Читать книгу Моя свекровь – мымра! - Людмила Милевская - Страница 7

Глава 6

Оглавление

Как и в прошлый раз, меня затолкали на заднее сидение, Фросю пристроили рядом. Теперь я уже знала куда нас везут: туда же, откуда с Арнольдом вернулась – куда же еще?

Я ничего не боялась и сожалела только о том, что не могу выразить Фросе свое восхищение. Какой многоходовой прикол – это высший пилотаж в прикольном искусстве!

«Уж и не знаю чем тут ответить, – прикидывала я. – Все, что приходит в голову, кажется тусклым. Вряд ли смогу переплюнуть подругу».

Вскоре выяснилось, что я ошиблась: нас привезли в другое место. На этот раз мне попался дырявый мешок, и я видела, что опять нахожусь за городом. Дом был еще больше, зато усадьба гораздо беднее – не размерами, а ухоженностью: сад бурьяном зарос и смешался с березовой рощей.

И меня и Фросю привели в полутемную комнату. Лишь там с наших голов стянули мешки.

– Не скучайте, девочки, без меня, теперь вы поступаете в распоряжение наших коллег, – гаркнул интеллигентный верзила и оставил нас одних.

Дверь, разумеется, он с серьезнейшим видом закрыл на ключ.

Мы с Фросей переглянулись и покатились со смеху. Каждая пыталась что-то сказать, но смех был воистину гомерический: выразить свои чувства возможности не имели.

– Ну ты, Соня-яя, даешь, – сквозь хохот выдавливала Фрося.

– Нет, это ты дае-ешь, – вторила я, тщетно пытаясь продолжить.

Насмеявшись до слез, разом умолкли.

– И долго мы будем сидеть здесь? – с улыбкой спросила Фрося.

– Сама знать хочу, – ответила я.

Фрося игриво толкнула меня в бок. Я ее тоже игриво толкнула.

– А то не знаешь, – сказала она и опять захохотала.

– А то ты не знаешь, – воскликнула я, предчувствуя новый припадок смеха.

Дверь распахнулась. В комнату заглянул изумленный верзила – родной уже Интеллигент. А намекал, что мы не увидимся. Впрочем, я не стала его упрекать.

– Они ржут! – сказал он и спросил: – Дурочки, шо вы ржете? Вам бы плакать в самую пору.

Настоящий артист – так натурально сыграл, что мы замахали руками, не в силах говорить, только корчились, надрывая животики.

Верзила загадочно покрутил у виска пальцем и исчез, я же отметила: «Отлично в образ вошел. Еще немного, и я точно поверю. Кстати, деньги отсчитывал мне он тоже весьма натурально».

Едва вспомнив про деньги, расстроилась: смеха как не бывало.

– Фрося, – тревожно спросила я, – выходит, если это прикол, то «баксы» придется вернуть?

Возвращать я никогда не любила.

– Какие баксы? – удивилась она.

Я полезла за лиф комбидреза и достала семьсот долларов, свои, честно заработанные – как мне совсем недавно казалось.

– Вот эти.

Фрося изумленно открыла рот, да так, не закрывая его, и спросила:

– Кому ты должна их отдать?

– Да парням этим, твоим «кентам», – пояснила я, чувствуя, как прямо на глазах портится настроение: еще недавно счастливой была и вот, уже осиротела на кучу долларов.

Испортилось настроение и у Фроси.

– Сколько здесь? – спросила она, кивая на мой трофей.

– Ты разве не знаешь? Семьсот.

– Живодеры! – воскликнула Фрося. – Да все это стоит гораздо дешевле! Ты что, именно столько им заплатить обещала? Семьсот долларов?

– Ну да, – рассердилась я. – Обещала, как же, держи карман шире. За кого ты меня принимаешь? Они сами мне заплатили. – Подумав, добавила: – Я их заставила.

Фрося вдруг потеряла дар речи – абсолютно искренне эта чертовка была сражена. В мою душу даже закралось сомнение.

– Тебе заплатили? – оправившись от изумления, закричала она. – Заплатили семьсот баксов? За что?

– Будто не знаешь! – гаркнула я. – Или ты думала, что я даром в порнухе сниматься должна! Вижу теперь какого ты мнения о своей лучшей подруге!

Бедная Фрося пошла вразнос – совсем над собой контроль потеряла: вскочила, по комнате заметалась, потом опустилась на пол, открыла рот и, тараща глаза, долго, как рыба на берегу, беспомощно воздух глотала. Мое состояние было не лучше: я понять ничего не могла и терялась в догадках, но делала это весьма эстетично: в позе, почти роденовской.

Наконец к Фросе вернулся дар речи.

– Эти мерзавцы заставили тебя в порно сниматься? – с бесконечным отчаянием воскликнула она.

Я обиделась:

– Меня невозможно заставить. Сама согласилась.

Не признаваться же любимой подруге в таком унижении – зачем понапрасну доставлять Фросе радость?

– Постой, разве это не твой прикол? – опешила Фрося.

– Нет, конечно, прикол пока твой, но и мой не за горами. Долго ждать не придется, – заверила я.

Ефросинья в испуге оглянулась на дверь, нервно облизала губы и, задыхаясь, спросила:

– А кто эти люди?

Я усмехнулась:

– Тебе видней. От себя могу лишь добавить, что артисты они плохие. Да и ты, голубушка, часто фальшивишь. Думаешь, я не видела, как ты смехом давилась, когда эти твои «кенты» с деланной крутизной в квартиру вломились.

– Вломились твои дружки, – уточнила Фрося.

Я подскочила, словно ужаленная:

– Что ты хочешь сказать?!

– Этих людей вижу впервые, – заверила меня Ефросинья и слегка раздраженно добавила: – Хватит, Соня, побаловала, меня удивила, но во всем надо меру знать. Тем более, что на этот вечер намечена важная встреча: речь о картинах моих пойдет. У меня выставка на носу в Германии. Пожалуйста, прикажи своим милым друзьям, пускай отвезут нас обратно.

– Что значит – обратно? – гаркнула я. – Как – прикажи?

– Как можно строже.

– Разве эти орлы не твои «кенты»?

И наступила немая сцена. Фрося распахнула глаза: так долго и изучающе на меня чертовка смотрела, что мороз по коже продрал. Я хребтом ощутила: гадает, шучу я или всерьез?

Схватившись за голову, я завопила:

– Так это, выходит, совсем не прикол!

– Не прикол?! – ужаснулась Фрося, хватаясь за сердце.

И опять наступило молчание – мы обе переваривали то, что с нами случилось.

Не знаю о чем размышляла подруга, но я взять в толк не могла, что понадобилось от меня мерзавцам-верзилам. К чему это порно? Если кто-то решил погубить мою репутацию, почему так долго терпели? Почему не хватали меня в Москве?

А может не хватали как раз потому, что я и сама с этим делом неплохо справляюсь – так ловко гублю свою репутацию и карьеру, что врагам даже завидно: им так не суметь.

Да что там врагам, подругам моим уже тошно. Сами судите: с пятым мужем едва развелась, чуть второй раз замуж не вышла – не удивляйтесь, у меня свой отсчет – но не вышла, одумалась вовремя, и почти расписалась с таким му… чудаком, что у бабы Раи, экономки моей, едва не случился удар. Уже после этого подвернулся последний муж, Роберт – мужчина моей мечты.

Скажу я вам: нет хуже трагедии, чем сбывшаяся мечта. Счастливый брак меня подкосил, я совсем растерялась: что делать? Как теперь жить?

Даже свекровь не спасает: ее ложка дегтя утонула в нашей с Робертом бочке счастья.

Как истинно русская к благу я не привыкла, вот и дернула к Фросе приключений искать.

И кто знает, не добрый ли человек приказал схватить меня и сюда усадить, чтобы спасти от дальнейших дурацких поступков.

Тогда зачем меня в комнате этой держать?

Гораздо надежней лишить меня жизни: тогда уж точно глупостей не совершу, а на них я огромная мастерица…

И тут меня осенило: вот он, мой эгоизм, при чем здесь, черт возьми, я?! Хватая меня, верзилы Фросю мою хватали – я же у ее картины стояла. И блуза на мне ее была.

Но за что хватать мою Фросю?

Она же ни рыба ни мясо: безобидна, безгрешна, добра. У нее давно отобрали, все, что смогли – точнее, все, что было у Фроси. Остался только талант, его-то не отберешь. И защищаться она не умеет, и на хитрость ведется…

Нет, что-то не вяжется здесь…

Тут и порнуха припомнилась. Как странно ее снимали. Что за порно, когда все одеты? И этот Арнольд со своею капустой – комичный, черт возьми, персонаж!

Мысль вернулась в пункт отправления: «Да нет, это розыгрыш! Проводят меня, как последнюю дуру!»

Я глянула на Фросю; и она с улыбкой глянула на меня.

«Нет, все же ей надо было идти в артистки!»

– Ефросинья, хватит меня дурить, – сказала я со смешком, игриво толкая подругу в бок.

– То же самое могу сказать и тебе, – рассмеялась и Фрося. – Это надо же такое придумать? А я, глупая, повелась. Да любой же знает, какая ты фантазерка! И приколистка!

Она глянула на часы и нахмурилась:

– Ну все, Софья, хватит, пошутили и будя. У меня важная встреча на вечер намечена. Опаздывать я не могу.

«Ох и хитрунья», – подумала я и насмешливо предложила:

– Поэтому быстро зови орлов, пусть везут нас обратно. Я устала, ванну принять хочу, лобстера слопать, хлебнуть твоего винца.

Фрося, кивая, так же, с улыбкой, начала меня убеждать, что она все понимает, но шутка подзатянулась и Германия погибает без ее гениальных картин, и встреча уже под вопросом.

Я со всем соглашалась:

– Да-да-да, поэтому быстро зови орлов. Черт с ними, с долларами, раз дело такое – верну!

– Конечно-конечно, – вторила Фрося, – вернешь-вернешь и самой себе. Придумано гениально.

– Спасибо, но выдумка не моя, – пыталась я повернуть на серьезное.

Да какой там, Фрося грозила мне пальцем:

– Софья, пора! Быстро зови орлов!

Уж не знаю как долго мы препирались бы – обе упрямые – но за дверью послышался топот и голоса. Кто-то кого-то ругал, кто-то перед кем-то оправдывался – разумеется, все это делалось матом.

Естественно, и я, и Фрося отнеслись к этому с интересом, как ко второму (а для меня уже и третьему) действию фарса: обе заинтригованно переглянулись и воззрились на дверь, изогнувшись знаком вопроса.

«Что будет дальше?» – хотелось нам знать.

И мы быстро узнали: дверь распахнулась – на пороге вырос здоровенный мужик. Из-за его спины десятиголовым чудовищем торчала свита из родных мне верзил и из совсем незнакомых.

Фрося смущенно сказала:

– Здрасте.

Я состроила рожицу и показала верзилам язык.

Здоровенный мужик опешил, а верзилы скорбно «пожалились»:

– Видишь, батя, это просто чума. Черт рядом с ней отдыхает. Замучились мы.

Интеллигентный ткнул в свой роскошный фингал (ну что я за мастерица!) и промямлил:

– Орехоколом, бля, наварила.

«Неужели?» – подивилась я, гадая где раздобыла орехокол – всего не упомнишь в батальной сумятице.

Интеллигентный же сокрушился едва не до слез:

– Живому человеку по лицу железным орехоколом! Креста на ней нет!

– Свой крест я ношу с собой! – отрезала я, но, похоже, никто меня не услышал.

Все смотрели на батю, на здоровенного мужика. А он уже на Фросю смотрел и бубнил:

– Значит на той нет креста… А на этой? – Он ткнул толстым пальцем в мою подругу.

Та зачем-то снова пропела «здрассье» и покраснела – мол кроткая дурочка.

Верзилы на уловку не повелись: дружно пожали плечами и дружно признались:

– Батяня, про нее еще не успели понять. Гадаем. Только вот появилась, но подружка чумы, так что, хорошего мало.

– Яс-сно, – с неясной угрозой пропел здоровенный мужик, из чего мне стало понятно, что не ясно ему ничего, оттого он сердит, а уж на ком выместить зло он найдет: нас с Фросей воочию видит.

«Похоже, ему не до шуток, – ежась, подумала я. – Неужели не врет Ефросинья? Неужели весь этот прикол совсем не прикол?»

Я растерянно глянула на подругу: ей хоть бы хны. Крутит глупой башкой на верзил, на их шефа и думает, что ей здесь отечественное кино.

А здесь не отечественное кино!

Здесь хуже!

Гораздо хуже, хоть кажется, хуже и не бывает. Так думала и сама, теперь же глянула на «батяню» и поняла: «Бывает и хуже!»

А когда «батяня» цокнул фарфоровым зубом, я совсем обомлела: по опыту знала, так зубом цокать может лишь тот, у кого руки по локоть в крови.

«Фрося сейчас на мели, – мгновенно смекнула я, – такого „мастера“ ей не купить. Значит это, увы, не прикол!»

Тут уж и я, культурно кивнув головой, брякнула шефу:

– Здрассье.

– Покедова, – с угрозой ответил он, и дверь притворилась.

Моя свекровь – мымра!

Подняться наверх