Читать книгу Кошачий бог - Людмила Захарова - Страница 2

Дедов рваный бредешок подарил неплохой улов. Если бы Санька не заглядывался на Ульку, подоткнувшую подол под самое некуда, рыбы было бы больше. Они наелись ухи, развесили на ветвях промокшую одежду, ива была огромной, и с берега никто их не мог увидеть в укромном уголочке. Они любились впервые и сейчас раскинулись, зачарованно глядя в почерневшее небо. Ульку начинали заедать комары, она завернулась в край подстилки, прижалась к нему горящей щекой.

Вдруг она выпростала руку из-под покрывала.

– Смотри-смотри, как долго кружится и никак не упадет звезда! Я думала, что мне мерещится.

– И я так подумал, наваждение какое-то. А давай заберемся ко мне через чердак, в папином кабинете через телескоп посмотрим, только скорее, а то вдруг упадет.

– Звезды быстро падают, не успеваешь загадать желание, а это что-то новое.

– Сказочное, – нараспев ответил Санька, натягивая штаны, – надо еще костер притушить…

– А рыбу куда? Так и не поделили.

– А мы еще вернемся ночью.

Они побежали в горку, постоянно оглядываясь на блуждающую звезду. Из-за холма взмыл в небо свет фар, кто-то ехал по дороге. А кто бы мог ехать среди недели из города, кроме папочки, что бывало крайне редко. Машина был не одна. Они остановились, гадая, где бы им спрятаться или незаметно проскочить на дачу академика. После второго холма автомобили, явно легковушки, так и не появились на дороге. Они шли садом, взглядывая на небо, тихонечко забрались по приставной лестнице в Санькину комнату на чердачном этаже, пытались рассмотреть признаки движения в ночи. Но шума моторов слышно не было, они пробрались в кабинет, долго наводили трубу телескопа на трепетный светлячок в небе. Но Санька больше глазел на едва оформившиеся бедра своей ненаглядной девочки. Глаза ее сияли, она уступила ему право рассмотреть и определить, что же это такое.

На хуторе заходилась лаем собака, но они ничего не слышали, а продолжали целоваться и шептать милые глупости друг другу о вечной любви. Они забыли обо всём, не заметили, как оказались в постели. Очнулись они от выстрелов, в чердачное окно было видно, что пылает хутор Улькиного деда, сторожевой овчарки не было слышно, Санька схватил бинокль и стал рассматривать, что происходит. Он отвернулся, загородил спиной просвет, крепко сжал любимую в руках, не давая возможности увидеть происходящее. Пожарище почти погасло к рассвету, мычала дедова корова, он видно успел отвязать и хлестнуть животину. Улька перестала вырываться, а только всхлипывала, она как-то поняла, что случилось что-то страшное, непоправимое…

– Меня тоже будут искать, – прошептала она, – а у тебя папа большой человек, вам нельзя с единоличниками якшаться. Надо мне уходить.

– Как?! В чём ты уйдешь? Лето скоро кончится.

– Корова плачет, надо пристроить в деревне, скоро мучиться будет молоком.

– Корову я сам отведу в колхоз, скажу, приблудилась. А тебя здесь никто искать не будет. Это мой чердак, а кабинет на втором этаже, если кто проверять будет соседей. Ты не выходи, здесь много лазеек, чуланчиков, целый лабиринт, я сам придумал – в прятки играть.

– Это сегодня так, а что потом, дача кончится, тебе поступать, яблонька от…

Ульяна зарыдала, содрогаясь всем телом. Так жутко кончилось детство. Они оба понимали это. И как им быть в этом жестоком мире, что делать, они оба не знали.

Санька уложил спать Ульку в секретном чулане, а сам спустился на завтрак по первому зову няни, закрыв чердак на увесистый замок. Чопорное молчание за столом, мамина проверка четкого плана занятий, предписанного отцом на неделю, обычное недовольство внешним видом.

Няне было велено определить Улькину корову, растеряно мычавшую у ворот дачи. Санька приложился к мамкиной ручке, сославшись на большой объем материала по физике, в которой маман ничего, конечно, не понимала. Ее можно было сколько угодно обманывать при проверке уроков, но ему самому было крайне интересны все обязательные предметы и папин кабинет, и его микроскоп, и прочие занятия наукой. Когда он станет ученым, Улька не станет такой тупой модницей, как маман, или деревенщиной, как няня, а будет неповторимой единственной, ненаглядной. Он устроился с увесистым учебником в кресле, наблюдая калитку и чердачное окно, если Улька решит сбежать тайком.

Ему казалось, что он постарел за один миг, увидев, как добивали отца и деда Ульки, как покидали их в кузов… Этого он никогда не забудет. Значит, маман не напрасно шикала на отца, что ему всегда казалось неуважительным.

«В каждой ошибке находи решение, выход, полученный вывод применяй в жизни, не забывай, иначе зачем»… – тут папа умолкал, прижимая его к плечу. Дорого же далось понимание таких простых и нужных напутствий отца.

Едва маман задремала в гамаке, он прокрался на кухню, набрал подвернувшихся кусков, завернув в льняную салфетку, банку домашнего компота, поднялся на чердак, но нигде не нашел Ульяну. Спрятал еду под ее подушку, банку под раскладушку. Санька просмотрел окрестности в бинокль, ему показалось, что светлое платье мелькнуло за оврагом.

Няня возвращалась по дороге, он побежал ей навстречу, чтобы она предупредила маман, что он быстро искупается и вернется скоро. Она плелась понурой лошадью и только кивнула в ответ.

Улька за оврагом копала остатками лопаты могилу для собаки. Она была на пепелище, всё видела, перепачкалась.

– Ты будешь кормить моих кошек? – спросила она, глотая слезы. – Рыбу будешь им ловить? И на зиму забери их в город…

– Хорошо, конечно, всё сделаю, мы вместе будем и рыбу ловить… А зачем ты ушла? Я поесть тебе принес.

– Не могу я спать и есть не могу, и реветь не могу больше. Ты всё видел, может быть, они еще живы? Как думаешь?

– Не знаю, Уль, не знаю. При сопротивлении властям всё бывает. Пойдем отмываться под иву, оврагом нас никто не увидит.

На брошенном покрывале кошки сбились в кучу, рыбу они съели, конечно. Старый бойцовский кот сидел на древней, поникшей к воде, иве и шипел на них. Улька пригладила вздыбленную опаленную шерсть, кот пострадал, видимо, был в доме, спасся чудом. Да, он храпел на ее кровати, когда она удирала через окно к Саньке. Она пропахла горелым, запах пугал его, надо было отмываться от сажи.

Хлюпая носом, она стягивала одежду, придавила ее камнем в воде. Санька поплыл рядом на спине, не демонстрируя свой великолепный брасс. Вдруг он принял вертикальное положение.

– Уля, а блуждающая звезда всё еще не упала, я прищурился и увидел!

– Что?! Какая звезда?

– Вчерашняя… Помнишь?

Ульяна нырнула, чтобы развернуться к берегу, дальше течение было стремительным и холодным, легла на спину, пытаясь разглядеть днем звезду, но так и не увидела. Потом она долго терла песком ноги, руки, била белье, чтобы отстирать без мыла. Санька с горькой улыбкой наблюдал за ее перемещениями, любовался, щурился от лучей солнца, пробивавших листву плакучей ивы, боясь думать о разлуке. Улька прильнула рядом, кошки их обнюхивали с головы до ног, успокоились, решив, что это новый дом, ведь хозяйка рядом. Они долго шептались о том, что же им дальше-то делать, кошки мурлыкали, сон незаметно сморил всех.

Надрывный крик маман разбудил их, слышался гул мотора на дороге, голос няни звал Саньку на пляжном склоне.

– Тебя домой зовут, а меня наверно уже ищут.

– Здесь не найдут.

– Завтра с собаками приедут искать.

– Собаки на кошку будут лаять, они уйдут.

– Нет, служебные овчарки не реагируют. Уезжать мне надо.

– А куда без документов?

– А ты мне свою метрику отдашь, я косу обрежу, потом букву допишу, кляксу поставлю, буду Александрой…

– Здорово, я побежал тогда, до вечера. Да?

– Водой выходи к Моте, как будто с того берега приплыл…

Санька надел трусы, свернул одежду, стал пробираться под ветками ивы к открытой воде и пологому спуску.