Читать книгу Прощай, бабушка!!! Городские легенды - Любовь Сушко - Страница 9

Сказки 21 века…

Шел черт Макар дорогою прямой,

На Украину шел к себе домой

Так гнусавил кот Барс, передразнивая всем известного черта Макара, искоса поглядывая на беса Федота. Эти двое снова выпали в наш мир из разбитого зеркала, чтобы в чистом поле погулять, серых уток пострелять.

То самое поле, куда они выпали, было заполнено подсолнухами, а потому гулять там было страшно неудобно. Вот уж точно, в таком поле сам черт ногу сломит. И тут они услышали сипловатый вой черта Макара, который был чуть раньше помянут в песне.

Черт распевал, если, конечно, это можно назвать пением только что сочиненный им песняк: Моя страна сошла с ума.

Горланил еще что-то в подсолнухах всенародный черт Макар, но Барс с Федотом других слов уже не разобрали, наверное, он на ту самую мову перешел, потому что тут русский язык был запрещен, все на этом украинском объяснялись, кто как мог, ну и что, что никто никого не понимал, главное мову сберечь, и о русском забыть.

– Не ты один тут песняки сочиняешь, – усмехнулся Федот.

– Да уж, сочинителей развелось, как поганок после дождя, но этот похоже с поля конопли идет сюда, слышишь, что насочинял там, -отозвался Бегемот, хотя он редко с чем соглашался.

– Да нет, он просто вирус подхватил, недаром говорится, с кем поведешься, а он давно с укропами заодно, вот больной на всю голову и стал.

Не сговариваясь, эти двое решили отыскать в подсолнухах новоиспеченного укропа, хотя не только бес, но и кот еще не ведал, что им с Макаром делать, когда они его найдут. А вдруг болезнь заразная, укропам ни в чем никогда нельзя верить.

Внезапно Федот позеленел, такое хоть и редко, но случается, был минуту назад обычным серым бесом, а стал зеленым. Кажется, он и сам не понял, как окрас сменил, или прикидывался, что не понял.

Вот в тот самый момент, когда такая беда с ним случилась, Макар раздвинул стебли подсолнухов и прямо на зеленого беса и налетел.

– Зеленых бесов не бывает, – завопил он истошно…

Наверное, в глубине души он и сам позеленел от страха, потому что дёрнулся, подпрыгнул и изготовился бежать, и убежал бы от них, если бы не подсолнухи, обступившие поэта со всех сторон. А самый высокий прямо огрел его по голове. И он присел от неожиданности. Уж точно, искусство требует жертв. Но тут же еще проворнее рванул куда-то, наверное, сам не ведал куда, у страха глаза велики, а у этого были просто огромные.

– А если страна твоя сошла с ума, – взвизгнул кот ему в след.

Федот бросился за Макаром, разбрасывая в разные стороны подсолнухи:

– Ты решил, что один остался нормальным, – на бегу пытался он узнать у черта Макара, – Не выйдет, друг мой. Вся сошла с ума, так вся, и ты туда же. А не хочешь сам, так мы тебе поможем.

Любой Спилберг должен был рыдать от огорчения, из-за того, что не успел заснять погоню в подсолнухах, потому что без такой сцены не видать ему Оскара, а тут ничего и ставить не надо – снимай все как есть и вперед на красную дорожку.

Кот Барс сетовал на то, что лапы его коротки, и едва за ними поспевал. Ему очень хотелось увидеть своими глазами, чем все это безобразие закончится. А может слова песняка о том, что страна сошла с ума, а бес сохранил рассудок, ему хотелось запомнить, или просто дослушать до конца.

И долго бы длилась эта погоня, если бы на той стороне поля Макар не обнаружил что-то огромное и темное. Наверное, даже когда он залетел в танк каким-то Макаром, и тогда он не понял, как туда попал.

Федот остановился перед этой махиной, на которой криво и косо было кем-то написано «На Москву».

– Да, дела, – свистнул Федот, встречая измученного, валящегося с лап кота, на макушке у которого красовался желтый лепесток от подсолнуха, непонятно как там державшийся.

Любовь-страсть – похоть, – почему – то в памяти всплыл этот ряд, о творчестве, о слове я пока не думала. Может потому, что Игорь ждал меня дома, и там уже произошло то, что я описала выше. Макаревич должен был развести нас раз и навсегда. Но стоит ли винить в том Макара, хотя конечно, в своей эпатажности косяков натворил он немало. Но если он позволил мне взглянуть с другой стороны на того, за кого я хотела выйти замуж наконец-то, то не так все плохо, по крайней мере, разводиться не надо бежать. Нет, определенно, во всем надо искать что-то положительное, уж что-то, а этого то у меня не отнять. Зато и депрессии, настоящей депрессии никогда не бывало, хотя и бед особых тоже, так, мелкие неприятности.

Что-то в этом году, как на бедную Пенелопу на меня свершилось нашествие женихов, но она хотя бы ждала своего непутевого Одиссея, а мне что делать, кого ждать, они-то не сомневаются в том, что все женщины хотят замуж, а те, которые не хотят, по ним психушка плачет давно и упорно. Как защитить свой мир и свой остров от пришельцев, если Одиссей не вернется, по той просто причине, что его не существует в мире?

Да уж проблема, но если утром треснуло зеркало, то просто так оно не трещит, и до вечера еще столько всего случиться может, страшно, аж жуть. Ведь прав любимый герой, мы никогда не знаем, что случится вечером, что с нами будет через час, если Аннушка уже разлила масло. А если пришла беда, в лице бесов, выпавших из зеркала, то делать нечего – надо отворять ворота. Да и какие ворота их могут испугать, если они через любую стену пролезут?

– Макар в танке? – спросил Барс, отпрыгнув как можно дальше, – ведь это то же самое, что обезьяна с гранатой.

Федот молча кивнул.

– А где еще он от нас укроется, хорошо, что танк подвернулся на пути. Надеется, что спасся, идиот.

Визг кота был заглушен заведенным двигателем танка. Наверное, черт в панике случайно на какую-то там кнопку нажал, вот и завелось. А может и не случайно, вдруг он в армии танкистом был, они же не знали этого наверняка.

Подхватив кота, совсем выбившегося из сил, Федот отпрыгнул в сторону, потом еще раз. Прыгучести его мог позавидовать любой чемпион по прыжкам в длину и глубину.

Танк резко рванулся и со всего размаха врезался в огромное дерево и рассыпался у них на глазах. Но откуда в подсолнухах оказалось дерево, этого никто бы не мог сказать, хотя они о том и не думали в тот момент.

Кот и Федот в тот момент спорили, дойдет танк под управлением Макара до Москвы или не дойдет.

– Ну и кто был прав? – радостно фыркнул Барс.

Потом они здорово поцапались, выясняя, спасать или не спасать Макара. Решили все-таки спасать. Смерть – это слишком легкое наказание за то, что он натворил. Пусть лучше живет да мучается, творец с большой дороги.

– Пусть живет и мается, – изрек Барс.

Когда они, разбрасывая железяки, добрались до Макара, тот казался мертвым, если бы такое с бесом могло произойти, конечно. Но бесы бессмертны, потому не может быть.

– А ведь мы угробили его, – схватился лапами за голову Бегемот.

– Невелика потеря, – мрачно отвечал Федот, потому что он больно ударился о какой-то железный штырь, и ему было не до смеха.

Бес пошевелился и загнусавил:

– Моя страна сошла с ума.

– Жаль, что с ним ничего не сделалось, – тут же отозвался Барс, – неоткуда ему было сходить, горемычному.

Лепесток от подсолнуха упал с его головы прямо на грудь Макара, как еще один орден за разрушенный танк, который теперь наверняка не дойдет до Москвы. Хоть одно доброе дело бес все-таки совершил, пусть и вовсе не хотел этого, просто так вышло.

Но как же красиво, как тихо было в мире, если не смотреть на обломки уничтоженного танка.

Тут появились какие-то люди.

Кот Барс и Бес Федот моментально растворились в воздухе, еще не хватало, чтобы их арестовали, а то и расстреляли за то, чего они не совершали. А ведь ясно кого виновными признают, к Ванге не ходи, потому главное – вовремя смыться.

Так и пришлось гадать освободителям, которых друзья Макара называли не иначе, как боевиками-москалями. Так вот те самые храбрые парни, которым почет и уважение, говорили потом журналистам, что в разрушенном черт знает как танке, они нашли только какого-то укропа со сломанными ногами и пробитой головой, который признался им в том, что его страна сошла с ума, развязав войну против своего народа.

На стволе дерева, в которое врезался танк, которому никогда не дойти до Москвы, наши парни написали: «Нет войне»…

А что стало с тем самым Макаром? А черте его знает, хотя может быть, и Бегемот позднее расскажет, куда он делся. Одно ясно, что исчезнув в одном месте он обязательно появится в другом.