Читать книгу Моя весенняя любовь с привкусом боли - М. Ю. - Страница 11

Признаюсь, в один момент все пошло по наклонной. Меня затянуло в чёрный, грязный водоворот синтетического фальшивого наслаждения. С того раза и я дня не мог представить себе без этого проклятого белого порошка. Я приходил с Итаном в бар и вынюхивал по несколько дорожек за ночь. Я летал в облаках и скользил по заснеженным горам, меня трясло в реактивных самолётах, отправляющихся в космос и скидывало в липкую пучину темноты. Я танцевал под громкую музыку и она проникала в каждую клетку моего тела.

Итан почти каждую ночь приводил с собой новую подружку и часами напролёт они сношались за тонкой стенкой нашего дома, а я, разбитый и брошенный, прижимался к разделяющей нас перегородке и душил себя слабыми пальцами, не имея сил заставить себя перестать слушать эти сладкие стоны и неприличные хлопки. И каждое утро повторялось заново- он выкидывал их сонных за двери и варил себе крепкий чай, затягиваясь ментоловой сигаретой, роняя пепел на столешницу и пол.

Теперь ты видишь, почему даже по прошествию стольких месяцев я не мог позволить себе вернуться к тебе? Я потерял счёт времени, я жил от одной кроличьей норы к другой. Я не о чем не думал и просто насильно убивал себя, безвольным трупом плывя по грязной реке, всецело и полностью отдавшись на волю ее течения. Мне страшно признаться тебе и, в первую очередь себе, в том, что ты покинул мои мысли, ушёл из моей памяти, был изгнан от туда этим ублюдком, который каждым стоном очередной шлюхи вбивал мне в сердце раскалённые гвозди, ещё глубже загоняя мою душу в темноту глубокой норы, ведь только там я мог спрятаться от боли и унижения.

Догадывался ли Итан тогда о моих чувствах к нему? Сомневаюсь. Да и я сам тогда даже ещё не осознавал, что моя любовь к нему, как к другу, предмету обожания и восхищения, переросла в нечто большее, вылилось в любовь совершенно иного рода. От части, поэтому я и убивал себя сам, ибо не мог объяснить себе почему я чувствовал себя таким преданным и брошенным.

Знаешь, Эрик, в этом всем есть и твоя вина. Ты не объяснил мне, что любовь бывает разная. Что двое мужчин не должны спать в одной кровати, не должны гладить друг другу волосы и прижиматься пахом во время просмотра фильма, не должны засыпать в обнимку перед погасшим телевизором.

О, как меня убивало это незнание. Тогда я даже представить себе не мог, какие неудобства доставляю Итану. Я искренне удивлялся почему он пугается моих объятий, отстраняясь от меня, как от огня. Почему он морщит лоб, когда я, как мне казалось, забочусь о нем. Только спустя столько времени я осознал, что мое поведение, мои жесты и манеры были неправильными, что один парень по отношению к другому не может себя вести так, как я вёл себя с ним. Я откровенно флиртовал с Итаном, смущая и заставлял его злиться. Я смотрел на него не как на друга, а как на объект желания и вожделения, как на того, с кем бы хотел слиться не только в объятиях, но и больше.

Видел ли и понимал в то время это Итан? Был ли он умнее и сообразительнее меня? Если да, тогда он вдвойне ублюдочнее, чем был на самом деле или каким хотел казаться. Видя мои терзания и, в первую очередь, непонимание себя, терзать и мучать меня ещё сильнее было слишком жестоко даже для такого, как он.

Тем не менее, медленно, сквозь боль и слёзы, ко мне наконец приходило осознание чувств к Итану. Обжигаясь, я нащупывал и учился понимать рамки допустимого и разрешённого.

Помню, Итан в очередной раз устраивал вечеринку в своём баре и все было как обычно- голодные парни, облизывающие свои клыки и загнанное стадо накаченных наркотиками овец. Если изначально во мне проскальзывала жалость к очередной грудастой блондинистой « любви на одну ночь» Итана, то теперь я смотрел на них с каким- то садистким удовольствием, ожидая, как утром она из них отправится на свалку сломанных игрушек этого жестокого мальчика.

Все до одной они утратили для меня свою значимость и облик. Безымянные куклы с белыми локонами волос вокруг сладкого маленького личика.

– Че ты на него постоянно пялишься? Уверен, у него член уже почти отсох, поиметь такое количество баб. Он у нас та ещё шлюха. – Мик, друг Итана, тот самый, со змеей на руке, которая, в моменты моего наркотического опьянение, казалось двигалась и жила своей собственной жизнью, сидел рядом со мной и раскладывал разноцветные таблетки по пакетикам. Змея на его руке хищно скользила по столу. Сегодня она снова отправит кого- то в космический полёт. – Не привязывайся к нему особо, он тебе не друг. Я его друг, а ты так, просто чтоб дома было что- то наподобие ручной собачки с которой можно играть.

Слова Мика не раз заставляли меня задуматься о том, кем на самом деле был для меня Итан и кем был для меня ты. Я чувствовал, что он тот, с кем мне постоянно хочется быть рядом. Я хотел смотреть на него спящего и прикасаться самыми кончиками пальцев к его губам. Я хотел прижаться к его крепкому обнаженному телу и вдохнуть запах его шампуня. Он не был мне другом или братом, он был для меня всем, моим миром. Я не замечал никого вокруг, кроме него. В темноте, будь я слепым, я без ошибки отыскал бы его даже на другом краю страны, в другом мире, в другой жизни. Я бы прошёл сквозь стены и года, сквозь боль и тысячу жизней, но нашёл бы его снова и снова.

О, если бы ты знал, через какой ад я проходил в то время. А я, как человек, который тебя любил и любит не меньше, чем любил его, никогда бы не пожелал испытать тебе это. Я вырос вместе с тобой, на протяжении всей моей жизни рядом со мной был мужчина, который любил меня и ласкал, поэтому моя любовь и отношение к этому было совершенно иное, чем у других людей.

Краем сознания я понимал это так же, как начинал догадываться, что не моя любовь к тебе, не моя любовь к Итану даже близко не стояла рядом с обычной любовью друга или брата. Вряд ли у братьев или друзей возникало желание прижаться друг к другу или дотронуться до губ и дрожащих ресниц.

Это мучение и метание от невозможности понять собственные мысли и желания не давали покоя моей и без того уставшей душе. Я разрывался между жгучим желанием признаться самому себе в том, что другой мужчина вызывает во мне сексуальное желание и между ненавистью к себе, своему естеству и тебе.

Иногда я начинал винить тебя в том, что ты воспитал меня таким, что подарил слишком много любви и научил не бояться, а напротив, жаждать мужских объятий. Ты же был мне как отец. Я думал, что сидеть на коленях у своего отца вполне естественно, что поцелуи в щеку и губы это нормально. Думая об этом, голова моя раскалывалась от боли и лишь присыпав мысли белым волшебным порошком я мог заставить себя расслабиться.

Что ты пытался из меня сделать, Эрик? Какие мотивы ты преследовал? Ты думал, что я никогда не вырвусь из твоей клетки? Ты ведь всегда видел во мне только мою мать. Не так ли? Мне никогда не понять твоих умыслов, как никогда не узнать и глубины боли твоего ада, твоего одиночества и печали. Возможно, твой ад был хуже, но поверь, в те минуты мое сердце сжимали чьи- то горячие руки. Они сломали мне позвоночник и вывернули мою грудную клетку. С меня заживо содрали кожу и залили обнаженное тело кипящим маслом и масло это было с запахом крепкого чая и ментоловых сигарет, с руками взрослого, который заботился обо мне с детства.

– Что у тебя сегодня? – я скучал, а Итан наверняка не упустил бы шанс завалить очередную грудастую блондинку, поэтому мне лишь хотелось как можно скорее утонуть в тёплом лоне моей кокаиновой норы.

– Порошок, лсд, мескалин и мет. – почти ласково улыбнулся Мик, раскалывая передо мной завёрнутые в пакетик препараты.

Итак, на мое горло уже была наброшена веревка, оставалось лишь затянуть ее покрепче и выбить стул у себя из-под ног. Будь что будет, решил я и полностью отдался в опасные объятия змеи.