Читать книгу Матиаш I Корвин. PR и ритуалы при венгерском королевском дворе - М. П. Бочаров - Страница 3

Два рода, из которых происходили родители Матиаша Хуньяди, одного из самых славных венгерских королей, всего за полвека до его восшествия на престол поднялись из мрака неведомого существования на свет той исторической роли, которая вдруг осветила Венгрию и весь христианский мир яркой волной света. Именно этот случайный опыт побуждал современников и последующие поколения окружать исходный пункт пути, возвышающийся в крупных масштабах, происхождение великого правителя блестящим орнаментом баснословных устных и письменных объяснений. Чистота такого PR уже не ощущается очищенным мировоззрением нашего времени. Оно, это время, беспристрастно приветствует правду, то настоящее, которое историография выносит на поверхность из тайн открытых архивов.

Нет никаких сомнений в том, что предки отца Матиаша (Ил. 1-1-1) принадлежали к пастушескому народу албанского, румынского и болгарского происхождения, объединенному под именем Олах, который был вытеснен с Балкан недостатком пастбищ, а затем расширением пастбищ. Королевские поместья и частные владельцы были рады использовать рабочую силу могучих пришельцев. В основном они селились в крупных лесах для отгона хищной дичи, для заселения пастбищ стадами; так они решали рудиментарные задачи цивилизации.

Предприимчивые мужчины, отличавшиеся превосходной физической силой и ловкостью, содействовали становлению местных слобод, после чего становились начальниками и «судьями слободы» (воеводами, князьями, офицерами), что в семье переходило от отца к сыну.

Против них возобладала сила ассимиляции, которой венгерский народ с самого начала обладал в исключительной степени и пользовался ею с видимой удачей; до тех пор, пока он был в состоянии впитать в себя благороднейшие элементы других народов, которые соприкасались с ним во время его странствий, которые он находил на территории завоеванной новой родины и которые со временем вошли в его круг. Он привлекал народы волшебной силой своей щедрости и невиданной беспристрастности, привязывал их к себе узами солидарности интересов; в то же время он поднял эти отношения на уровень более высокой культурной и политической состоятельности.

Когда со стороны дворян Олахов во второй половине XIV века начало проявляться стремление стать частью привилегированной венгерской знати: это охотно удовлетворялось мудростью традиционной политики венгерской короны; тем более что теперь она ожидала услуг от людей, занимающихся душевными и мускульными занятиями посреди первозданной природы.

Как только олачские воеводы и князья принимаются в венгерский дворянский орден в награду за военные заслуги, они тут же становятся венграми. Два фактора ускоряют этот процесс: религия и язык. Выйдя из греко-восточного раскола, они входят в лоно Римской Церкви. Они изучают венгерский язык.

Сыновья Сербы, вождя олахов, поселившиеся в царских владениях Хуньядвар, принадлежат к числу первых, подвергшихся такой трансформации. Один из них изменил имя Олах Радул, которое он получил при крещении, на имя Ласло. Другой, Войк, поступил на службу к королю Сигизмунду и был принят в отряд «солдат королевского двора» (вроде знатных телохранителей). Своими военными действиями ему удалось привлечь внимание своего правителя. А в 1409 году он смог подтвердить предыдущее пожертвование имению Хуньядвар в пользу себя и всей своей семьи. Выданный при этом документ, подлинная копия которого сохранилась, является старейшей из известных реликвий Дома Хуньяди (свидетельство короля Сигизмунда 19 октября 1409 г.).

Своей храбростью Войк завоевал не только благосклонность короля, но и руку знатной дамы.

Как только он впоследствии ушел в отставку с военного поприща и удалился в свое поместье в Хуньяде, откуда и позаимствовал свое имя, он и здесь занял престижную должность. Он выдает замуж одну из своих дочерей за сына принца Олаха. Двое других знатных трансильванских дворян, Денгелеги Понграч и Янош Секей, женились на венгерках, что является признаком того, что, хотя они и не порвали связи с родиной своих предков, язык и дух их новой родины в их семье стал господствующим.

Войк, младший из трех его сыновей, похоже, рано умер. Двое других добились славы и высоких должностей в армии. Оба носили имя Янош.

Следуя по стопам отца, первенец, впоследствии правитель страны, в юности состоял на службе у короля Сигизмунда. Он верно сопровождал своего правителя на путях его беспокойной жизни. Он стал служить ему в Аахене уже в 1414 году, когда королю на голову возложили императорскую корону, затем он сражался на его стороне в военной кампании в Богемии (1420 г.).

Он со всем энтузиазмом посвятил себя военной профессии, для чего имел все преимущества физической и душевной организации. Его научное образование было действительно недостаточным, ибо он даже не владел латинским языком, но он компенсировал этот недостаток своим открытым умом, здравым смыслом, острым наблюдательным талантом и восприимчивостью к высшим интересам интеллектуального мира.

При дворе короля Сигизмунда, в средоточии великих движений христианских народов, – хотя его скромное положение удерживало его от правящих кругов, – он имел множество возможностей получить преимущества расширения кругозора и возвышенного восприятия. Великие произведения античного и средневекового искусства не прошли бесследно для его души; они облагораживали его вкус.

И хотя он смог отличить болезненную борьбу церкви, разделенной между тремя папами, и тревожные симптомы, связанные с религиозным расколом, от слабости людей, его глубокая религиозность, которую он принес с собой от Берчей из Трансильвании, не только остались нетронутой, но и возросла до восхищения.

Его товарищи, служившие с ним при королевском дворе, с восхищением рассказывали, что он часто ночью вставал с постели и спешил в церковь, где преклонял колени перед распятием Спасителя, погружаясь в благоговейную молитву, и оставался в церкви до рассвета.

Уже тогда в его душе зародилось решение посвятить свое оружие Богу и пожертвовать жизнью. Укреплялись его руки и его мужество сознанием того, что, сражаясь с врагами-завоевателями турками и еретиками-гуситами, он не только зарабатывает земные награды и мимолетную славу, но и завоевывает гарантии вечного счастья.

Его жизнь, разделенная между вооруженной оккупацией и религиозной практикой, не заставила замолчать голос человеческих чувств в его сердце. В нем воплотился идеал христианского рыцаря. И одна из характерных черт этого идеала: преклонение перед женскими добродетелями и прелестями.

Благосклонность фортуны привела на его путь даму, достойную уважения его благородной души, и он смог протянуть к ней руку.

Летом 1428 г. король Сигизмунд сражался с турками в нижнем течении Дуная – он провел осенние и зимние месяцы в сельской местности Тимишоары. Возможно, по этому случаю Янош Хуньяди, в то время всего лишь «солдат королевского двора», встретил Ласло Силадьи, владельца поместья Хорогсег в Темешмедь, и взял в жены одну из его дочерей.

Силадьи также были иностранной ветвью, не так давно привитой к древу венгерского народа. Они произошли из Боснии, из клана Гаразда, чье древнее гнездо, замок Гаразда, до сих пор стоит на берегу Дрины.

В первые годы XV века Миклош Гаразда и Ласло Силадьи, близкие родственники и товарищи, своими доблестными делами покрыли себя неувядаемой славой. Турки и партизаны Хервоя сражались против боснийских банов. В течение четырех лет они с героической решимостью защищали замок Сребреник, в котором вместе занимали должности командиров. Они не только отражали осады, но и неоднократно совершали успешные набеги на врага. Позже они взяли под свой контроль замок Браникс. В боях они получили славу и несколько тяжелых ранений. И не только верность Сигизмунду вдохновляла их на факты самопожертвования. Привязанность к венгерскому государству и одна из их характерных черт – приверженность вере предков: великие деятели национального прошлого пустили глубокие корни в семье, на обеих ветвях которой, мужчины и женщины, носили имена венгерских святых: Иштван, Ласло, Имре, Эржебет.

Они были щедро вознаграждены за свою верность и службу. Совместно завоеванные лавры сопровождались совместно завоеванными наградами и пожертвованиями товаров. Они получили обширные поместья в уездах Добока и Альсо-Фехер, Ноград, Хевеш и Темеш (1407-8 гг.) Великие лорды вступили в ряды дворянских орденов.

Боевой дух и доблесть Ласло Силадьи передались его сыновьям, Михаю и Ласло, которые оба пожертвовали своими жизнями в борьбе с турками. Их сестра, Эржебет, также разделяла наследие духа решимости и самопожертвования. Подходящая супруга для мужчины, который большую часть жизни проводит вдали от семейного очага, среди постоянных опасностей; в то время, преодолевая тоску и заботы своего сердца, должна нести тяжелое бремя воспитания детей и ведения дел дома и поместья. Для всего этого Эржебет Силадьи (Ил. 1-1-2) могла черпать достаточно сил из своей души. Современники называли ее «героической женщиной». И она получила право на это замечательное звание среди перипетий кризисных ситуаций.

Она подошла к мужу с пониманием его больших амбиций. Никто так не проникся сознанием важности Яноша Хуньяди и предчувствием его будущего величия, как он сам. Поэтому обязанности своего положения и профессии он выполнял с повышенным усердием. Он умел найти себя в любой ситуации. Бережливая хозяйка в начале карьеры, позволяющая мужу в дополнение к доблестной руке мужа предоставить в распоряжение короля Сигизмунда свое денежное достояние. Позже она окружит свою семью княжеским светом, как жена правителя страны; наконец-то она сыграет роль настоящей «королевы-матери». В то же время у нее была возможность доказать свою любовь к мужу и детям, пожертвовав своим богатством и рискуя жизнью ради их чести и будущего. Ничто так не характеризует ее, как изречение, напоминающее о матери спартанского героя, которое он изрек от негодования, когда его сына хотели лишить престола вскоре после его избрания царем: «Лучше я увижу, что мой сын мертв, чем без короны!»

Близкие к ней хвалили ее за религиозное рвение, о чем свидетельствуют соблюдение церковных устоев, и за мудрость.

Не была она и без высшего образования, цветы которого в изобилии украшают одну из ветвей ее рода. Среди потомков Гараздака трое были когда-то украшены плющом поэзии во главе с Яношем Чезмичей, прославившимся во всем мире под именем Янус Панноний.

И выступающий из пламени герб Гараздака – Силадьи, который гордо ассоциируется с вороном с обручальным кольцом Хуньяди на арках монументальных зданий, находит не менее славное место в блестящих пергаментных рукописях, которыми щедрый художественный вкус Януса Паннония обогатил библиотеки Печа, Эстергома и Буды (Ил. 2-2-5).