Читать книгу Лазоревый замок - Люси Мод Монтгомери - Страница 4

Завтраки всегда были одинаковыми. Овсяная каша, которую Вэланси на дух не переносила, тост, чай и ложка джема. Миссис Фредерик считала две ложки расточительством – но Вэланси, ненавидевшей и джем тоже, было всё равно. Холодная мрачная столовая казалась сегодня ещё холоднее и мрачнее; дождь ручьями стекал по стёклам; почившие Стирлинги в ужасных позолоченных рамах, превосходящих по размеру сами портреты, бросали со стен сердитые взгляды. И всё равно кузина Стиклз пожелала ей побольше таких счастливых дней!

– Досс, выпрямись! – единственное, что сказала ей мать.

Вэланси выпрямила спину и завела с матерью и кузиной Стиклз обычный разговор. Она никогда не размышляла над тем, что будет, если поднять другую тему. Она и так знала. Потому и не поднимала.

Миссис Фредерик обиделась на провидение за ливень, ниспосланный в тот день, когда ей хотелось сходить на пикник, поэтому завтракала в мрачной тишине – за что Вэланси была ей благодарна. А вот Кристина Стиклз, как обычно, безостановочно жаловалась на всё подряд: начиная с погоды, протекающего потолка в кладовке, цен на овсянку и масло – Вэланси сразу почувствовала, что слишком щедро намазала тост, – и заканчивая эпидемией свинки в Дирвуде.

– Досс наверняка её подхватит, – предрекла она.

– Досс не пойдёт никуда, где можно подцепить свинку, – отрезала миссис Фредерик.

Вэланси никогда не болела свинкой… и коклюшем… и ветряной оспой… и корью… и вообще ничем, кроме отвратительной ежегодной простуды. Её зимние простуды стали чем-то вроде семейной традиции. Кажется, ничто не способно было уберечь её от них. Миссис Фредерик и кузина Стиклз делали всё возможное. Однажды они заперли Вэланси дома с ноября по май, но одна простуда сменяла другую, пока к июню дело не закончилось бронхитом.

– В моей семье никто так не болел, – говорила миссис Фредерик, намекая, что это наследственность Стирлингов.

– Стирлинги практически никогда не простужаются, – протестовала кузина Стиклз. Она была из Стирлингов.

– Я считаю, – заявила миссис Фредерик, – что если человек решит не простужаться, то и не простудится.

Так вот в чём проблема. Это вина самой Вэланси.

Именно этим утром Вэланси охватила невыносимая досада, что её называют Досс. Двадцать девять лет она терпела, и вдруг в один момент поняла, что больше не может. Её полным именем было Вэланси Джейн. Звучало ужасно, хотя имя Вэланси с его странным, нездешним оттенком ей нравилось. Её всегда поражало, что Стирлинги позволили окрестить её с этим именем. Рассказывали, что его выбрал дед по материнской линии, Амос Вансбарра. Отец добавил «Джейн», чтобы звучало приличнее, но в итоге в семье вышли из положения, начав называть её Досс. Вэланси её звали только чужие.

– Мама, – начала она робко, – ты не могла бы теперь называть меня Вэланси? Досс звучит так… так… мне совсем не нравится.

Миссис Фредерик удивлённо посмотрела на дочь. Она носила очки с невероятно толстыми стеклами, что придавало её глазам особенно неприветливый вид.

– И что же не так с Досс?

– Это… звучит по-детски, – с запинкой ответила Вэланси.

– А! – Миссис Фредерик была урожденной Вансбарра, а улыбками Вансбарра не славились. – Понятно. В таком случае, тебе подходит. Ты во всех отношениях достаточно ребячлива, милое дитя.

– Мне двадцать девять, – в отчаянии проговорило милое дитя.

– На твоем месте я бы не кричала об этом на каждом углу, дорогая, – отозвалась миссис Фредерик. – Двадцать девять! Я в этом возрасте была замужем уже девять лет.

– А я вышла замуж в семнадцать, – с гордостью вставила кузина Стиклз.

Вэланси украдкой взглянула на них. Миссис Фредерик, если не замечать ужасных очков и крючковатого носа, делавшего её похожей на попугая больше, чем сам попугай, выглядела отнюдь не плохо. В двадцать она вполне могла считаться хорошенькой. Но кузина Стиклз! И всё равно она однажды была для кого-то желанна… Вэланси чувствовала, что кузина с её широким и плоским морщинистым лицом, бородавкой на самом кончике приплюснутого носа, волосами на подбородке, складками на жёлтой шее, бледными выпученными глазами и тонкими, вечно поджатыми губами имеет перед ней преимущество – право смотреть на неё сверху вниз. Даже теперь кузина Стиклз была нужна миссис Фредерик. Вэланси с горечью думала, каково это – быть желанной кем-то, кому-то нужной. Никто в целом мире не нуждался в ней и не тосковал бы, случись ей исчезнуть. Для матери она была разочарованием. Никто не любил её. У нее даже не было подруги. «Я не создана для дружбы», – с грустью призналась она однажды самой себе.

– Досс, ты не доела хлебные корки, – сурово заметила миссис Фредерик.

Дождь безостановочно лил всё утро. Вэланси шила лоскутное одеяло. Она ненавидела лоскутное шитьё. И никакой необходимости в нём не было – лоскутные одеяла и так имелись в изобилии. Три битком набитых сундука на чердаке. Миссис Фредерик начала запасаться ими, когда Вэланси исполнилось семнадцать, и продолжала пополнять запасы, несмотря на угасающую вероятность того, что Вэланси они когда-либо понадобятся. Но Вэланси следовало быть занятой делом, а хорошие ткани стоили слишком дорого. Праздность считалась смертным грехом во владениях Стирлингов. В детстве Вэланси её каждый вечер заставляли отмечать в маленькой ненавистной чёрной книжечке все минуты, которые она провела в безделье. А по воскресеньям мать требовала подсчитывать их и молить о прощении.

В то судьбоносное утро Вэланси провела в праздности всего десять минут. По крайней мере, миссис Фредерик и кузина Стиклз сочли бы это праздностью. Она поднялась в свою комнату за напёрстком получше и преступно открыла «Плоды чертополоха» на первой попавшейся странице.

«Леса такие человечные, – писал Джон Фостер, – что узнать их можно, только пожив с ними. Случайная прогулка по проторенным тропам не позволит приблизиться к ним. Если мы хотим с ними подружиться, нужно искать и завоёвывать их расположение частыми, благоговейными визитами. Утром, вечером, ночью, в любое время года: весной, летом, осенью и зимой. Иначе мы никогда как следует их не узнаем, и никакое притворство их не обманет. У них есть свой способ держать чужаков в отдалении и закрывать сердца от праздного любопытства. Нет никакого смысла сближаться с лесом, кроме абсолютной любви к нему – он сразу раскусит нас и спрячет свои милые, старинные секреты. Но если он поймёт, что мы пришли к нему из любви, то ответит нежностью и покажет такие восхитительные сокровища, которых не купить ни за какие деньги. Потому что если леса отдают, то отдают безгранично, не пряча ничего от своих истинных почитателей. В них нужно входить с любовью, смиренно, терпеливо, внимательно, и тогда мы обнаружим, какая пронзительная прелесть таится в диких местах и безмолвных долинах, под закатным солнцем и светом звёзд, какие переливы неземной музыки играют арфы сосновых веток или еле слышно напевают заросли пихт, какие нежные ароматы исходят ото мхов и папоротников в солнечных уголках или на влажных берегах ручьёв, какие сны, мифы и легенды древних времён живут в них. Тогда бессмертное сердце леса станет биться в унисон с нашим, его неуловимая жизнь просочится в наши вены, и мы станем навеки принадлежать ему: неважно, куда мы пойдём, в какие далёкие странствия отправимся, нас всё равно неудержимо будет тянуть обратно, чтобы вновь обрести эту нерушимую связь».

– Досс, – позвала снизу мать, – что ты там делаешь одна в комнате?

Вэланси отбросила «Плоды чертополоха» как раскалённый уголь и побежала вниз к своим лоскуткам; но теперь она испытывала странную радость, которая всегда появлялась, стоило ей погрузиться в одну из книг Фостера. Вэланси почти ничего не знала о лесах – кроме населённых призраками дубрав и сосновых рощ вокруг Лазоревого замка. Но всегда втайне мечтала о них, и книга Фостера была лучшей заменой настоящему лесу.

К полудню дождь прекратился, но солнце выглянуло только к трём. Тогда Вэланси нерешительно сказала, что хочет сходить в город.

– И зачем же? – требовательно спросила мать.

– Хочу взять новую книгу в библиотеке.

– Ты ведь только на прошлой неделе её брала.

– Это было месяц назад.

– Месяц? Вздор!

– Правда, мама.

– Ошибаешься. Не больше двух недель. Не нравятся мне эти возражения. И в любом случае не понимаю, к чему тебе эти книги. Ты тратишь слишком много времени на чтение.

– Разве моё время что-нибудь стоит? – горько спросила Вэланси.

– Досс! Не разговаривай со мной таким тоном.

– У нас закончился чай, – сказала кузина Стиклз. – Пусть сходит за ним, раз уж ей так хочется пройтись – хотя эта сырая погода грозит простудой.

Они препирались ещё минут десять, и в конце концов миссис Фредерик – пусть и с большой неохотой – разрешила Вэланси пойти.