Читать книгу Кошачий Бог. Антиутопия - Людмила Захарова - Страница 9

Без Ненаглядной он разговаривал с котом, иногда вслух. Врач заметил ему, что Академик перестал испытывать эмоции, а это уже болезнь технократов, надо что-то придумать… Аспирантки охотно стелились, рожали полноценных детей – как награду, устраивали личную жизнь. Но он не испытывал радости. На заседании все действующие кафедры отчитались, ничего значительного не происходило. Вокруг ледника велись споры, таял он слишком долго, его пилили и пилили, но конца этому не виделось.

Когда-то он хотел сохранить биоматериал для клонирования, но она только смеялась… Любовь любовью, но следовало слушать свой разум. Он представил ее двадцатилетней аспиранткой, пришедшей на первое собеседование… Разве его желание не пробудило бы ее воспоминаний? Этот момент особенно терзал его мозг. Подсознание подсчитывало сроки, когда можно будет добраться до руин, до тела, чтобы взять материал для клонирования. Сколько еще лет пройдет без нее?.. Почему, если душа вечна, она не снится, не навещает его?

– Васька, если ты меня понимаешь, ответь, почему?

– Ты устал, тебе лучше уйти к ней, чтобы уже не разлучаться.

– Я не могу бросить тебя, как ты будешь без хозяина, ведь ты домашний кот? А котам нужен дом. Жизнь одна дается, я не верю в кошачьи сказки, что у вас девять жизней…

– Я не кошачий бог, а тебе нужен свой Бог, чтобы услышать ее…

– А ты ее слышишь?

– Человек! Ты видишь, как накрапывает дождь над ее хижиной? Нет, конечно. У кошек повышенное чувство опасности. Они увели хозяйку в безопасное место, там течет ручей от злополучного ледника, они уходят дальше и дальше. Им трудно, они делают остановки, чтобы окотиться и подрастить новое поколение, кошачий бог помогает им.

– Что за басни ты мурлычешь мне, Васька?! Ты видел своего бога?

– Обязательно, каждую весну он протягивал свои бесконечные лучи в оконца подвалов, и мы выходили на его свет с пыльных труб, пели песни, любились, затем прорастала трава, котята играли в цветах букашками, учились охотиться и защищаться. Кошачий бог огромный, теплый, рыже-огненного окраса с косматой мордой, с несметными усищами. Когда случается беда, он опускает разноцветный мост радуги, чтобы все больные и несчастные могли подняться к нему за новой жизнью, отогреться. Раньше мы не знали горя от белой зимы, пока человек не разрушил наши дома, удивленные и обреченные котята не могли понять, за что нас убивают. Нас бросали, травили, терзали, давили колесами. И тогда наш бог запретил душить крыс, отозвал своих солдат с улиц, а с последствиями ты знаком. Это моя девятая жизнь, и я последний солдат, покинувший улицу. Я верил, что ты поймешь, почему мы не боялись крыс, но никогда не питались ими. А там, за окном, в доме напротив, живет пестрая кошка. Это моя мама, она родила нас в брошенной машине твоей жены, именно она решила, что я должен людей очеловечить, потому что ваша няня бросала ей мясо по ночам через окно… Грустно вспоминать, но это и наша территория, мы были здесь всегда и вас, людей, пустили к себе. И будем здесь всегда. Следует уважать все живое, жизнь такая хрупкая, хоть и кажется вечной. Ты хочешь спросить меня, человек, откуда кошка могла знать, что именно ты подберешь меня, что ваш дом не был достоин кошачьего внимания из-за отсутствия подвалов. Но мы ничего не знаем, даже не умеем считать, мы просто чувствуем, просто любим, просто радуемся добру, болеем за человека и даже умираем за вас…

– Вы молодцы, мне стыдно за человечество. Только, Васька, ты говоришь о солнце, которое сияло, были времена года, а не серо-желтая мгла столетий. Да, конечно, и радуги я видел.

Они долго смотрели в окно, белесую пыль с высохшей крысиной шкуркой гнал сквознячок переулка, до горизонта виделась поросшая мхом свалка разрушенного мегаполиса, за которым жил-был дачный хуторок, а теперь излучал сияние необъятный кристалл…