Читать книгу Путешествие по другим мирам. Сборник рассказов - Людмила Вик, Geo.Ludmila - Страница 6

Был уже поздний вечер. Ванюшка плелся по вагону, окидывая скучающим взглядом верхние полки, где одеяла подпрыгивали при каждом стуке колес и издавали ужасный свистящий звук. Сначала одеяла втягивали в себя воздух, а потом резко выдыхали. Ванюшка весь с ног до головы покрылся гусиной кожей. Не на шутку испугавшись, мальчик побежал вглубь длинного коридора. Когда мама хватиться его, Ванюшки уже не будет видно.

Он заглянул к одинокой женщине. Она, укрывшись пледом, читала книгу. В свете тусклых ламп мальчик не разглядел обложку. Если бы был солнечный день, то краски на обложке непременно заиграли и порадовали бы его.

– Извините, а можно мне посмотреть вашу книжку?

Женщина глянула на маленького гостя поверх страниц и недовольно сомкнула брови.

– Э-э… нет… Книжка не для таких маленьких… Почему ты ходишь так поздно по вагону один? Где твои родители?

Ванюшка не стал слушать читательницу, пожадничавшую книгой. Он всего-то и просил на обложку посмотреть и убедиться, что она яркая.

– Эй, малец, конфетку хочешь? – с полки свесился неказистый мужчина и протянул Ванюшке сладость. Детская рука потянулась за ней, потому что иначе и нельзя. Сладость – это радость (так говорила Ванюшкина мама), и мальчик не хотел упускать ни одну капельку радости. – Ты заходи ко мне, не бойся! У меня конфет навалом – ел бы кто!

Ванюшка перестал тянуться за конфетой и вдруг спрятал ладошки за спину. Может, сладость – это и есть радость, но радостью не каждый так охотно делится. Об этом мама ему тоже не раз говорила, и неизвестные дяди в числе первых, кто не делится радостью просто так.

Мальчик убежал в самый конец коридора. Бегом Ванюшка надеялся спастись от преследующего взгляда незнакомца и от манящей конфеты. Ведь она могла оказаться самой вкусной на свете, если бы он попробовал ее! А может, самой горькой? Теперь Ванюшке оставалось только гадать, какая на вкус отвергнутая сладость.

В самом конце вагона сидел мужчина с ручкой в зубах. На столике перед ним лежал блокнот. Ванюшка присмотрелся к еще одному незнакомцу, взглядом проверяя его на запасы сладостей… Нет, пожалуй, он не будет заманивать Ванюшку к себе конфетами – ни одного ушка обертки от сладостей не было замечено, поэтому Ванюшка с интересом уставился на пассажира, увлеченного делом.

– Ты хочешь меня о чем-то спросить? – уточнил мужчина, не отрывая глаз от своих записей.

Голос незнакомца показался Ванюшке каким-то грубым и усталым. Так говорят все взрослые, которым очень много-много лет. Его папа тоже так говорит. Их голоса почти похожи.

«У взрослых вообще так мало отличий – платья да штаны», – промелькнуло в голове Ванюшки.

Записав что-то, незнакомец отложил блокнот и с интересом взглянул на маленького путешественника.

– Заходи и садись – я не кусаюсь, – улыбнулся он мальчику.

Ванюшка осторожно примостился у самого выхода на нижнюю полку. Он приготовился бежать, как только мужчина начнет предлагать сладкое угощение.

– К сожалению, конфет у меня нет, – словно читая мысли мальчика, посетовал незнакомец. – Я не ношу их с собой, потому что дети редко бывают моими собеседниками.

– Мы с вами собеседники? – удивился Ванюшка.

– Да, ты же пришел побеседовать со мной, значит, мы собеседники.

– Я не шел к вам беседовать.

– Однако мы уже говорим, – негромко рассмеялся мужчина. – И я хочу представиться, чтобы тебе не было так страшно беседовать со мной… Меня зовут Игнат Иванович, а тебя?

Ванюшке протянули руку, и он с радостью ухватился за широкую немного шероховатую ладонь Игната Ивановича. Так здороваются взрослые, значит, Ванюшка тоже взрослый! Это так приятно оказаться взрослым не по погодам, а по уважению собеседника.

– Ванюшка, – едва слышно вымолвил мальчонка, от волнения позабыв, что взрослые никогда не представляются короткими и ласковыми именами. Все взрослые имена заканчиваются на «ыч», что придает им солидности, важности.

– Ванюшка, ты раньше когда-нибудь ездил на поездах?

– Нет, – мотнул головой мальчишка. – А вы?

– Я живу в поезде.

– Вам машинист поезда разрешил тут жить?

– Машинист мне не разрешал. Я сам себе это позволил. Вот ты сойдешь в конце пути, а я пересяду на другой поезд, потому что… по-другому мне скучно жить… Скажи, тебе дома когда-нибудь бывает скучно?

Ванюшка честно призадумался:

– Ну-у… было пару раз… Мне почему-то становилось скучно, хотя у меня есть футбольный мяч и команда во дворе. Весной и летом мы каждый вечер в футбол играем, а потом дома мама ругает меня – я прихожу или промокшим, или грязным. Мама говорит, что в такие дни меня очень-очень сложно отличить от поросенка. Я не совсем понимаю, почему я похож на ребенка свиньи, если мои родители – люди…

Игнат Иванович прикрыл лицо ладонью, чтобы мальчишка не видел его широкой безудержной улыбки. Мужчине нравился собеседник той открытостью и теми переживаниями, на которые способен только ребенок.

– Выходит, тебе дома совсем некогда скучать, хоть ты и умудряешься порой это делать. Куча друзей и дворовый футбол – твоя маленькая прекрасная жизнь.

Ванюшка заметил в глазах Игната Ивановича большую грусть-тоску. Такие взгляды для взрослых не редкость. Они вечно чем-то озадачены или опечалены, словно день за днем кто-то по капле выпивает из них жизнь. Ванюшка так еще никогда не грустил. Конечно, его озадачивали многие вещи, например, мысль о поросенке, что родился в человеческой семье, вообще не давала ему покоя, но не настолько, чтоб об этом стоило печалиться.

– Мне скучно, когда я остаюсь дома один. В такие дни я развлекаю себя так: расстраиваю старую соседку, которую мама просит присмотреть за мной. Старуха вечно злится и жалуется маме, называет меня проказником.

– Мне жаль твою соседку – бабка не заслужила такое наказание.

– Может, для соседки я и наказание, а для мамы я подарок – однажды она так сказала.

– Любая мама сказала бы так.

– Да, любая… Мама у меня добрая… и строгая… Я спрашивал у ребят. Оказывается, что все мамы такие. У них тяжелая работа, потому они ведут себя так. И ваша мама такая же?

Игнат Иванович окинул мальчика пристальным взглядом.

– В моей маме сочетается все. Мне сложно описать, что вмещается во все, но она именно такая. Из ее рук можно получить и душевное утешение, и горькое наказание. Мама всегда скажет мне правду в глаза. Она – единственный на свете человек, который не льстит мне, а говорит все как есть. Конечно, при посторонних я для нее – как ты сказал – подарок. Другого она и не скажет, я уверен.

Игнат Иванович попытался объяснить мальчишке сложными взрослыми словами, что быть мамой – это действительно тяжелая работа. Он с годами понимает и уважает весь труд своей матери.

Мальчик подсел ближе к новому знакомому и заглянул в его блокнот, исписанный, исчерканный чернильными зигзагами.

– Почему все зачеркнуто? Вы написали что-то плохое?

– Нет-нет, в блокнот я записываю только все хорошее, сочиняю письма, которые потом отправляю.

– Маме?

– И папе.

– Вы только так с ними говорите?

– Пока я был таким же мальчишкой, как ты, я общался с ними словами, я жил под их крылом. Теперь я вырос и живу своей жизнью, о которой рассказываю им в письмах. Да только… чернильные буквы не заменят живой разговор.

Любопытство вспыхнуло в глазах мальчонки. В нем проснулся интерес к письмам и общению через них. Никогда в жизни он еще никому их не писал, а тут перед глазами человек, который изо дня в день занимается этим увлекательным делом.

– Вы меня научите писать?

– Вот вырастишь и тогда научишься.

– А сейчас можно?

– Хм, сейчас ты живешь с мамой и папой, и в письмах нет необходимости… Но на будущее, я могу тебе отдать одно свое неотправленное письмо. Обычно письма учит писать жизнь, но тебя, так уж и быть, научу я. – Покопавшись в вещах, Игнат Иванович вынул из рюкзака заклеенный конверт с марками и адресом получателя. – Отдаю тебе на сохранение, Ванюшка, частицу своей души… Только не вскрывай сейчас.

– Почему? – нахмурился мальчишка. – Мне еще рано такое читать?

– Ну-у-у… большую половину слов ты, наверное, не поймешь… Спрячь его куда-нибудь в укромное место, а когда подрастешь – вскроешь.

Мальчишка смотрел на письмо как на сокровище. Марки на нем были цветные и яркие, а Ванюшка был неравнодушен к красивым вещам. Пожалуй, их мальчонка будет рассматривать всю оставшуюся дорогу, пока не сойдет с поезда.

– И вы ни капельки не рассердитесь, если я его открою?

– Нет, – улыбнулся Игнат Иванович грустной улыбкой, – не рассержусь. Я сам отдал его тебе – на что тут сердиться?

– А ваша мама?

– Она не знает об этом письме… У нее есть куча других.

Игнат Иванович подпер руками голову, облокотившись на столик, и провалился в размышления, пока Ванюшка с нескрываемым восхищением и любопытством рассматривал белоснежный конверт, синие чернильные линии, складывающиеся в слова.

– Ва-а-аню-у-ушка! – закричали где-то вдали. Крик был едва различим сквозь грохот колес. – Ва-а-аню-у-ушка! Ванюшка! Ва-а-аню-у-ушка!

– Это, кажется, моя мама, – прислушиваясь, пробормотал он. – Я пойду, скажу, что я тут. Она думает, что я потерялся.

– Конечно. Беги к маме… И помни о письме – ты дал мне обещание не открывать его раньше времени.

– Ага, – поспешно согласился мальчонка и убежал на зов матери, забыв попрощаться с новым знакомым. Они были хорошими собеседниками, и Ванюшка надеялся, что Игнат Иванович поймет его и простит за единственное не сказанное слово вежливости.

Они расстались навсегда – разве это не прощание?

– Мама! Мама! Я здесь! – закричал малец, пробегая мимо храпящих одеял и читающей жадины. – Мама, смотри! Мне это подарили!

Мама заключила Ванюшку в теплые объятья. Ее драгоценная пропажа нашлась и отчаяние, закравшееся в материнское сердце, растаяло как снежный ком в жаркую погоду.

– Мне подарили письмо! – радостно воскликнул Ванюшка.

– Подарили? – удивилась мама. – Милый, письма не дарят. Ими обмениваются, их получают или отправляют, но не дарят.

– А мне подарили, чтобы я научился писать точно такие же!

Ванюшка не удержался и нарушил обещание, позволив маме вскрыть конверт. Она развернула письмо и, одним только глазом заглянув в него, вернула сыну его подарок. Отчего-то на маминых губах застыла грустная улыбка.

Мальчик в недоумении посмотрел на письмо. Его страницы были абсолютно чисты. Ни единой строчки, ни одного слова, ни единой буквы…

Декабрь 2017г.