Читать книгу Восставший из пепла. Князья и воины - Любовь Сушко - Страница 6

Князья в Сварге пробудились от забвения своего, которое когда-то подарил им бес, чтобы посмотреть на то, что там твориться будет.

Многие из них уже отрешились давно от дел земных, но как герои и богатыри должны они были помогать потомкам своим в трудную решающую минуты. И казалось, что именно такое время и наступало.

Много беды и горя произошло на русских землях с того дня, когда князь Игорь оказался в половецком плену. Они восприняли это тогда, как настоящую трагедию, но теперь знали, что была она только детской забавой в сравнении с тем, что потом со всеми с ними приключилось. Они не видели, но знали, что столетия подряд били их потомков татары, заставляли ползать перед ними на коленях и с ужасом ждать завтрашнего дня.

Бес старался им все это преподнести более мягко, он не переносил трагедий, понимая, что никакой пользы ни живым, ни мертвым они не принесут, только дух их будет подавлен, и потом очень трудно станет подняться и расправить плечи. Но когда он им показывал что-то, то от ужаса и горя они готовы были умереть во второй раз, если бы такое реально было. Но в последние годы бес появлялся у них в Сварге редко, новостей почти никаких не приносил. Казалось, что и на земле все умерли, или погрузились в вековой богатырский сон и ничего там не происходит и происходить не может. Они догадывались, что было это затишье перед бурей – всегда так у них бывало.

№№№№№№

Странный это был мир и времена странные. Они все помнили, как в крамольном «Слове», о котором столько говорили, но никто его не видел, князь Игорь призывал их объединиться, всем вместе против врагов своих выступать. Они не послушались, тогда Чингисхан к порубежью подошел, а потом и внук его Батый по землям русским, как по своим собственным прошелся. И разрушил он половину миру славянского, а вторую половину подчинил, тогда казалось, что навсегда.

И все равно, каждый из князей старался упорно свой удел центром мира сделать. А для этого надо было бороться с братьями своим, Объединяться никто не собирался по-прежнему, даже беда и рабство ничему не научили князей русских.

Так больно было бесу сознавать, что напрасно все было. Он сроднился с ними и считал их своими за долгие столетия, еще со времен Волхва, а потом и Рюрика с Олегом. Но какими же упрямыми были эти славяне. Ничего им не помогало, ничему они учиться не хотели, их легче было убить, чем заставить жить по-другому.

А, оказавшись в Сварге, там, где больше не было их уделов, и жизни не было, а знаменитые и безвестные становились равными, они постепенно начинали прозревать, да слишком поздно.

Бес видел, как ждали они нового князя, того, кто не на небесах, а еще в уделе своем на земле прозреет, и будет делать то, от чего они упорно отказывались. И каждый раз, когда умирал властелин, им казалось, что на этот раз все будет по-другому. Но ничего такого не случалось. И они каждый раз оказывались обманутыми.

№№№№№№

Темник в мгновение ока ставший ханом Мамай был более чем доволен сам собой и всем происходящим. Но он прекрасно понимал, что труднее удержаться. Ему нужны были победы и подвиги, которые заставят трепетать и говорить о нем весь мир. И он отдавал приказания о набегах. Сначала он хотел уравняться славой, а потом и превзойти своих предшественников. Он боялся, что столкнуться надо будет с могучим Симионом, который в грош его не ставил. И даже братья-враги называли его Гордым, и многие ему подчинились. Но и на этот раз удача ему не изменила. Симеон успел неожиданно отправиться к своим предкам.

Мамай утвердился после этого и жег нещадно пока окраинные земли, наводя ужас на всех, с кем ему приходилось сталкиваться. Рука юного князя не могла до него дотянуться, он делал все так, как и следовало. Но он думал о том дне, когда двинется дальше по всем русским землям, дойдет сначала до Киева, а потом и до новой их столицы – Москвы, где они все и оставались в то время.

Он уже успел внушить страх, был невероятно жесток, никакие дары и мольбы поверженных не могли остановить его, и жестокость его вдохновляла. А удельные князья не могли понять его до конца, и казался он им не человеком, а Демоном, проносившимся по их землям, как черная туча.

Мамай все знал о своих предшественниках. Он верил в то, что души могут возвращаться на землю и вселяться в новые тела. Это ему особенно запомнилось и понравилось, и он свято верил, что в его теле душа Батыева и жила на этот раз, на меньшее новый хан никак не мог согласиться. И вместе они и станут вершить великие дела.

За годы юности он привык к осторожности, ничего не ел и не пил прежде, чем не попробуют его слуги, сократил гарем из наложниц, потому что вползавшие прямо в душу, они могли смертельно ранить.

Предательство всегда губило многих, и самых могущественных мужей в первую очередь. Особенно остерегался он тех жен, которые в плен были захвачены. И напрасно глупцы думают, что жены полностью им принадлежат, до поры до времени они могут приотворяться, чтобы потом нанести смертельный удар властелину. У них могут быть другие мужчины, всегда стоящие за их спиной, и они всадят нож в спину.

Он не сближался с женщинами, не помнил их имена и вызывал наложницу в последний момент, ни одна из них не могла знать, с кем на этот раз будет спать великий хан.

Чаще всего он отсылал избранницу посреди ночи, и оставался один, только в этом случае он мог быть более или менее спокоен. Он ни о чем с ними не говорил, кроме каких-то глупостей. Ни одна из них без его позволения не открывала рта, не произносила ни звука.

Он не представлял себе, насколько отличается в общении с женщинами от Батыя, влюблявшегося пламенно, влюблявшего в себя и половину ночи готового вести самые разнообразные беседы. Батый говорил с женами своими на их языках, и умел узнавать и угадывать их желания и тревоги, словно заглядывая пристально прямо в души их. Но не мог такой роскоши позволить себе хан Мамай, оттого он так страдал от полного одиночества. Он не верил ни похвалам, ни улыбкам их – они обязаны были улыбаться при виде его, даже если рыдали минуту назад, и горе той, которая нарушит заведенные им правила.

– То, что он не падок на женщин и так сух со всеми, – это плохо, – размышлял бес, изучая хана.

Тому не зря казалось, что за ним все время кто-то следит – это был Мефи собственной персоной. Он понимал, что придумывать надо какие-то иные хитрости, а девицу самую искусную ему не подсунешь.

Он прекрасно помнил, как татары были охочи до полонянок, как носился со своей возлюбленной Батый, которого он запомнил лучше всех остальных и даже уважал по-своему. Сей молодец все сжигал на пути своем, чтобы до нее добраться.

С Мамаем придется еще повозиться, но время в запасе есть. Надо показать ему насколько женщины бывают полезны для дела, чтобы против врагов его действовать – с ума свести, яду подсыпать или союз заключить со всем миром, если у тебя дочери есть. Но, побыв во владениях новоиспеченного хана, бес решил, что необходимо отправляться к другому герою, хотя человек этот нравился бесу еще меньше, чем Мамай, и места там были жутковатые даже для него самого, но чем не пожертвуешь ради грядущего. А подслушать и подсмотреть, что делают враги его лютые, было даже очень интересно и полезно. Путь даже для него оказался не близок, но проделал он его спокойно и даже весело.