Читать книгу Трупы в озере - магдалина шасть - Страница 4

Фамилию Алексея она не знала.

Женская распущенность и легкодоступность, предаваемая всеобщему осуждению и обсуждению, это лишь сладкое облако сахарной пудры на огромной куче самых мерзких человеческих пороков. Блядство было даже не о ней, психически нездоровой калеке. С ней-то как раз всё понятно. Маленькая, бескорыстная домашняя киса, обезумевшая от призывов дворового кота. КЕМ были те бесчеловечные матёрые твари? Кем был тот случайный, нервно трясущийся парень, уговоривший её, явно нездоровую девчонку, спустится с ним в сырой, пропахший испражнениями, коллектор? Убийцы и беспредельщики, моральные уроды и жестокие садисты, те, кто всегда может прикрыться и оправдать своё патологическое влечение крылатой фразой: «Ну, она же сама захотела»? Кто все ЭТИ люди? Кто? Да, она сама захотела. Но захотела чего? Чтобы её пытали и мучили?

Он стоял на берегу искусственного водоёма и приветливо махал ей оттуда телефоном, в который сопел и твердил что-то нечленораздельное, заикаясь. Он наверняка знал, что она его видит. Смутная, тощая фигура, обещающая неадекватной в своём неистовстве Анне соблазнительный животный кайф.

– Анька, выходи! – разобрала она, наконец, и, ни минуты не сомневаясь, побежала на желанное свидание. Ей тогда было вообще всё равно с кем. Пара угрюмых санитаров-мужчин не в счёт. Эти румяные, от ежевечерних возлияний, молодчики даже её, согласную кинуться на любой продолговатый предмет с первобытной радостью, не желали.

– Привет! – она спустилась к Лёхе за пару минут и остановилась на расстоянии вытянутой руки, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Сердце тревожно и сладко заныло. Анна далеко не в первый раз встречалась с этим тщедушным косноязычным ханыгой. Он не внушал ей страха и вполне профессионально чпокался. Но Анне всегда хотелось чего-то большего. Ей уже несколько месяцев хотелось и хотелось. Бесконечно хотелось. И лишь страх перед тем, что коллеги узнают о её неутомимом голоде, сдерживал Анну от активных действий на территории больницы. Но каким-то непостижимым образом эти разнокалиберные субъекты всё равно узнавали о её работе, и частенько приходили сюда. Бессонова едва ли радовалась возможной огласке, но неутолимая жажда оставляла все сомнения на потом. Вероятнее всего, сама Анька, любившая эпатажные выходки и безмерно гордившаяся родом своей деятельности, рассказывала случайным дружкам про морг, желая шокировать.

– Анька, иди с-сюда, ч-чо, как ч-чужая? – Лёха притянул Анну к себе, смело запуская свои озябшие руки под её демисезонную куртку и жадно ощупывая объятое дурным огнём тело. Горячая волна возбуждения настолько затуманила белокурую голову, что доктор и сама не поняла, как оказалась в придорожных кустах на четвереньках, с крепко прижатым к ограде лбом, – Хочешь ещё пацанов приведу? Скажи, что хочешь! Знаю, что хочешь… А-а-а…

Вот так и всегда. Он уже финишировал, а ей-то, что теперь делать? Даже не поняла, что произошло. Не прониклась. Первый раз у неё такое, чтоб в кустах, посредь белого дня, при родной больнице. А кусты-то лысые, голые, насквозь светятся. Не хватало ещё – увидит кто. Те же санитары. Морг-то вон, метров пятьдесят, кирпичом белым выложен, глазницами-окнами на них с Лёхой вылупился. Даже стёкла запотели. От удивления. Наверное, и хорошо, что по-быстрому, но… только распалилась.

– Так ч-чо, Анька? П-приводить пацанов? Я с т-тобой не сп-правляюсь, сладкая.

Лёха никогда не заикался в процессе, но до и после заикался всегда.

– Ну, не знаю, – буркнула Анна разочарованно и сердито натянула спущенные брюки. Непослушное тело ныло, болело и хотело ещё, – А сегодня? Домой поедем? На улице не надо. Светло. Ты на машине? Лучше уж в машине тогда.

– Т-так, слушай. Макс же вч-чера вышел. Вот, кто сегодня голодный. Задаст тебе ж-жару! Хочешь, Анька, ж-жару?

– Откуда вышел? Какой Макс? К тебе поедем. Лучше к тебе поедем. Не надо на улице.

Нищеброд Лёха всё время водил её в убогую хрущобу, где из мебели имелась лишь пара вонючих матрацев в обоссаном кошками (или людьми?) углу. Случайный знакомый называл квартиру своей, но это место больше походило на наркоманский притон. Иногда Анна приносила с собой крепкий алкоголь и тогда её разрывало не по-детски. В один из таких аморальных вечеров к ним ненароком присоединился Лёхин дружок, заглянувший по своим делам, и после этого Алексей всё чаще предлагал Аньке групповушку.

– Ч-чо-та напряжённая т-ты. Коньяк есть?

– Нету.

– С-спирту д-долж-жно быть у тебя.

– Нету спирта.

– В-врёшь?

– Зачем мне врать?

– П-поедем ко мне. Максу п-позвоню.

– Лёх.

– Ч-чо?

– Может не надо никого?

– Как хоч-чешь. П-просто вдвоём вып-пьем.

– У нас нет ничего.

– В-вина куплю. Ч-чо я бабе своей вина куп-пить не могу?

По дороге Лёха купил какого-то дешёвого портвейна и две бутылки водки.

– Аньк, д-деньги есть? Закусь куп-пить? Водяру без закуси стрёмно.

Анна не отказала Алексею ни в чём. И даже, когда тот развернулся вовсе в другую сторону, объезжая привычное, до зевоты, озеро и поворачивая на окраину района, к заброшенным очистным сооружениям, подвоха не заподозрила. Любезный приятель припарковал свою ржавую четырку на пустыре и галантно предложил даме пластиковый стаканчик. Потянулся за бутылкой водки. Безалаберный Лёха частенько прибухивал за рулём, и Анна не смела ему перечить, а лишь тихонько помалкивала, ожидая своей очереди. Выпьет дружок горького пойла и на ласки шальные, самые откровенные, решится. А Аньке только откровенности и нужно.

– Т-тебе водку? Или… п-п-п…

– Лучше водку.

Они уже почти уговорили бутылку водку на двоих, но ничего особенного не происходило. Лёха периодически отвлекался для перекура и телефонного разговора, а о сексе не вспоминал. Анна захмелела и уже собиралась проявить активность, поэтому открыла дверь авто и вышла. Без обнимашек и тисканий свидание с Алексеем, круг интересов которого ограничивался кромешной асоциальщиной, смысла не имело.

Алексей разговаривал по телефону, развернувшись к машине спиной.

– Ш-шмара, д-да хуй её знает, ну… я накончал… Блядь, Макс, не-е…

– Лёх! – позвала Анька томно, отчего Лёха неловко подпрыгнул, – С кем ты там опять? Обо мне и не вспоминаешь.

– Щ-ща! Ты ч-чо вышла? – казалось, что Лёха то ли растерян, то ли испуган.

– Приходи, а? Уже стемнело. Не видно.

– Мужики п-приедут, – будто в унисон его словам, Анну тут же ослепил свет фар подъезжающего автомобиля, – Не б-бойся. Они н-нежные.

От слов Алексея девушке стало не по себе. Место нелюдимое, даже немного зловещее. Солнце уже село, и на ещё не проснувшуюся от зимней спячки мартовскую землю опустилась унылая, холодная темень. Хрен его знает, откуда этот нежный и голодный Макс вышел, и по какой статье туда, откуда выходил, попал. Чувство самосохранения было сильнее похоти.

– Я не хочу ни с кем. Лёш. Не хочу! Слышишь? – довольно громко произнесла встревоженная Анна, будто ставила ультиматум.

– П-понял. Значит, они не будут. Не б-бойся.

Но то, что ВСЁ они будут, молодая женщина сразу же поняла по лицам тех двоих, которые вышли из подъехавшей машины. Слишком внимательно разглядывали её. Оценивали. Но двое, это не пятеро. Анна попыталась найти плюсы. Убивать её им незачем. Или есть повод? Сопротивляться она не планировала. Лёха едва ли заступится. Заикающийся чувак, на убитой четырке, авторитетом явно не отличался. Но что такого-то? Подумаешь, пара абсолютно незнакомых мужиков. Оба чистые, представительные, с квадратными челюстями и бритыми затылками. По меркам врача-патологоанатома, очень даже симпатичные. Убудет от неё, что ли? Тем более, что после алкоголя секса хотелось ещё неистовее.

Серый. Макс. Но интуитивно Анька выбрала Серого. Было в его взгляде что-то. Детское. Наивное. А вот Макс выглядел, как конченый уголовник. К нему девушку не тянуло. От слова совсем. И это настораживало.

– Что Вы в нём нашли, Аннушка? – добродушно поинтересовался севший с Анькой на заднее сиденье Серый, когда все залезли в Лёхину четырку для согреву, – Роскошная женщина, королева и вдруг… с ЭТИМ. Лёха, он же задрот шелудивый. Ему даже проститутки не дают. Я б такую женщину на руках носил, никому трогать не разрешал, а он Вас НАМ продал, за сала шмоток. Не понимаю я баб. Очень вы, Аннушка, нелогичные и доверчивые.

– Как это продал? – Анна удивлённо уставилась на занервничавшего Лёшку, ожидая объяснений.

– Аньк, ты эт-то… Мне д-деньги нужны. Т-тебе хорошо б-будет. И мне х-хорошо. Зач-чем бе-бесплатно-то?

– Ты же сам сказал, что меня не тронет никто? Если не захочу, – но, если честно, не на шутку взволнованную Бессонову уже мало заботило то, сколько денег поимеет сегодня щуплый нищеброд, благодаря её болезненной распущенности. Брутальный Серый призывно улыбался и уже водил горячей ладонью по острой Анькиной коленке.

Она очнулась на нём, абсолютно голая, бесстыдно истекающая нечаянным наслаждением на кожаное кресло. Крупные ладони Серого лежали на её покрытых испариной ягодицах, а его горячие губы ласкали распалённую грудь. Они были вдвоём. Анька застонала, сотрясаясь от вновь и вновь накатывающего горячими волнами безумства.

– Какая же ты… ненасытная! – мужчина, как мог, притормаживал своё возбуждение, желая подольше насладиться её откровенным и запредельно безбашенным удовольствием от соития. Не так часто попадались Серому такие страстные, и таких красивые партнёрши. Красивые бабы из его реальной жизни довольно посредственно имитировали страсть и бездарно притворялись увлечёнными, желая получить полагающиеся им ништяки. А Анька. Анька отдавалась ему здесь и сейчас, абсолютно бесплатно. Лишь потому, что безумно ЕГО хотела. И ЭТО было нечто прекрасное. И непонятное, – С Максом не ходи! Поняла?

– Ревнуешь? – Аньку согнуло пополам то ли от наслаждения, то ли от боли.

– Не ходи с ним никуда! Скажи, что не пойдёшь!

– Не пойду.

Но про Лёху уговора не было.

–Аньк, п-пойдём. П-погуляем.

– Куда пойдём? Ну, пойдём.

– А с-сюда с-сп-пустимся, а?

– Сюда? А что тут?

– К-какая разница? З-зато не увидит никто. С-спрячемся, Анька? Ото вс-сех?

Они с Лёхой спустилась тогда в одну из заброшенных развилок подземного канализационного коллектора, пока Серый отвлёкся по малой нужде. А следом за ними, парой минут спустя, туда спустился и беспредельщик Макс.

– Макс, мож-жет не надо?

– Сгинь, скотина, – лицо широкоплечего Макса было надёжно скрыто, поэтому разглядеть его выражение Анне никак не удавалось, но она всё равно почувствовала, КАК зверь улыбается. Предвкушая. Облизываясь. Изнывая от охотничьего азарта. Кожей почувствовала, – Чо, курва, поиграем?

– Макс, ну я, накончал, не пали, – от страха Лёха даже перестал заикаться.

– Сгинь.

Сложно сказать, как долго и каким образом издевался бы над ней отморозок, но заражённая Лёхиным испугом Анна развернулась и бросилась в зловонную темноту с дурным криком. То, что кричать нужно громко и звонко, мать научила непослушную девочку ещё в школе. Чья-то крепкая рука схватила Аньку за волосы, но доктор заорала ещё отчаяннее. И тогда насильник резанул её прямо по одежде. Видимо, чтобы заткнуть. Анна протяжно и громко взвизгнула, толком не понимая, почему всю спину, от лопаток до копчика, пронзила неожиданно острая, обжигающая боль. А потом увидела кровь. Свою кровь. То, что оставлять её живой Макс не планировал, стало слишком очевидно.

Обнаруживший, чтоб все трое исчезли, Серый, конечно, всё понял, но остановить возбуждённого урода было сложно.

– Макс, приехал кто-то, поднимись, – крикнул случайный Анькин друг откуда-то сверху.

– Блядь! У меня дело тут, – недовольно пробурчал тяжело сопящий зверь в ответ, грубо наматывая белокурый Анькин локон на кулак, – Сиди здесь, курва. Будешь орать – рот разрежу!

Анне не хотелось вспоминать. Ей хотелось верить, что именно Серый выручил её тогда, отвлекая убийцу и невольно помогая сбежать. Но, возможно, что кто-то действительно приехал, и никто никого не спасал.

– Где шмара? – неистово заорал разочарованный бегством жертвы уголовник, спустя несколько спасительных, давших девушке фору, минут, но проворная, так и не доставшаяся зверю на ужин, «шмара» уже притаилась в одной из труб, за железобетонным блоком. Маленькая Анька легко пролезла в довольно узкое отверстие и забаррикадировала выход собственной курткой. Кровь наверняка текла из её израненной спины, как из свиньи, и жестокому преследователю не составило бы труда найти свою непокорённую жертву по кровавому следу. Обезумевшая от страха молодая женщина в отчаянье поползла по тесной трубе, в кромешной темноте и вонючей сырости, всё глубже и глубже, пока не упёрлась головой в холодную решётку. Тупик. Сердце остановилось. Воспалённые глаза неистово зачесались. Анна заплакала. Вот и всё. Сейчас он найдёт её куртку и поймёт, что она здесь.

Интересно, что ОН сделает? Попытается выкурить? Достаточно поджечь клочок бумаги, и она задохнётся от дыма…

Откуда-то слева забрезжил тусклый свет. В слепой надежде Анна повернула налево, устремляясь к спасительному маячку и довольно скоро оказалась в просторном помещении. Здесь туда-сюда сновали крупные крысы. На зато было окно. И в окно светил фонарь. Анька подняла слабеющую голову к свету и тут же отключилась.

Утром её нашёл сторож. Она попала в больницу с острой потерей крови и переохлаждением. Молодой и серьёзный следователь, долго допрашивал пострадавшую, выясняя обстоятельства происшествия, но ход делу так и не дал. Всё выглядело слишком сомнительно. Сама поехала, сама трахалась, кто такие – не знает, зачем в колодец попёрлась объяснить не могла, а в конце концов вообще запуталась. Был нож или не был? Ударил её кто-то или сама упала? Видеть не видела, знать ничего не знает.

– Как же можно так, гражданочка, с первым встречным? Кроме себя, винить некого. Жаль, что теперь на работу о таких вещах не сообщаем. Врачом работаете. Позор, – подвёл итог следователь и окончательно потерял к беспутной даме интерес.

А потом мать познакомила её с чудо-доктором Яничкиным. Привела прямо в отделение, на смотрины. И вскоре Анна стала и замужней женщиной, и подопытной крысой.