Читать книгу Все люди – животные - магдалина шасть - Страница 3

Участковый терапевт Калинина Инна Степановна засиделась этим неуютным осенним вечером на своём рабочем месте допоздна – оформляла посыльные на инвалидность. Глаза, уставшие весь день смотреть на монитор, жутко чесались. Инна приподняла очки с переносицы, но тут же водрузила их на место. Чесать глаза грязными руками – последнее дело, а мыть руки некогда, надо дело доделать.

Сохранить.

Инна с облегчением кликнула левой кнопкой мыши два раза.

Монитор покрылся противной, полупрозрачной, беловатой плёнкой и слабо завибрировал.

– Блядь! Ёбаная сука! Сука ебучая, уёбищная! А-а-а! – Инна швырнула на рабочий стол очки и принялась жадно тереть уставшие глаза немытыми пальцами, – Блядская программа! Блядское мудачьё! Зависло. Вся работа насмарку, блядь!

Совсем молоденькая участковая медсестра Вика стояла в дверях и смотрела на всегда вежливого и спокойного врача-терапевта с испугом и восхищением.

– Инна Степановна? Я, наверное, не вовремя, – произнесла она робко, переминаясь с ноги на ногу, – У меня просто дело к Вам.

– Ой, Викуля! И давно ты тут стоишь? – близоруко прищурилась Инна, шаря по столу в поисках улетевших чёрт знает куда очков. Неудобно получилось – девчонка наверняка её подзаборный мат услышала, – Я тут, это, посыльные писала, а оно…

– Зависло, – дружелюбно закивала кучерявой головой Вика.

– Ага.

Сорокалетняя Инна относилась к Вику, как к дочери. Бог почему-то до сих пор не дал ей детей, а беременеть после сорока она и сама опасалась. Да и не от кого было, если честно. После недавнего развода с хамом, мудаком и тираном смотреть на мужиков не хотелось.

Бывший Иннин муж работал психиатром, и этим всё сказано. Не то, чтобы все врачи-психиатры конченые мудилы, но профессиональная деформация конкретно этого доктора выходила за рамки всех социально приемлемых норм человеческого поведения. Он отчитывал жену за каждую копейку, регулярно проверял телефон и запрещал общаться с людьми, которых считал недостойными. К слову, недостойными он считал всех Инниных родных и друзей. А ещё проводил над Инной свои психологические опыты.

Да, так живут многие, но…

Однажды Инна просто не вернулась домой и уехала к маме, оставив второй половинке квартиру и всё имущество. Объяснить этот свой поступок она могла только одним словом «устала», ведь её «золотой» муж не пил, не бил, и никогда не ходил налево.

С разделом имущества она, конечно, подсуетилась. Чуть позже. Судились года два. Столько говна о себе, как о женщине, хозяйке и работнице, она не слышала за всю свою жизнь.

– Инна Степановна, помните у нас на участке лежачий больной Польских? Роман, кажется, – начала свой рассказ Вика, взволнованно облизывая пухлые губы. Судя по выражению её лица, сказать ей хотелось что-то действительно важное.

Одна из ламп дневного света над Викиной головой погасла и прекратила гудеть. В кабинете стало тихо и по-осеннему уныло.

– Помню, конечно, – приподняла левую бровь доктор, не понимая, к чему клонит Вика. Видимо, сердобольная девчонка опять что-то там себе надумала. Дитё совсем, хочет весь мир от скверны очистить, наивная.

– Так вот. Романа Польских жена избивает и голодом морит, – выплеснула, наконец, терзающую её информацию, медсестра, – Это сто процентов! Я давно за ними наблюдаю.

Так Инна и знала. Нет бы домой идти, поужинать и книжку хорошую почитать, Вика об обречённом больном беспокоится. А их на участке Калининой много. Если так о каждом душу рвать, то и души не хватит. Врач-терапевт многое в своей жизни повидала.

– Плохо, конечно, но мы-то что сделаем? – честно говоря, меньше всего Инне Степановне хотелось говорить сейчас о Польских. Это, наверное, единственная семья, которая никогда и ничего от неё не требовала. Супруга Польских, тихая, какая-то зашуганная женщина, ещё молодая, но с погасшим, утомлённым взглядом, никогда не писала жалоб и была довольна всем, что давало ей государство.

– Как что? Инна Степановна, – разочарованно протянула Вика, встряхнув русыми кудряшками, – Нужно проявить нашу гражданскую позицию. Она же над немощным человеком издевается! Над тем, кто слабее.

– Вика. Чем ты свои слова докажешь, а? Доказательства есть? Да и не твоё это дело, дорогая, – Инна разозлилась, – Относительно молодой мужчина, сильный, крупный, здоровый, в одночасье стал инвалидом, перспектив на выздоровление у него нет, уже пять лет он прикован к постели, мучает привязанную к нему жену. Ну, и сам, наверное, мучается, но уже никому не скажет. Я вообще в таких случаях за эвтаназию, – выпалила доктор, выключая компьютер и всем своим видом показывая, что разговаривать больше не хочет, – Я домой собираюсь, и ты иди.

– Эвтаназия?! – Вика даже взвизгнула от возмущения, – Как Вы можете так? Это же ЧЕЛОВЕК! Человек, понимаете? Даже собаку больную жалко, и кошку. А Вы предлагаете инвалидов убивать?!

– Вика, не надо категорично. Иди домой и чая с ромашкой попей. А ещё лучше пустырника. Ты какая-то возбуждённая сегодня.

– Я Вас уважаю, конечно, Инна Степановна, но Вы не правы. Вы очень неправы! – на Вику было жалко смотреть.

– Вик, да ты что, плачешь, что ли? Успокойся. Завтра вместе к Польских сходим. Успокойся, говорю! – Инна уже жалела, что так резко Вику осадила. Зачем она про эвтаназию ляпнула? Нет у них в стране никакой эвтаназии, – Хватит, Викулька. Ну, ты чего?

Медсестра коротко всхлипнула, тут же горько разрыдалась и вылетела из кабинета пулей.

Инна Степановна задумчиво подошла к шкафу с одеждой. Что это за поколение такое: чуть что, сразу в слёзы, категоричные, непримиримые? Все сплошь на антидепрессантах и по психологам ходят? В её время было иначе: мать ремня дала – вот и весь психолог. А отец подзатыльник отвесил – вот и все антидепрессанты. Человек. Ишь. Конечно, человек. Слова нынешнему поколению не скажи – сразу в обиду, в истерику.

И она, Инна Степановна Калинина, человек и тоже имеет право на своё мнение, отдых и кружку молока с мёдом перед сном. Во второй половине дня у неё жутко саднило горло.

На улице было сыро и пахло гнилыми листьями. Женщина жадно втянула в себя ароматный осенний воздух, наслаждаясь его терпкими, концентрированными запахами. Тело пронзили тысячи остреньких мурашек. Хорошо! Свежо, тихо. Вот, так живёшь и не замечаешь ничего вокруг. Работа, дом. Дом, работа. Надо на выходные в лес смотаться – Чаки будет рад. Рыжий спаниель давно заждался хозяйку, милый мальчик. С появлением пёсика жизнь разведёнки Инны стала совсем другой. Назвать симпатичную собачку именем куклы-убийцы из одноимённого фильма было странной, но революционной идеей. Калинина улыбнулась.

Она подошла к своей старенькой Kia и открыла дверь. Надо было Вику подвезти, а то ходит по дворам в темноте, мало ли. О Польских беспокоится. Что там, с этими Польскими? Надо к их странной семейке присмотреться.