Читать книгу Лялин и Женя - магдалина шасть - Страница 5

Женька

Оглавление

Молодец мамка. Как она Райку лихо! Будет знать, курица доходяжная, как рот на них раззевать! Давно надо было так, а не миндальничать, с мразью любопытной.

– Лен, ты иди, а мне по-маленькому надо.

– За огородом? В кустах? Ты нормальная, не? Пойдем, в школе сходишь. В туалете женском, как гражданка.

– А я говорю, иди! Непонятно, что ли? Надо мне.

– Секретики? Ну-ну, – Ленка обиженно закусила нижнюю губу. Всё-таки подруги с детских лет. Не по фэн-шую. А, ну ее! Красивое лицо дороже. Переживёт, не маленькая. Ей же лучше – не знать. Тетки первую пытать будут.

– Лен, потом расскажу, – сжалилась над задушевной подружкой добрая Женька, но, опасаясь окончательно разоткровенничаться, поспешно отвернулась и побежала в придорожные кусты мелкой трусцой, живо скрываясь от посторонних глаз, – Обязательно расскажу! – даже интересно, что с ней будет. Очень-очень интересно.

Когда по-весеннему сочная трава за сараями стала вовсе лысой из-за подъедавших её соседских телят, Женька вдруг отчётливо поняла, что опоздала и прятаться в погребе уже поздно. Во дворе кричали. Громко, визгливо, с матом и прочей ненормативной лексикой. Озадаченная шумным концертом Женька предусмотрительно спряталась за смородиновый куст возле забора и затаилась. Куртка на ней камуфлированная, захочешь разглядеть – не увидишь. Купила новую вещь в городе, в начале марта, как знала, плутовка, что чей-нибудь сыр прихватит. Вот, обновка и пригодилась. Девушка пригляделась. Далековато, конечно, и ничего не понятно. Орут, как сумасшедшие, голоса высокие – значит, бабы, но, кроме ругательств ничего не разобрать. Вряд ли это Райка, скорее, по её, Женькину, душу бойня. Голосов несколько, а материного не слышно. Как бы мамке не досталось! Дуры многое могут!

– А! Вот ты где! – что за хрень? Мелкий пацан из второго класса выпрыгнул на Женьку из кустов, как чёрт. Этого хлебом не корми, дай школу прогулять. – Тут она! Ту… – вредный мальчишка не успел закончить предложение, как оказался обезвреженным и распластанным под взрослой девчонкой, с крепко заткнутым её холодными ладошками ртом.

– Максим, ты чего, мать твою, орёшь? – зашептала она ему в лицо горячим шёпотом, – Хочешь, чтоб отлупили тебя? Ты школу, блин, прогуливаешь который раз. Мать ремня всыплет по первое число. Молчи, дурак. Понял меня?

Пацан, основательно примятый пятьюдесятью килограммами, согласно закивал. Женька ему нравилась, а её теплая близость странно возбуждала его, но уж слишком восемнадцатилетняя деваха тяжелая. Она медленно убрала ладони от его рта.

– Слезь, ребро сломаешь, – миролюбиво попросил мальчишка.

– Ребро, – передразнила того язвительная Женька, неохотно отпуская, – Ты хоть знаешь, где ребра расположены.

– Знаю. Тут, – улыбнулся Максим, радостный от того, что может похвастаться своей эрудицией перед симпатичной девушкой, и ткнул себе пальцем в грудь, – Батя ломал, я запомнил, – он гордо приподнялся.

– Тише ты. Услышат – отлупят. И тебя, и меня.

– А меня-то за что? Они моей матери не знают.

– Моя мать твою знает.

– Ну да, – мальчишка озадаченно вздохнул.

Вот бы получше рассмотреть. Вроде орать прекратили. Женька напряжённо вгляделась вдаль, близоруко щурясь. Зрение у неё с детства неважное, а носить очки не хотелось. Ничего не видно, досада. Она покосилась на Максимку.

– Максим, дело есть.

– Чево? – тот был заметно доволен приятной компанией и интимной обстановкой в тени набухших почками веток, и беспрестанно лыбился.

– Сходи посмотри, чего там. Будь другом, – решилась, наконец, Женька, изнывающая от любопытства.

– Отлупят, ты ж сама сказала, – нахмурился Максим, опасливо заворочавшись. Маленькая, желтовато-зелёная сопля в левой ноздре, заставила его громко зашмыгать носом, – Не пойду.

– А я своей маме скажу, чтоб она твоей ничего не говорила. Скажу, что ты мне помогал, – подмигнула хитрая Женька игриво, трогая сопливого пацанёнка за грязную ручонку.

– Пять тыщ дашь – пойду, – вдруг само собой вырвалось у Максимки, и опрометчиво смелый пацан тут же почувствовал на своей щеке хлесткую и крепкую пощёчину, от которой его отбросило обратно в колючий куст.

– Пошёл ты, мелкий гавнюк, – плюнула в его сторону взбешённая наглостью Женька, метая голубыми глазами злые искры, и горделиво поднялась во весь рост, – Без тебя обойдусь.

Хотя, конечно, страшновато.

– Ты чего дерёшься?! Дура! Я сейчас заору!

– Ну, и ори. Тебе же хуже.

Делая вид, что море ей по колено, а горы по плечу, с безумно трепыхающимся где-то в районе горла сердцем и мокрыми от пота подмышками, Женька открыла заднюю калитку и на секунду замешкалась, трусливо оглядываясь. Драка тридцатилетних баб – это вам не нежная девичья потасовка за понравившегося мальчика. Тридцатилетние и покалечить в запале могут, а то и вовсе убить. Эмоции-то на пределе. Да уж, очень глупо – с женатым мужиком, бессовестным и неосторожным, воду в колодце мутить. Очень не по фэн-шую. Женька задумалась. А так ли любит её Мишка Лялин? Подставил. Ведь подставил! Как пить дать, подставил! А какая же это ЛЮБОВЬ?

Во дворе было пусто. У соседей тоже никого. Вряд ли нежданных гостей мать позвала к себе в хату. Поганой метлой со двора гнать таких гостей.

– Мама! Мам, – тихонько позвала Женька, слегка приоткрывая дверь в теплую, уютную, приятно пахнущую опарой для теста, хату, – Ты здесь? – если что, уж Женька-то всегда успеет дать дёру, и через забор перемахнет, не оглядываясь. Ноги-то спортивные, легкие!

– Чего тебе, Женя? – слава богу, живая!

– Мама, мам! Как ты тут? Я не успела, а они уже здесь, – Женька, радостная от того, что мать живая и здоровая, заговорила суетливой скороговоркой, врываясь в комнату стремительно, как степной смерч.

– Дверь на засов закрой. На всякий случай. Редкостные мегеры, – Ирина сидела спиной к Женьке, и та не сразу заметила, что мать осторожно прижимает кусок сырого мяса, завернутого в полиэтиленовый пакет, к пострадавшему в драке лицу.

– Ой, мам! Чего эт ты?

– Да вот…

Огромный багрово-фиолетовый синяк в пол красивого Ирининого лица уже вовсю светил всеми оттенками бабской ненависти и расплывался прямо на Женькиных глазах.

– Ужас какой!

– Нормально. Я её лопатой огрела. По хребту. Она аж крякнула, сука. Думала, поубиваю их, тварей! Как же я, Женька, завелась! Слава богу, смылись. Жабы.

– Ой, мамка какая ты… Какая смелая! Спасибо!

– А за что спасибо? Ты хоть понимаешь, почему ТАК вышло?

Женька виновато замолчала. Лялин подставил. Не любит её. Самолюбие потешил и… А она дура. Полная дура.

– Ты извини, но бабы эти правы, – добавила мать уверенно и отвернулась, с отвращением поглядывая в зеркало, – Недели две теперь светить. Тьфу.

– Я его брошу, – тихонько буркнула себе под нос школьница, украдкой смахивая нечаянную слезу. Но Ирина ей не ответила.

Лялин и Женя

Подняться наверх