Читать книгу Синдром выгорания любви - Людмила Феррис - Страница 7

Наши дни.

Надежда Метеля часто оставалась на работе: что ей делать дома, одной? С котом разговаривать? Так он человеческого языка не понимает, ему только «Кити-кэт» подавай. Нажуется своего кошачьего лакомства и скачет по дивану. Кот, конечно, существо живое, и без него, единственного обитателя квартиры, не считая ее, хозяйки, была бы совсем тоска зеленая. А на работе она всегда загружена. Бог обделил ее талантом писать тексты, зато корректор, то есть на латыни «человек, исправляющий ошибки», она отличный. Любой письменный текст, которому суждено увидеть свет в газете, должен быть изложен безукоризненно грамотно. Журналисты напрасно надеются на какие-то компьютерные программы с функцией правописания, лучше корректорской правки нет ничего. Нет у Метели доверия к корреспондентам: перепутают они фамилию известного государственного деятеля, а это ни больше ни меньше попахивает скандалом.

Каждый день корректор Надежда Метеля должна быть бдительна, потому что журналисты так и норовят что-нибудь отчебучить. Вот буквально вчера она «словила» заголовок: «По сусексам поскребем». Как потом объяснить читателю, что имелось в виду совсем другое – «по сусекам», то есть по закромам? Хоть плачь, хоть смейся с этими журналистами.

В свои сорок лет Надежда жила одна и всегда находилась в состоянии ожидания женского счастья. Последние семь лет это счастье не давала устроить мама, которая жила с ней в одной квартире. Именно семь лет назад мама вышла на пенсию и заболела. К больным маминым суставам добавилась сердечная недостаточность, потом болезнь Альцгеймера. Мама хорошо помнила прошлое: как была девчонкой, ходила на танцы с подружками, пела в хоре, а вот про сегодняшний день она не знала ничего.

– А это чья квартира? – Мамин вопрос был из разряда «любимых». Она могла задавать его через каждые пять минут. Вначале Надя терпеливо объясняла, что в этой квартире они с мамой живут всю свою жизнь. Здесь жил папа, пока не умер.

– А кто твой отец? – мама смотрела на нее такими невинными глазами, что Надежде хотелось выть. Ее терпение заканчивалось, тогда она просто отговаривалась.

– Мам, да какая тебе разница, чья это квартира и кто мой отец!

– Как же! – возражала мама. – Придут сюда чужие люди, нас попросят.

– Не придут!

Мама качала головой и замолкала. Надя понимала, что мать живет в какой-то другой реальности, где сбиты ориентиры времени и пространства, и с этим ничего поделать было нельзя. Выручала мамина младшая сестра, которая часто заходила в гости. Ее мама всегда узнавала и разговаривала подолгу.

– Намаешься ты с ней, Надюха, – как-то сказала тетка. – Несет всякую чушь, еле слушаю.

Тетка сама была не очень здоровым человеком, но вот от маминого старческого слабоумия бог ее уберегал. Родственница была права: Наде скоро пришлось нанять сиделку, потому что оставлять маму дома одну было невозможно, да и просто опасно. Она все время открывала кран, а закрывать, конечно, забывала. Мама разрезала подушки и раскидывала содержимое по квартире.

– Это очень красиво, это праздник, – утверждала она.

Такой «праздник» Надежде не нравился совсем. Ночью мама будила дочь со словами:

– Доча-а-а, ты мне лекарство забыла дать!

– Мама, я все лекарства тебе дала. Ты выпила! Мама, иди спи, пожалуйста.

Но мать не сдавалась.

– Не помню я, чтобы ты мне лекарство давала. Ты забыла про меня, Надя! Дай таблетку!

Подобные ночные диалоги были постоянными. Надя убеждала себя, что мама не всегда была такой. В молодости она была очень веселой, красивой, никогда не жалела денег на дочку и баловала ее, но это было давно, а сегодняшний день был тяжелым и мучительным.

Днем мама прекрасно высыпалась, а корректор Метеля не могла работать – буквы перед глазами расплывались, рассыпались, теряли контрастность. Наде хотелось только одного – спать, спать и спать. Врач, которого она вызывала, только разводил руками.

– Дегенерация нервных клеток. Симптомы являются необратимыми. Если вам будет легче, то скажу, что те, кому за восемьдесят, болеют Альцгеймером в пятидесяти процентах случаев.

Наде было не легче. Когда мама через каждые пять минут спрашивала «сколько времени», это еще было можно терпеть, а вот ночью терпение заканчивалось, и она грубила.

– Отстань ты от меня!

– Ты оставила открытым холодильник! Продукты могут испортиться. Надо относиться к продуктам бережно, я тебя этому учила. И ты мне опять забыла дать таблетку.

– Отстань со своим холодильником, мать! Отстань со своими таблетками!

Мать не отставала, и каждая ночь была почти пыткой.

На работе ответственный секретарь газеты Мила Сергеевна очень ей сочувствовала.

– Может, тебе оформить мать в дом престарелых?

– Что ты, это чудовищно!

– А жить с таким монстром – это не чудовищно? Ты себя в зеркало видела? Кожа да кости остались. Это у нас в стране дурацкая установка, что отдавать стариков в дома престарелых, мягко говоря, плохо и непорядочно. А если родительница съедает жизнь дочери? Когда ты последний раз в театр выходила? Ты ведь занимаешься только тем, что маму обслуживаешь – готовишь, подаешь, а мама в маразме закатывает истерики, бросается в тебя тарелками. Зачем ты кладешь на этот алтарь свою жизнь? Ты думаешь, что у тебя будет несколько жизней? А на личную жизнь ты махнула рукой? Мужчину привести, когда мама не в себе, просто невозможно!

– Я не знаю, что мне делать. Я не смогу отдать ее в дом престарелых.

Мила Сергеевна только махнула на Метелю рукой.

– Живи как знаешь. Только какая это жизнь? Жизни-то никакой нет!

А потом мама умерла. На поминках ее отозвала в сторонку тетка и начала разговор издалека, но Надежда поняла сразу, куда она клонит.

– Болею я сильно, ночами не сплю. Боюсь, помру в одиночестве. Найдут потом через месяц тело в квартире.

– Да что ты говоришь, живи уже!

– Я чувствую, я знаю, что мне недолго осталось. Ноги плохо ходят, давеча до кухни полчаса шла. Я вот что думаю, Надюшка, племянница ты хорошая, добрая, вон как за матерью ухаживала, терпела ее чудачества. Может, мне к тебе переехать, а мою квартиру сдавать будем? Ты же знаешь, что я одинокая, квартиру потом тебе отпишу.

Надю такая перспектива совсем не устраивала. Мать она терпела из последних сил – мать все-таки. Но тетку она не вынесет, для нее это слишком большая нагрузка. «Боливар не вынесет двоих» – пришла ей на ум классическая фраза.

– Нет, не получится, уж не обижайся. У меня с матерью своей личной жизни не было. Дай мне в себя прийти! Может, я жизнь устрою наконец, замуж выйду.

– Да я и не говорю, что завтра к тебе перееду, – засуетилась тетка. – Ты подумай, подумай.

– Нет, нет и нет.

Надежда сейчас была настроена совсем на другую волну – личного счастья. Она мечтала, что встретит настоящего мужчину. За сорок лет она так и не обустроила личную территорию и верила в интернет-знакомства. У нее перед глазами был замечательный пример – журналист Юля Сорнева, которая по Интернету познакомилась с американцем Кевином, и он прилетел в Россию делать Юлии предложение, но что-то потом не сложилось у молодежи, потому что американец уехал в свою Америку, а Юлька опять одна и погружена с головой в работу.

Сорнева ей нравилась: журналист она толковый, грамотный и читать ее тексты – одно удовольствие, практически никаких правок. Надя как-то пыталась расспросить Юльку про бывшего жениха, но та разговор не поддержала, обронив:

– Там хорошо, где нас нет.

Что Юля имела в виду, Надя не поняла – то ли что Россия лучше Америки и ехать туда не стоит, то ли что свадьба не случилась и это к лучшему? Впрочем, что ей истории молодых девушек, у которых еще уйма времени, чтобы устроить личную жизнь, у Надежды этого времени нет, поэтому ей дорог каждый день, каждый час. Действовать нужно незамедлительно.

К фотографии, которую Надя планировала размещать в социальных сетях, она подошла ответственно – заказала фотосессию, сделала макияж. О потраченных деньгах не пожалела – с фотографии на нее смотрела миловидная блондинка с лукавой улыбкой, девушка непонятного возраста, но с загадкой. Метеля осталась довольна. Может, она наконец найдет свою вторую половинку? Ее фотографию заметил мужчина со статусом «вдовец», а также мужчина, «интересующийся женщинами», они писали письма и восхищались красавицей Надин.

Когда через месяц тетка позвонила Наде, то плакала в телефонную трубку:

– Надюшка, приезжай, совсем мне плохо. Я на тебя завещание написала. Помру скоро – квартиру мою продашь.

Если бы тетка знала, как нужны были Надежде деньги сейчас, немедленно! Ее личная жизнь могла бы наладиться!

Дома у тетки Метеля мгновенно оценила обстановку и приняла решение: родственницу нужно устроить в дом престарелых. Сработал ли совет от ответсека Милы Сергеевны или это была ее, Надина, убежденность – уже неважно. Решение казалось ей единственно правильным: у тетки не было больше родственников, и никто, кроме родной племянницы, не мог взять на себя ответственность за ее судьбу. Повторения кошмара, которым была ее жизнь с мамой, Надя не хотела. В соцзащите, куда она сразу обратилась, ей отказали.

– В дом престарелых попасть очень сложно, там очередь у них. Нужно, чтобы человек был одинокий совсем. А вы – родная племянница.

Представив, что ей придется жить с теткой, Надя впала в отчаяние, но решила не сдаваться. История с устройством тетки в дом престарелых имела дурной запах, словно кошачья моча, граничила с абсурдом, но была единственным выходом из сложившейся ситуации.

Все, что произошло потом, напоминало Наде дурной сон, она не любила об этом вспоминать, никогда не рассказывала коллегам, даже Миле Сергеевне, что были такие перипетии в ее жизни.

Надя Метеля встретила любовь – волшебное чувство, ради которого можно пойти на все. Она бы не раздумывая пожертвовала своей жизнью, если бы потребовалось защитить любимого. Любовь – это когда думаешь не о себе, а о другом, ради настоящей любви человек готов на любые жертвы, потому что она стоит этого. А если порой любовь толкает на низменные, необъяснимые поступки, всегда можно понять и простить. Любовь – это не только благородство души, но и пороки.

Когда в доме престарелых произошел пожар и материал поручили делать Юлии Сорневой, Метеля не на шутку испугалась. Ее некрасивая история могла выйти наружу, а этого нельзя было допустить.