кажется, что тебе голубец достался. Я конечно, могу заблуждаться, но больно похож.

Я была поражена наблюдательностью и просвещенностью моей бабушки, только посмела упрекнуть ее:

– А раньше ты этого разглядеть не могла никак, только теперь заметила? Еще бабушка называешься, да он особенный, бесценный, потому что гроша ломанного не стоит. Да если бы только это.

Так я все-таки выдала еще одну семейную тайну, на что бабушка резонно заметила:

– А что бы это могло изменить? Твоего деда, как самолет на взлете, остановить голыми руками невозможно… И потом, он был бы уверен, что ты из голубца нормального мужика сделаешь…

– Золотые слова, потому буду утешаться тем, что не старая дева, и что с женщинами он мне не будет изменять, сколько радостей сразу свалилось, ничего проживем долго и счастливо и умрем в один день, – передразнила я бабульку.

№№№№№№№

Роман, несмотря на то, что изуродован он был страшно, был издан довольно приличным тиражом. Значит, мне еще придется на него натолкнуться и вспомнить о том, что мы творили, как мы измывались в счастливой семейной жизни над литературным творчеством?

Простит ли нас Велес – покровитель художников и поэтов, сможет ли понять, ведь он сам страдал от такого же тирана Перуна. И его судьбу так же исковеркали, изуродовали, а потом швырнули с небес на землю.

Но то, что нас не убивает, то делает сильнее, я просила пощады у Велеса, ведь он, изгнанный тираном – Громовержцем с небес, мог меня понять, только он один… Он даст мне еще один шанс показать свое настоящее лицо, избавит от тирании и клятвы оставаться Музой гения.

А мой гениальный Мишель давал интервью и гордо называл себя писателем. Он то ласково, то яростно требовал, чтобы мы занялись новой книгой, что я даже подивилась такому напору.

Мне ничего не могло прийти на ум, но от этого напора не отстраниться, приходилось о чем-то думать, что-то делать… Отдавать ему что-то свое – выстраданное, да ни за что на свете. А придумать что-то достойное, и знать, как оно будет изуродовано, я тоже не могла. Муж-гений начинал злиться:

– Я обещал деду показать черновики. А тут еще конь не валялся.

– А я решила признаться, – остудила я его пыл, – что не совсем музой осталась, что меня лишили невинности, и просто насилуют, в творческом смысле, конечно. Ничего другого и не было, врать не стану…

Тут я поняла, что мой муж может и придушить, такая ярость была в глубине его голубых глаз. Литературный маньяк, не больше, не меньше.

Я честно, не знаю, чем бы это закончилось. Но в одно прекрасное, осеннее утро мы с бабушкой осиротели.

Машина, в которой дед и Мишель спешили на какое-то совещание в редакцию (у них там были какие-то неприятности, что помня о крутом нраве моего деда, никого не удивило). Так вот машина врезалась в огромный самосвал, водитель которого был мертвецки пьян, что сегодня не редкость, и оба они погибли на месте, мгновенно, как говорили очевидцы.

В это нереально было поверить. Бабушка не проронила ни слезинки, что несколько удивило старых знакомых, они не сомневались в том, что это была самая счастливая в мире пара… Наверное, так велико было ее горе, да и знала не только я, что Музы не плачут.

На мой счет родные и знакомые такого сказать не могли, им мой брак с самого начала казался подозрительным:

– Надо же было за кого-то выйти замуж, а этот еще и писатель, – шептались за моей спиной, – да и не каждого бы принял Старик, бедняжка, выбор ее был не велик. И так быстро и трагически все закончилось…

Бабушка попросила:

– Я знаю, что у тебя есть копии моих романов, но не печатай их, вдруг они окажутся лучше, чем у него?

– Сначала я напечатаю свои, – они лучше, чем у него, потому что хуже уже некуда (я говорила о покойном муже, конечно). А на внуках природа отдыхает, – переврала я знаменитое утверждение. Так что не переживай, его затмить я не смогу, если бы и захотела.

– И все-таки пообещай.

Я промолчала. Клятвы, которые даешь, надо исполнять.

Прямо на кладбище, ко мне подошел наш общий знакомый Алекс и игриво – нежно склонился к моему уху:

– Как и всякая настоящая женщина, ты же очень хочешь замуж, не сегодня, конечно, дорогая, пусть пройдет немного времени неделя, месяц, я подожду, я умею ждать… Но считай, что я сделал тебе предложение.

Мне хотелось громко и яростно послать его подальше, но за спиной оставался мой дедушка и мой покойный муж, не хотелось тревожить их покой, мы же на кладбище все-таки, здесь нельзя шуметь. Они не заслужили счастья, но пусть покоятся с миром.

Не знаю, может быть, все женщины хотят замуж, может быть я не настоящая женщина, но я хочу жить, любить, писать романы, а не творить тиранов, а потом служить им верой и правдой до самой могилы, все время наступая на горло собственной песне. Я никогда не повторю судьбу моей бабушки, это я пообещала ей прямо на кладбище, пусть слышат и живые, и мертвые. Не для этого ли Велес меня избавил от мужа?

Прости меня, Алекс, ждать тебе придется долго, может быть не одну жизнь, но если все остальные женщины хотят замуж, может тебе в другом месте поискать желающих? На мне же не сошелся клином свет, да ты меня и не любишь даже… Вероятно, Мишель проговорился, как он строчит свои шедевры, тебе тоже захотелось такого соавтора?

Свободы никогда не бывает много, как же вольно дышится, как весело становится за оградой кладбища.

Прости меня, дедушка, жаль, что я разочаровала тебя, мне правда очень жаль. Ты спрашиваешь, почему я стала такой?

Потому что еще в детстве папа прочитал мне стихотворение какого-то поэта, имени которого я не запомнила, а вот стихи запомнила, как таблицу умножения. Стихотворение было такое:

Вот мне и захотелось быть богиней, а не богомолкой, я обещала папе, что так и будет, и не хочу нарушать этого обещания.