Читать книгу Заповедник мертвецов. Мифологический детектив - Людмила Моисеевна Мурадян - Страница 5

Капитан ФСБ Максим Андреевич Боширов-Петров оказался в затруднительном положении. Он приехал на железнодорожный вокзал задолго до посадки, в кассе по командировочному листу и служебному удостоверению получил билет. В билете было четко обозначено – платформа №5, путь №9. Спустившись в подземный переход, он дошел до четвертой платформы и метров через пять уткнулся в тупик. В тупике была только небольшая деревянная и обшарпанная дверь, которая никак не походила на проход к перрону, скорей – на служебное помещение. Тем не менее, он подергал ручку на себя. Затем потолкал дверь. Она, разумеется, не открылась – кто ж держит незапертыми двери служебных помещений? Он вернулся к выходу на четвертую платформу, чтоб при свете еще раз проверить билет. Разумеется, все он запомнил правильно – пятая платформа, девятый путь.

Промелькнули, как тени, смешанные эмоции. С одной стороны досада, с другой – чувство удовлетворения от собственной прозорливости. Обилетившись, он хотел было, благо времени оставалось прилично, выпить где-нибудь кофе и потом уже идти на перрон. Но решил перестраховаться – посмотреть, где находится пункт посадки. Не зря. Вернувшись, он обнаружил, что касса, в которой он брал билет, закрыта, в других была очередь. Так же как и в справочную.

Под электронным табло санитары деловито укладывали на носилки умершего, похоже, бомжа. Полицейский с врачом, лениво переругиваясь, заполняли бумаги. Если бы людей хоронили там, где они скончались, у бомжа оказался бы на зависть всем ультрасовременный надгробный камень – электронное табло с регулярно обновляющейся эпитафией. Почему, кстати, жанр эпитафии не получил своего развития? Как застыл еще при древних греках в стихотворных кратких изречениях, так в этой форме до сих пор и пребывает. Вполне реально ведь ставить на могилы какие-нибудь всепогодные экраны, на которых транслировались бы нонстоп любимые видео покойного, многочасовой фильм о нем, отзывы друзей. Кто-то со временем наверняка догадался бы установить камеру с подсветкой к себе в могилу и транслировал процесс гниения как на экран, так и в онлайн – например, какой-нибудь телевизионный репортер назвал бы могильный перфоманс «Мой последний репортаж». Художник – «Мир, я тоже разлагаюсь!» Такие примерно мысли пронеслись вихрем у Максима.

Между тем, на электронном табло его рейса не значилось. Это уже эпитафия по его поискам или еще есть надежда? Непонятно. С пешеходного надземного перехода нужная платформа тоже не проглядывалась.

Вполне допуская, что кассирша, впечатывая данные в билет, могла ошибиться, он категорически не мог допустить, что, выписывая командировочные бумаги, могли допустить ошибку его коллеги. Точнее где-то на периферии сознания он мог допустить и это, но одновременно ошибки двух разных ведомств абсолютно точно произойти не могли. Кофе отменяется.

Вернувшись в подземный переход, он решил осмотреть выходы на перроны с обеих сторон. Он знал, что на некоторых вокзалах такое бывает – справа может быть выход на четвертый перрон, а слева – на пятый. Максим в прошлый раз двигался по правой стороне. Значит, сейчас пройдет по левой…

Это тоже ничего не дало. Он снова уперся в тупик. Но в этот раз у дверей подсобки стоял молодой человек в форме проводника и в полумраке, подсвечивая миниатюрным фонариком, что-то записывал в блокнот. Капитан достал билет и обратился к проводнику:

– Уважаемый, подскажите. То ли ошибка в билете, то ли я туплю. В билете пятая платформа и девятый путь…

– Давайте ваш билет, – не отрываясь от блокнота, сверкнул ослепительно белыми зубами проводник. Подсветил фонариком оранжевый квиток, сверил со своими записями, а затем открыл дверь в подсобку (оказывается, она открывалась не внутрь или на себя, а как в лифте, задвигалась в стену). – Проходите.

За дверью оказалась слабоосвещенная лестница, уходящая вниз. Максим не слышал, чтобы в городе имелась подземная железная дорога, а потому хотел еще раз все уточнить, но проводник его опередил. Он снова закрыл дверь и подсветил фонариком надпись на ней. Там и вправду на съемной табличке было написано: «Платформа №5, Путь №9». Проводник снова открыл дверь и ободрил: «Проходите-проходите, не заблудитесь!»

Капитан спустился по лестнице и, миновав три пролета, оказался в похожем на станцию метро помещении. Даже вход в вагон был на уровне пола. Только перрон оказался намного меньше. Точь-в-точь размером для одного вагона. На посадке никого не оказалось. Максим зашел, и пустой вагон, реагируя на его вес, как-то странно покачнулся. Как будто это был не вагон обычной электрички, а лодка на воде. Может какая-нибудь магнитная или воздушная подушка? Не могут же рессоры так реагировать?

Капитан уселся и достал планшет. WiFi, разумеется, не было. Только запустил игрушку, чтоб убить семь часов поездки, как сзади по плечу его кто-то тактично ткнул. Оказалось – тот самый проводник.

– Извините, вас разве не предупреждали – на время пути все электронные приборы необходимо выключить.

Ну – точно на магнитной подушке. Надо же.

– Как в самолете? – усмехнулся Максим, выключая гаджеты, и пошутил – а на английском эту просьбу не повторите?

– На английском я знаю только матерные выражения. Из фильмов. Могу вам предложить чай, кофе, бутерброды газеты и книги. Через пару часов будет готов комплексный обед. Но его можете заказать и позже. Это режимный объект, поэтому рекомендую отнестись серьезно к нашим требованиям.

Между тем, кофе в наличии оказался только растворимый. Выбор, разумеется, пал в таком случае на чай. Ну и на бутерброд с заветренной красной рыбой непонятного происхождения. Тронулись. Плавно как будто отчалили от берега. За окном появилась старая кирпичная кладка тоннеля, вид которой успел надоесть еще до того, как с перекусом было закончено. Иногда вагон задевал стенки тоннеля, и Максим все гадал – по какому техническому принципу движется эта электричка? Кое-какие мысли на этот счет появились, затем отошли на задний план и трансформировались в глянцевые открытки расплывчатых сновидений – укачивало.

Расфокусированный до уровня мерцающей голографической картинки генерал объяснял, что работать Максим будет под прикрытием кирпичной кладки, что необходимо притвориться вагоном, чтобы войти в доверие к дилерам, торгующих чем-то важным. Чем именно – не уточнялось. Расплывчатое лицо генерала трансформировалось, согласно физическим законам сновидений, сначала в образ кроваво-синей пчелы по имени Хилари, затем в лицо надувной резиновой женщины, находящейся почему-то под водой. Сначала прозрачная, затем мутноватая вода превратилась в черную. То ли генерал, то ли пчела, то ли резиновая женщина исчезли в жидкой мгле. Затем из мглы появилась черная женщина – почему-то Максим знал, что эту афроамериканку зовут Джессика, она многодетная мать из штата Небраска. Она показала кукиш и заявила, что отказывается отвечать на вопросы без адвоката. Тут же появился адвокат. Это был маленький мальчик, который прыгал на одной ножке из комнаты на кухню в тесной хрущовке. В квартире было жарко, сновидение становилось все более липким. Джессика вышла из кухни, взяла Максима за запястье металлической холодной рукой и куда-то повела по темным коридорам. Пол под ногами качнулся, Максим пытался вырвать руку, но не получалось. Иррациональный ужас почти поглотил его, но буквально тут же декорации стали рушится, сквозь веки забрезжил солнечный свет. Где-то на периферии сознания мелькнуло: выехали из тоннеля? Максим, вздрогнув, открыл глаза.

Понять по картинке, которую он увидел, – продолжение ли это сна или действительно явь – было проблематично. Вагон плыл посередине широкой реки где-то в тайге. Берега в виде отвесных скал были обильно покрыты величавой осенней растительностью. Напротив Максима сидел небритый полноватый мужик с плутовской улыбкой и вертел в руках ключи от наручников. Оперативный сотрудник Максим Андреевич Боширов-Петров правой рукой был прикован к сиденью. Что за хрень!

– Здорово, Максим! – радостно воскликнул мужик. – Ну, ты и поспать. Я уж час с тобой еду, а ты все пять проспал. Давай знакомиться, Виктор Федорович Исмогилов. Твой коллега. Можно просто – Витя. Мы с тобой работать будем.

Виктор Федорович потянулся для рукопожатия, затем как бы невзначай перевел взгляд на прикованную руку собеседника, и весело рассмеялся – ах, да! – и протянул ключи. Максим снял наручники (день определенно не задался) и вопросительно уставился на коллегу. Дать бы ему в бубен за дурацкие шутки, так ведь работать еще с ним.

– Максим, извини, перегнул палку с наручниками. Скучно стало. Ты так крепко спал. Будить сначала не хотел, но я уже час здесь. Достал у тебя документы – ты не просыпаешься. Зеленкой тебе усы подрисовал – все равно спишь. Ну, приковал тебя наручниками – думал, что неудобно станет – проснешься, так и вышло. Кофе будешь?

– Я растворимый не пью, другого здесь нет, – буркнул Максим, роясь в портфеле в поисках зеркала (ну точно – дебил, приколы как в детском саду – надо же додуматься зеленкой измазать). В это время к ним подошел проводник, и Максим обратился к нему. – В туалете тут зеркало есть?

– Максим, ну ты че! Да пошутил я насчет зеленки! Успокойся! И кофе у меня хороший – из термоса. Сам варил. Авторская обжарка зерен, все дела. Держи. Налил уже. Сахар сам клади – я ж не знаю, как ты пьешь.

С первым глотком действительно вкусного кофе Максиму показалось, что майор Исмогилов не такой уж и мерзкий. Шутки дурацкие, конечно, да и бухает, судя по опухлости, прилично, но в общем можно сработаться. Поймав себя на смене отношения, Максим про себя еще раз отметил – физиология правит сознанием.