Читать книгу Русские импульсы в творчестве Петра II Петровича Негоша - Людмила Циманович - Страница 3

Петр II Петрович Негош как духовный и политический

лидер южных славян

Петр II Петрович Негош2 является знаковой фигурой не только в истории Черногории, но и славянских народов в целом. Переняв славянолюбие у своих предшественников, он стремился к реализации идеи единства славян. Такие взгляды Негоша формировались и трансформировались под влиянием событий, на которые первая половина XIX века была богата: он испытывал как воодушевление, так и разочарование от перспектив славянских народов в европейском сообществе. Это нашло отражение и в его литературном творчестве, в котором славянский вопрос (по-другому – Восточный вопрос, как он определялся во внешнеполитической концепции Российской Империи) непосредственно затрагивается в ряде произведений.

Возможности успешного развития славянских народов Негош допускал только при условии их независимого существования. Напомним, что в начале XIX в. среди славянских народов фактической независимостью обладала лишь Россия, поэтому именно в ней Негош видел защитницу интересов славян, не обладавших государственностью и находящихся под юрисдикцией других держав (Австро-Венгрия, Пруссия, Османская империя). Россия действительно была не просто свободным государством, а мощным политическим субъектом, с мнением которого считались все страны.

Владыка Петр I, предшественник и дядя Негоша, связывал будущее своей страны только с Россией. Хотя политика императора Александра I по данному вопросу расходилась с его представлениями и надеждами, Петр Цетиньский четко осознавал, что Россия является той движущей силой, которая однажды поможет маленькой горной стране добиться официального признания на мировой арене. В таком духе воспитывался его племянник Раде, впитавший любовь к России с молоком матери, – вся атмосфера, в которой рос будущий поэт и правитель, была пропитана пророссийскими настроениями. Россия стала также одной из первых тем творческого осмысления Негоша: ранние проявления поэтического таланта нашли свое воплощение в эпической «Песне о царице Екатерине II и турецком султане», которая, получив распространениев народной среде, также популяризировала образ великой России – грозы Османского царства.

Оказавшись во главе государства в юном возрасте (Радене было 17 лет, когда умер его дядя Петр I), он сразу столкнулся с давними серьезными проблемами черногорского общества – племенным сепаратизмом и борьбой за власть. Чтобы сплотить черногорское общество вокруг себя, Негошу нужно было заявить о себе как о правителе, получившем русское благословение. В связи с этим и было принято решение о хиротонии молодого владыки в России. Примечательно, что такой чести стремился быть удостоенным Петр I Петрович Негош, однако российские власти не дали на то своего согласия. А нового, молодого правителя по этой причине поездка в Россию возвеличила в глазах народа.

Будучи русофилом по своим убеждениям еще до поездки, Негош спустя полгода вернулся из Петербурга в полном восторге от увиденного. Большую роль в этом сыграло то, что его принимали как настоящего правителя независимого государства на самом высоком уровне. И хотя по дороге в Россию молодой владыка останавливался в Триесте и Вене, нигде его появление не сопровождалось таким почетом, какой ему был оказан высшими правящими кругами Петербурга. Впечатления от российской столицы подтолкнули Негоша к поэтическому творчеству, выходящему за рамки традиций народной поэзии. Он начинает интересоваться российским литературным процессом и творчеством русских поэтов, открывая для себя новые жанры, приемы, стили. Особенноо впечатлило его творчество Г.Р.Державина, причем не только в поэтическом плане – идейно Негошу была близка концепция просвещенной абсолютистской власти, принципы которой сформулированыв державинских стихотворениях. Впоследствии, реализуя свои реформы, «Негош повел дело таким образом, чтобы максимально сконцентрировать власть в своих руках и в руках своего семейства… Нарушение принципов и традиций местного самоуправления, с одной стороны, способствовало ликвидации хаоса и анархии в управлении, но, с другой стороны, разрушало основы демократического государства и создавало объективные предпосылки для оформления монархического режима во главе с династией Негошей» [125, с.12].

Идеи Державина Негош переосмысливает в своем сборнике «Отшельник цетиньский», в котором, помимо прочего, выражены славянофильские взгляды и определена роль России в реализации идеи освобождения славян. Уже в ранних своих произведениях поэт всю заселенную славянами территорию Балкан, находящуюся в границах Османской империи, рассматривает как единую сербскую землю, являющуюся, в свою очередь, составной частью славянского мира, у которого есть защитник и покровитель, «славян царь», в лице российского императора.

Первая поездка Негоша в Россию способствовала духовному обогащению не только самого поэта, но и его народа: в Черногории открылись первые светские школы за счет денежных средств, выделенных российским императором, в Цетиньском монастыре появилась типография, привезенная Негошем из Петербурга, а для работы в типографии из России в Черногорию был командирован русский специалист, которого в Цетине прозвали «штампадур». Известно, что еще Петр I Петрович Негош мечтал о приобретении для Черногории «двух типографий с гражданским и церковным шрифтами» [7, с.147] и просил российские власти через командированного им в Россию одного из племянников способствовать положительному решению данного вопроса, однако ввиду непредвиденных обстоятельств донести данную просьбу до уполномоченных лиц посланнику не удалось.

Открытие типографии было значимым и символичным фактом в истории культуры страны. Во-первых, это ассоциативно связывалось с возрождением давней, прерванной турецким игом традиции книгопечатания, возникшей еще в конце XV века, при правителе Джурдже Черноевиче, который первым среди славян напечатал кириллическую книгу – «Октоих первогласник» в 1494 г. А во-вторых, типография – благодаря издаваемым в ней книгам и журналу «Грлица» – сделала Цетине одним из культурных центров православного славянства. Помимо собственных книг Негош публиковал здесь труды известных в то время авторов. Например:«Слава черногорская» (Дика црногорска) Симы Милутиновича, «Пословицы» (Пословице), «Сербский букварь» (Србски буквар) и «Сербская грамматика» (Србска граматика) Вука Караджича.

Поездка Негоша 1833 года в Петербург по вопросам статуса Черногории и расширения ее границ результатов не дала. Это, по мнению ряда историков, привело к разочарованию Негоша в балканской политике России, нежелавшей поддержать военные действия Черногории, направленные на сохранение территориальной целостности. Такое мнение во многом было обусловлено комментарием В. Врчевича о впечатлениях Негоша после аудиенции у Николая I: «Какая взаимная симпатия на первый взгляд их соединила, такая же их – можно сказать – сейчас впервые серьезно развела» [21, с.42]. Однако следует вспомнить, что аналогичные рекомендации соблюдать мир на границах с Турцией и Австро-Венгрией периодически адресовались его предшественнику, Петру I Негошу, особенно после окончания русско-турецкой войны 1828-1829 гг. Также следует отметить, что первый визит молодого правителя в Россию был связан главным образом с закреплением его авторитетав качестве черногорского владыки.

Вторая поездка Негоша в Россию состоялась в 1837 году. Но, в отличие от первой, она носила вынужденный характер и была продиктована обстоятельствами, грозившими отстранением Негоша от светской власти в Черногории. По причине интриг и притязаний на управление страной Негош был обвинен в растрате выделенных Россией на поддержание народа средств. Чтобы прояснить ситуацию лично, Негош отправляется в Россию. Ввиду серьезности обвинений, а также несогласованности предпринятой поездки, он был вынужден в Вене долго ждать разрешения на въезд в Россию, а затем в Пскове – на въезд в Петербург. Ожидая, пока завершится следствие, касающееся состояния дел в Черногории, Негош во Пскове все-таки чувствовал себя уязвленным, несмотря на то, что ему были оказаны все подобающие статусу почести. Хотя он и понимал, что причина неприятностей не в подозрительности российского госаппарата, а в притязаниях на власть в Черногории со стороны разного рода «прохожих, или гостей особого рода, руководимых особенными общими намерениями, появлявшихся и остававшихся на долго или на коротко в Черногории» [124, с. 254].

Поскольку на момент пребывания Негоша во Пскове прошло лишь около двух недель после похорон Пушкина, то провинциальное псковское общество, не избалованное событиями всероссийского масштаба, бурно обсуждало смерть великого русского поэта, в 1824-1826 гг. пребывавшего в Псковской губернии, куда он был сослан. Здесь Негош завязал дружеские отношения с местным губернатором Пещуровым, который был знаком с А.С. Пушкиным и искренне восхищался его творчеством. «Известно, что перенос тела Пушкина из Петербурга в Псков происходил в глубокой тайне и под строгим полицейским надзором. Вполне возможно, что Пещуров мог рассказать об этом Негошу» [82, с.60], с которым вел беседы «в духе, противоречащем официальной политике России» [82, с.60]. Негош и ранее становился свидетелем подобных разговоров еще в Вене, где он «общался с учеными людьми, видел мир, видел массы, взбудораженные идеями Великой французской революции, приобретал книги (на которые австрийская полиция наложила арест) и связался с движением революционной буржуазии, во главе которого стоит Франция» [160, с.18]. Популярные в то время революционные идеи повлияли на поэта таким образом, что он стал ярым сторонником вооруженной борьбы за освобождения южных славян из-под турецкого ярма, что, в свою очередь, противоречило мирным соглашениям между Россией и Турцией по результатам войны 1828-1829 гг.

По причине пассивности российской стороны на Балканах в 30-е гг. XIX в. Негош искал соратников среди других славянских народов и нашел ее у сербских уставобранителей, во главе с И. Гарашаниным, стремившихся к созданию сербского государства, «которое сможет себя сохранить, находясь в поле интересов Австрии и России» [24]. Однако антирусская направленность деятельности уставобратителей «не могла получить полной поддержки в русофильской Черногории. Специальный представитель Людевита Гая в Сербском княжестве Степан Цар, рассказывая Заху о своем посещении Цетине, подчеркивал неизменные горячие симпатии черногорцев к России и в качестве одного из главных сторонников прорусской ориентации в Черногории называл секретаря Негоша Димитрие Милаковича» [97, с.72].

Негошу, тем не менее, в концепции «Начертания» И. Гарашанина импонировала идея создания независимого сильного южнославянского государства. Напомним, что похожие идеи высказывались еще во времена Первого сербского восстания и горячо поддерживались Петром I Петровичем Негошем.

Среди послов Илии Гарашанина в Черногорию особо выделяется фигура Матии Бана, славянофила из Дубровника, который свои впечатления от встреч с Негошем описал в работе «Данные о Петре II Петровиче-Негоше» (Подаци о Петру II Петровићу Његошу), опубликованной лишь через 33 лет после смерти поэта. По утверждению Б. Солеши, «Временной промежуток от их встреч до публикации записей большой (Бан ждал подходящих обстоятельств), но записи появлялись непосредственно после встреч и разговоров с Негошем» [131, с.32]. Данное мемуарное произведение известно тем, что в нем содержится часто цитируемая фраза Негоша о его отношении к России: «Россию люблю, но не люблю, чтобы мне при каждой возможности давали ощутить цену той помощи. Я, государь свободной Черногории, настоящий раб петербургских причуд. Это меня уже замучило, и я хочу сбросить это ярмо» [11, с.103]. И хотя сам М.Бан, согласно тексту его сочинения, парировал Негошу, приводя доводы в пользу российской поддержки, данное высказывание часто используют как доказательство разочарования Негоша в русской политике. Все же оно является вырванным из контекста. Так, сам Бан подчеркивает, что приведенная фраза владыки является лишь выражением «уязвленной личной гордости» [11, с.104].

О безусловной поддержке Негошем идеи объединения славян свидетельствуют его письма, адресованные Е.Гагичу, И.Гарашанину, Й.Елачичу, Ф.Миклошичу, С.Вразу и др. [Подробнее об этом см.: 146, с. 25-36].

В общеславянском движении, охватившем Балканы, Негош действовал как абсолютный правитель своей страны. Сходно действиям императора Николая I, он готов был направить свои войска на помощь хорватскому бану Йосипу Елачичу для подавления революции в Венгрии 1848 г., будучи уверенным, что контрреволюционные действия российского и австрийского правительства носили характер, защищающий интересы австрийских славян. Позднее, осознав, «куда идут славяне в Австрии под предводительством разных лидеров от Елачича, Райича и Шупликаца до Пражского конгресса, он начал постепенно разочаровываться. Это разочарование он демонстрировал в своих письмах и заявлениях» [160, с.41].

Перспективы славян в европейском обществе представляются Негошу в конце жизни весьма печальными. Крах концепций иллиризма и австрославизма, а также внутриполитическая борьба в Сербии, не способствующая консолидации его страны для противостояния Турции, приводят к неутешительному выводу, сформулированному в письме «Одному сербу в Триесте»: «Эх, бедные славяне, что бы делала Европа без рабов, если бы не они? … Если кто-либо хоть сколько-нибудь сомневался, что не рождены славяне для рабства, пусть посмотрит сегодня на их действия. – Может ли быть в мире что-нибудь отвратительнее их слепоты? Я всегда диву даюсь, и никак надивиться не могу, как некоторым людям может быть рабство столь приятно! Они подобны щенку, потому что щенок вырывается в попытках обрести свободу, а когда ее получает, снова бежит к цепям, чтобы его привязали. Вот бы это счастье выпало мне самому и этой горстке народа славянского, и в нашем великом племени истинного вероисповедания, освященного людьми – и это бы нашим вековечным за свободу мучениям конец принесло; но напрасно, славяне одинаково к рабству стремятся» [100, VI, с.172].

И хотя «митрополитом Петром II Петровичем Негошем не была разработана документально оформленная политическая программа относительно образования объединенного югославного государства…, он горячо приветствовал все попытки, направленные к объединению южных славян» [5, с.74].

Жизнь П.П.Негоша оборвалась на 38 году – поэт не дожил до признания независимости Черногории; не увидел он и желанного освобождения соседних славянских народов от австрийского и турецкого гнета. За полтора года до смерти Негош составил завещание, которое отправил с сопроводительным письмом Е.Гагичу, русскому консулу в Дубровнике и своему дорогому другу. В письме он просил Гагича: «Если случится, что я умру, прошу копии этого (завещания – Л.Ц.) отправить в Черногорию и Вашему начальству» [100, VI, с.187]. Таким образом все-таки он подчеркивал, что России доверяет исполнение своей последней воли, рассчитывая при этом на поддержку братского славянского государства. В завещании среди прочего Негош «наследником своим оставляет Данилу, сына Станко, и своего племянника» [66, с. 199-200]. Следует отметить, что в политике этого наследниканашли прямое продолжение нашли идеи поэта-правителя. Он осуществил те замыслы, которые были Негошу не под силу: во-первых, провозгласил себя первым светским правителем Черногории; во-вторых, добился поддержки России и Австрии в вопросе признания независимого статуса Черногории, следствием чего стало разграничение с Турцией и признание суверенитета со стороны Османской империи; в-третьих, ему удалось расширить территорию государства за счет присоединения соседних областей; и в-четвертых, князь Данило укрепил собственную власть, придав ей четкие абсолютистские свойства. В эпоху правления князя Данило испорченные поначалу отношения с Россией из-за отказа от теократической формы правления и нежелания со стороны восточнославянского государства способствовать признанию независимости Черногории в мировом сообществе – постепенно восстановились, причем сотрудничество двух славянских держав стало носить характер братской поддержки и взаимопомощи. И в этом большая заслуга Петра II Петровича Негоша, который не только создал предпосылки для достижения политических успехов князя Данила, но и своим литературным творчеством заложил идеологическую основу для формирования принципов построения государства,в котором «Не пита се, ко како крсти: / Но чиjа му крвца гриjе прси» [100, I, с. 174], а главной ценностью провозглашается свобода от иностранных интервентов и возможность самостоятельно определять путь развития. Данный постулат является одним из ключевых и в поэзии Негоша, начиная от самых ранних произведений.