Читать книгу Жили мы в провинции, у моря - Людмила Якименко - Страница 6

«А разве человеческое счастье или несчастье так уж разнообразны в сюжетах?»

Дина Ильинична Рубина. Одинокий пишущий человек

Глубоко уважаемый мной профессор математики Лев Соломонович очень любит цитировать закон Паретто – «20 % усилий дают 80 % результата, а остальные 80 % усилий – лишь 20 % результата». И правда, удивительным закономерностям подчиняется наша непредсказуемая жизнь. А есть, оказывается, ещё и закон Польти – вся мировая литература, все драматические произведения основываются на какой-либо из тридцати шести сюжетных коллизий. Не согласны? Так попробуйте придумать ещё один новый сюжет. Еще никому не удалось. Так что я не претендую на свежесть сюжета – напишу о любви, преданности, несчастье.

С семьей Мирских мы познакомились в 1968 году. Мы оказались соседями в новеньком флотском доме. Кстати, неплохая идея времен социализма, когда квартиры редко покупали, а чаще распределяли и получали – строить ведомственные дома – заводские, военные, академические. В таком доме у вас сразу будет много знакомых, друзей, коллег.

В нашем не просто флотском, а сразу поименованным адмиральским доме, все получили квартиры строго согласно табелю о рангах. Мой папа был капитаном второго ранга. Поэтому на нашу семью из трёх человек нам дали двухкомнатную квартиру. Фима Мирский был капитаном первого ранга, командовал подводной лодкой. Поэтому его семье с единственным сыном полагалась соседняя трехкомнатная квартира. Так началась дружба наших семей, растянувшаяся почти на полвека.

Военные – люди государственные, живут и служат там, куда их отправит Родина. Наши семьи она отправила на Дальний Восток. Мои родители – оба сибиряки. А вот где корни семьи Мирских, я не знаю. Поэтому выскажу предположение, что Инна Мирская родом из Казани. Именно там жила младшая родная сестра Инны – Инга. И ещё одно предположение – Инна и Инга были девушками из очень интеллигентной и любящей еврейской семьи. Миловидные светлоглазые блондинки, с разницей в возрасте лет в семь.

И, конечно, обе сестры с высшим образованием. Только Инна – непрактичный филолог. А Инга – отличный врач. Так случилось, что более-менее тесно жизнь свела меня с тремя филологами. И все три дамы оказались очень интересными персонами, с которыми не скучно. Итак, непрактичный филолог Инна очень удачно вышла замуж. Фима Мирский по советским меркам был «мужчиной мечты» – умница, блестящий флотский офицер, подводник с отличной карьерой. По простым человеческим меркам, он был просто замечательным человеком – умным, начитанным, глубоко порядочным. Впрочем, с иными людьми мои родители и не дружили.

Моя мама окончила медицинский институт в 1950 году. И всю жизнь работала, стала блестящим хирургом-гинекологом, бесконечно преданным профессии. «Женщина должна работать», – говорила мне она. Собственно, всю жизнь я и работаю, согласно ее концепции семейной жизни. Но в ее время большинство офицерских жён не работали. И причин тут было много и разных. Например, рано, лет в 18, выходили замуж за военного и не успевали получить образование. Или служба проходила в глухих гарнизонах, где работы для женщин почти не было. И ещё, офицеры, по тем временам, очень неплохо зарабатывали и вполне могли достойно содержать неработающую жену и малых детей. Так что Инна была вполне типичной неработающей благополучной офицерской женой. На моей памяти, она пару раз устраивалась работать. Но это трудовое усилие, например, поработать завлитчастью в провинциальном кукольном театре, быстро заканчивалось. Ей становилось скучно, да и публика не та – нищая, завидущая и неблагополучная.

Фима очень любил жену и ее трудовые успехи его мало заботили. Дома было уютно, сын под присмотром, жена – умная женщина, с которой всегда интересно. Инне никогда не было скучно в четырёх стенах. Тем более, что стены её небольшой квартирки были сплошь уставлены книжными полками. В те времена большая домашняя библиотека была немалым богатством. У Мирских большая часть мебели была представлена оригинальными, придуманными лично Фимой, книжными стеллажами, где разместилась огромная отличная библиотека. Не смотря на огромную занятость на серьезной службе, Фима обладал немалым талантом добычи дефицитной литературы. Так что жене -филологу было чем заняться в свободное от домашней рутины время. Фима без устали и изобретательно добывал книжный дефицит, а Инна увлечённо все это читала. С ней было так интересно обсуждать книги и книжные дела!

В нашей семье было своё распределение обязанностей. Папа приносил в дом большую офицерскую зарплату, офицерские пайки. Все квартиры, в которых нам довелось жить, были получены папой. Плюс ежегодные санатории и бесплатные авиабилеты «на запад». Плюс без очередей «Запорожцы» и «Жигули» по госцене. Но что та зарплата в эпоху всеобщего и тотального дефицита? Как сказал товарищ Сталин: Хорошего врача пациенты прокормят. Мама была очень хорошим врачом. И дефицитная еда, и мануфактура, цветы-коньяк-конфеты, портнихи и парикмахеры, театральные билеты и многое прочее-прочее – все это добывалось моей мамой. В семье же Мирских все лежало на плечах Фимы. Офицеры-подводники всегда были элитой армии. Так что дефициты военторга, лучшие санатории и хорошие пайки обеспечивал семье муж. Многие офицеры были вполне стандартными советскими мужьями и относились к жёнам как к домашней рабочей скотинке. Но совсем не то Фима! Для него жена была украшением дома, любимой женщиной, которую надо баловать. Представьте, что ремонт в квартире делался исключительно в отсутствии Инны. Ну не нравился ей процесс ремонта. И пока она пребывала в санатории, Фима обеспечивал свежий ремонт. Так же не нравилось ей, например, мыть окна. И не надо. Можно нанять человека, а может и Фима помыть.

Шесть лет спустя, мы покинули наш адмиральский дом. Папа стал капитаном первого ранга и нам дали трехкомнатную квартиру в ином районе города. Так мы перестали быть соседями Мирских, но не перестали быть с ними в дружеских отношениях. Кстати, примерно до 2002 года во дворе адмиральского дома у нас был автогараж. Машины на улицах в те времена не оставляли. Только в гаражах. Так что папа ставил машину в гараж и частенько навещал Мирских. Возможно, общаться с умненькой, начитанной, приятной во всех отношениях Инной, папе нравилось не меньше, или даже больше, чем с ее мужем. Папа всегда был библиофилом и мог ночь простоять в очереди в магазин «Подписные издания», менял макулатуру на книжный дефицит, покупал у спекулянтов, перепадали книги и от Фимы. Так что дружба с филологом и просто приятной женщиной Инной была вполне понятна. Инне дружба с папой, уверяю, вполне невинная, весьма льстила. «Володя – мой единственный любовник» – несколько опасно шутила Инна. Мама слегка ревновала и Инночку слегка недолюбливала.

А что сын Мирских? С ним все было непросто. Тихий домашний мальчик, увлекающийся шахматами. Не создававший до поры особых проблем. Был шахматистом краевого масштаба. Странный своей замкнутостью, возможно, с чертами аутизма, о чем тогда понятия никто не имел. Способный к математике, вуз он быстро бросил. Очень проблемно отслужил в армии, находясь чаще в госпитале, а не на службе. А потом в семье случилось несчастье.

Итак, Инна наслаждалась домом, книгами, уютом. Не любила нагрузки, лишние заботы и суету. А ещё у Инны были проблемы со здоровьем – приличной степени гипертония. А гипертонию надо лечить: ходить к нелюбезным врачам городской поликлиники, пить примитивные тогда лекарства от давления. Но на это всё требуется приложить усилия, а Инна жила, не напрягаясь. Ей было 40 лет, когда давление в очередной раз зашкалило и случился тяжелый инсульт. Половина тела была парализована.

Лечили Инну в военном госпитале. Мы жили практически рядом и с мамой пришли навестить больную. Наш приход Инну очень расстроил: она расплакалась, сказала, что мы пришли посмотреть на этот «зверинец». Мама, как умела, со всем своим врачебным талантом, пыталась ее утешить. В общем, все получилось не слишком хорошо.

Полупарализованную, Инну выписали домой. Сын вскоре демобилизовался. Плакал, увидев маму в таком состоянии. Фима, которому на тот момент было лет 49, тут же вышел в отставку – на пенсию и больше никогда уже не работал. Для жены он стал преданной сиделкой. Никогда не роптал и не жаловался.

А ещё из Казани помочь Мирским прилетела сестра Инга, врач по специальности. Инга – молодая, стройная, красивая, обаятельная, много работающая женщина. У неё была масса достоинств и, на мой взгляд, полное отсутствие недостатков. В отличие от благополучнейшей Инны, Инга жила трудно. У нее был муж. Злой татарский муж. Ни добра, ни взаимопонимания, ни семейного достатка. Был сын лет семи, неказистый и беспородный. К моей маме, как к врачу-гинекологу, ясное дело, обращались все: соседи, знакомые, родственники, знакомые знакомых. Инга тоже обращалась к помощи мамы. И она однозначно увидела, что своего ребёнка у Инги не было. А был приемный сын и вечно недовольный муж.

В доме Мирских появились инвалидное кресло и массажистки. Ещё был добрейший муж, спешивший исполнить любое желание. И интеллигентная сестра Инга, взявшая кучу отпусков. Но не было самой важной в такой истории вещи – воли больного к выздоровлению. Ну не умела и не хотела Инна напрягаться и карабкаться. Инга делилась проблемами с моей мамой, но капризничавшую Инну всегда оправдывала: Это болезнь такая ужасная, она меняет мозг человека. Например, даже на кресле-коляске Инна отказывалась пообедать за общим столом. Буду есть в постели. Инга как-то упомянула свою знакомую из Казани, мать-одиночку, у которой тоже случился тяжёлый инсульт. Но жизнь ее заставила восстановиться, встать на ноги, продолжить работать. Просто опереться было не на кого. Так любовь и забота близких сыграли с Инной недобрую шутку. Она так и осталась лежать в постели, с годами становясь все беспомощнее. Мы с мамой нечасто, но навещали Инну. Мама, утешая ее, помню говорила, что твоя жизнь, Инночка, не ужасна – ты в любимом доме, с любимым мужем и любимыми книгами. И ведь это немало! Наши визиты по-прежнему не слишком радовали Инну. А вот моего папу она очень ждала. И он часто навещал Мирских. А ещё Инна часто звонила к нам домой. Если трубку брала мама, то Инна просто молчала в трубку. Долгих 10 лет Инниной болезни с ней постоянно и терпеливо разговаривал мой папа.

3 февраля 1986 года был двойным праздником в нашей семье. Несколько дней назад я вернулась из Москвы после защиты кандидатской диссертации. А еще, 3 февраля был мой день рождения. Раздался звонок. Это был Фима. Он сообщил, что Инна умерла. Хоронили Инну на приличном участке городского кладбища. Ее сын после армии подрабатывал рытьём могил и позаботился о хорошем участке для матери. «Приличные похороны», – сказала мне мама. Народу было немного, но запомнились благополучного вида дамы в дорогих каракулевых шубах.

Саша – сын Мирских, женился. Отца он попросил разменять квартиру. Фима не возражал и перебрался в маленькую квартиру в не лучшем районе. Сашка преподавал шахматы для школьников. Это официальная часть его всей последующей жизни. Семью свою он более-менее обеспечивал. Как? Толком, неизвестно. По слухам, шахматисты нередко зарабатывают на жизнь картежной игрой. В семье подрос сын. Вполне успешный, с хорошим образованием, парень. Фима гордился внуком, но практически ничего не говорил о сыне.

Годы спустя после смерти Инны, Фима женился. Лечась в госпитале, познакомился там с кастеляншей. Простая, хорошая женщина оказалась. Одно было плохо – у неё были немалые проблемы со здоровьем, выглядела она крайне истощенной. Ну вот везло Фиме на больных жён! Фима прожил долгую жизнь, дожив лет до 90. О его смерти моему папе сообщила его жена.

А что же Инга? Она развелась со своим злобным мужем и уехала жить в Израиль. Сын остался в Казани. А Фиме она писала письма. Оказывается, она его любила долгие годы. А он и не заметил.