Читать книгу Чёрная Тишина - Макс Архандеев - Страница 8

За несколько часов могло показаться, что у оборотня есть остатки чести и доблести, но при первой же возможности он поступил, как любая другая сказочная тварь: плюнул в лицо, предлагающее ему достойную смерть, и убежал в лес спасать свою шкуру.

Лес был обычный, даже довольно редкий, и случись эта погоня днём, Иван без проблем смог бы подстрелить волка. Но сейчас, в темноте, задыхающийся от погони Иван не может ни увидеть, ни услышать его. Хотя…

Дело, конечно, ни в какой не в темноте. Рассуждая здраво и размеренно, Иван мог бы сплести несложное колдовство и быстро выследить оборотня. Дело в упомянутых чувствах чести и доблести, которые с самого детства были взращены в Иване и теперь мешали ему нормально жить.

Весь ОПР теперь будет смеяться над ним. Они и так недолюбливали его, равно как и он их, но в последнее время благодаря старшему напарнику – Нанайцу – отношения с коллективом и начальством понемногу налаживались. Хотя Нанаец никогда не упускал возможности посмеяться над ошибками Ивана. Ему будет достаточно доложить руководству: Иван освободил преступника, тот плюнул ему в лицо и убежал в лес. Собственно, так всё и было.

Пока Иван, держась за голову, хаотично крутил ей во все стороны, пытаясь найти хоть какой‑то след, задыхающийся после пары тёмного пива немолодой Нанаец догнал его.

– Куда ты?!

– Надо поймать его!

– Да чёрт… – задыхался Нанаец, – чёрт с ним! Гляди!

И только сейчас в протянутой руке Иван увидел и услышал исправно работающий прибор – Теневую Астролябию. По сравнению с тем, когда они проверяли оборотня, она вела себя совершенно иначе. Чёткие действия шестерёнок, сопровождаемые звуковыми и цветовыми сигналами, исправно работали, выполняя свою единственную задачу – указывали направление.

– А что с оборотнем?

– Да, чёрт с ним с волком! Мы здесь для этого!

Нанаец потряс в руках Теневую Астролябию, пытаясь таким образом придать убедительности своим словам и вытолкнуть из головы Ивана никому не нужное противостояние с магическими созданиями.

Через несколько минут умеренного бега, который был ещё по силам старому Нанайцу, они вышли из леса к тому месту, куда привёл их прибор – старому стекольному заводу, который при свете луны казался пристанищем жутких страшных тварей.

Когда двое агентов ОПР подошли к сломанным воротам, у них не оставалось никаких сомнений в том, что каждый из них замечал, но не озвучивал. Переглянувшись, они достали свои заговорённые пистолеты с волшебными пулями и со всех ног бросились на территорию завода, оставив за своими спинами тревожащие их отпечатки огромных волчьих лап.

Астролябия вела их туда же, куда и следы – вверх по ржавой металлической лестнице. К старой металлической двери, за ручку которой схватился Иван, как только её увидел. Нанаец вдруг придавил дверь ладонью, налегая на неё всем своим весом. Удивлённый Иван наткнулся на суровый взгляд обычно улыбчивого и дружелюбного напарника.

– Не лезь на рожон! – холодно приказал ему старший товарищ.

– Я понял! Понял!

Иван дёргает за дверную ручку, но Нанаец крепко прижимает дверь.

– Я не буду, как остальные, бросаться за тобой. Хочешь умереть – твоё дело. Меня в это не впутывай. Приказы отдаю я. Не забыл?

– Не забыл, – низко ответил Иван, само собой выпячивая челюсть вперёд.

Шок от картины, открывшейся за дверью, заставил их обоих задуматься на несколько секунд, за которые они потеряли своё преимущество в неожиданности.

Ближе всего к ним, на мосту, головой в луже крови лежала женщина. Дальше недалеко от неё тело мужчины, так же в луже крови. Дальше на полу, весь в крови и порезах, в редких конвульсиях бьётся оборотень. В конце моста…

– Это…

Женский силуэт в чёрном платье.

– Она?

Лицо сокрыто длинными чёрными волосами, но повёрнутая через плечо голова источает зловещую улыбку, по которой можно догадаться, что она смотрит прямо на них.

– Это не она, – говорит Нанаец в тот момент, когда вспышка чёрного тумана позади них раскрывает чёрный женский силуэт, секунду назад стоявший на другом конце моста. – Проверь людей. Если можешь – спаси.

Длинные чёрные ногти медленно тянуться к их шеям. Ей некуда спешить. От неё ещё никто не уходил.

– А она?

– Я разберусь.

– Но…

– Ты про меня не всё знаешь, – ухмыляется Нанаец.

Иван так и не понял, что произошло. Нанаец развернулся с невероятной скоростью, вытянув перед собой ладонь, а женщина в чёрном вылетела, снеся железную дверь, в которую они совсем недавно прошли. Нанаец тут же закрывает дверь, хотя все понимают, что это задержит её не больше чем на секунду.

– Выполнять!

Бросаясь по мосту, Иван чётко понимает, то, о чём давно догадывался, но боялся высказать вслух, клеймя себя ещё большим ненавистником всего волшебного. Его напарник далеко не простой человек. Ведь вокруг него красными огнями разгорается силуэт огромного медведя, вступающий в схватку с острыми как бритва молниеносными когтями женщины в чёрном. Видя, что Нанаец всеми силами пытается не пропустить женщину на мост, Иван спешит к людям.

Мужчина мёртв – понятно сразу. Толстые порезы на шее подарок от Пиковой Дамы.

Женщина – без сознания. Пульс есть. Кровь из сломанного носа. Других ран не видно.

Оборотень. Всё тело в незаживающих порезах. От женщины в чёрном? Корчится, словно его поливают святой водой, но встать не может, будто что‑то придавливает его к земле. Вокруг него диковинные символы, непохожие ни на что. Глаза смотрят прямо на Ивана.

– Ре… бё… – выдавливает из себя ликантроп.

Ребёнок! В конце моста, на смотровой площадке стоит ребёнок. Боясь пошевелиться, он как статуя испуганными глазами смотрит прямо на Ивана. Вокруг ребёнка те же знаки, что и вокруг оборотня.

Подскочив к ребёнку, Иван трясёт его за плечи. Ребёнок в шоке. Несколько мгновений он никак не реагирует, пытаясь осилить происходящее, а потом теряет сознание. Иван оглядывается в поисках путей отступления. Их нет.

– Дозна… ватель! – кричит оборотень. – Убей!

Его последнее слово тает в захлёбывающемся от крови горле.

Женщина и ребёнок. Нужно вытаскивать их. Внизу под ними горы битого стекла. Мост заканчивается дамой, с которой и в обычном состоянии было бы невероятно сложно договориться.

Только сейчас Иван замечает мирно стоящее в сторонке окно, с нарисованным на ней колдовством. Достав заговорённый пистолет, он нацеливается в силуэт женщины, нарисованный детской рукой на треснутом окне.

Тёмное пятно со скоростью света появляется на пути пули, которая отскакивает от оборотня. Оборотень, который только что умирал, стоял между Иваном и детским колдовством на стекле, целый и невредимый. Его раны затянулись, а шкура приобрела тёмно‑синий оттенок.

Иван понял, что ещё минуту назад, глядя на эту волчью морду, видел на ней человеческие глаза. Сейчас же это были не человеческие, не звериные глаза. Сейчас с морды оборотня, на которой застыла такая же безумная улыбка, как и у женщины в чёрном, на Ивана смотрели глаза, в каждом из которых было несколько зрачков. Зрачки плавали и перетекали по вытянутой радужке, изучая окружение и лишь иногда останавливаясь на Иване.

Иван делает выстрел. Ещё. Он стреляет и стреляет волшебными пулями из заговорённого пистолета по оборотню. Но это ничего не меняет. Пистолет щёлкает, оставляя пары безумных зрачков таращиться в стороны.

– Они заражены! – кричит Иван Нанайцу и бросает на него взгляд: как он там?

Тяжело. Схватка с любым зазеркальщиком и так не из лёгких, а тут ещё и эта зараза. Женщина в чёрном, которая, видимо, решила пробиться сквозь защитную оболочку в форме медведя, пытается дотянуться до Нанайца своими длинными и острыми как бритва когтями, но призрачный хранитель сдерживает её. Пока.

– Так‑то… – кряхтит Нанаец, схватившись руками за пустоту, а огромный медведь вокруг него рычит, повторяя его усилия. – Понятно…

Волк делает шаг вперёд. Времени на раздумья нет.

Иван оглядывает горы стекла под ногами, пытаясь оценить: допрыгнет или нет? Других вариантов всё равно нет. Противостоять заражённому оборотню нечем. Нанаец долго не продержится. Женщина ещё жива, но она посреди моста и до неё не добраться.

Схватив ребёнка за куртку и подтянув к себе, Иван вскакивает на ноги. Прижимая его как родного, он разворачивается и, делая несколько больших шагов, что есть силы отталкивается от перил смотрового мостика, придуманного непонятно кем и непонятно для чего.

Он сразу понимает, что не получилось. Он не допрыгнет. Даже и близко не достаёт до суши. Перехватывая дыхание, он машет ногами в воздухе, пытаясь оттолкнуться от него, но неизбежно приближается к поверхности океана, состоящего из острых осколков битого стекла.

Ивану удаётся перебороть свой страх и приземлиться ровно на обе ноги, утонувшие по колено в океане. Боли он не чувствует. Сначала. До суши ещё примерно столько же сколько он пролетел от моста. Ребёнок мирно спит на руках, не подозревая, что находится в смертельной опасности.

Сквозь слёзы, боль и крик, вырывающийся из самого естества Ивана, он делает первый шаг. Нога вскипает, словно погружённая в раскалённое масло. Иван знает, что делать. Нельзя останавливаться. Если дать боли сожрать себя, то не сможешь сделать ни одного шага. Он тут же делает ещё один. Затем ещё.

Ноги словно горят. Кровавый след тянется за Иваном, который перевалил за порог боли доступной человеку. Боль поселилась в его мозгу и выживает оттуда всё, раскаляя его и взывая к древним животным инстинктам, которые он так презирает. Его выпученные слезящиеся глаза смотрят на лицо невинного ребёнка, которого он пытается спасти. Должен спасти!

Иван молится о том, чтобы на его костях осталось достаточно мяса, чтобы передвигать ноги, с остальным он справится позже.

Надежда умирает, когда перед ними посреди океана приземляется огромный оборотень с безумными, стреляющими во все стороны, зрачками. Не замечая режущих его осколков, он направляется к Ивану продолжая скалить зубастую пасть в безумной улыбке. Готовясь к удару, который покончит с болью, съёжившийся Иван смотрит, как волк медленно заносит над ним лапу с острыми когтями.

В последний момент всё меняется. Что‑то происходит. Безумное существо без капли рассудка в глазах замирает. Оно начинает вращать головой по сторонам. Словно пытается откликнуться на чей‑то зов. В приступе злости оборотень бьёт лапами по осколкам, но только больше взвывает.

В свете луны, просачивающемся сквозь грязные окна, Иван замечает, что необычные глаза заражённого неизвестной болезнью магического существа кровоточат.

– Это стекло! – кричит Иван Нанайцу. – Они боятся стекла!

– Она из Зазеркалья! – сквозь стиснутые зубы отвечает сражающийся Нанаец. – Она сделана из стекла!

– Просто попробуй!

Оборотень начинает метаться из стороны в сторону. Он жалобно скулит, пытаясь закрыть от смеющихся осколков свои бегающие по роговице зрачки.

Иван слышит за собой всплеск океана из стекла. Вдалеке он видит, как дух медведя держит в пасти женщину в чёрном и, окуная свою морду в стекло, трясет ею из стороны в сторону. Являясь духом, призванным в наш мир Нанайцем, медведь может воздействовать лишь с немногими объектами в нашем мире. Стекло, естественно, в их счёт не входит.

Женщина в чёрном начинает пронзительно кричать. От её вопля сводит уши и непроизвольно искривляется лицо, но…

Стекло работает. Оно реагирует на призрака Зазеркалья ещё более явно чем на оборотня. Барахтаясь руками и ногами в этом океане, женщина, что обычно двигается со скоростью ветра, разбрасывает вокруг себя брызги‑осколки и порождает целые волны.

В какой‑то момент Иван замечает, что волны действительно на мгновения становятся жидкостью. Стекло вокруг королевы Зазеркалья начинает плавиться, превращая разноцветные осколки в раскалённую жидкость, площадь которой всё увеличиваясь в размерах, приближаясь к Ивану с ребёнком на руках.

Уже разворачиваясь и готовясь продолжить свой путь на сушу, Иван обнаруживает перед собой оборотня. Тот уже не воет. Стекольные осколки, до этого не наносящие ему вреда, теперь ранят его тело, оставляя кровавые следы. Зрачки приобрели привычную форму и снова выглядели как обычные человеческие глаза. Даже его шкура потускнела, став по обыденному серой. Медленно положив огромные лапы на плечи опешившего Ивана, оборотень поднимает его над океаном, который своими раскалёнными волнами уже достигает его.

– Скажи ей, – устало говорит оборотень, – что, наверное, я любил её.

Он усмехается, отводя взгляд в сторону, и поправляет себя:

– Только «наверное» не говори.

С этими словами он отбрасывает Ивана вместе с ребёнком прочь из раскалённого океана переливающегося зелёными, коричневыми и прозрачными пятнами. Немного пригнувшись, волк, не спеша расправляется, высоко задирая морду, и воет так, что заглушает даже крики Пиковой Дамы. Одним прыжком волк бросается в самый эпицентр событий, вгрызаясь сквозь раскалённое стекло в, казалось бы, бессмертное тело чёрного призрака.

Волны моментально поглощают всю площадку, так что не остается ни одного целого кусочка стекла, превращаясь в единый организм, начинают кружить вокруг волка, сжимающего в своей пасти умирающего призрака. Зелёные волны нахлестывают на прозрачные и, смешиваясь с коричневыми, плавят кожу оборотня, тут же испаряя её.

– Иван! Беги Иван! – кричит ему с моста Нанаец.

Пульсируя, волны движутся к эпицентру, и с каждой секундой на них появляется всё больше ряби, похожей на ту, какая бывает на воде во время дождя.

Иван, вынесенный на берег невиданной предсмертной щедростью, смотрит на свои окровавленные ноги. Ему даже кажется, что он видит собственную окровавленную кость. Уж больно она гладкая среди этого красного месива. Он уже никуда не пойдёт. Притягивая к себе спящего ребёнка, Иван накрывает его своим телом.

Когда он последний раз оглядывается, океан полностью формирует шар посреди цеха, сквозь рябящую поверхность которого ещё можно различить белые кости, оставшиеся от оборотня на фоне чёрного силуэта женщины в чёрном.

Нанаец отозвал свой дух, и сейчас медведь бережно ложится на женщину, остававшуюся всё это время на мосту. Он намерен защитить её, точно так же как Иван ребёнка – собственным телом.

За секунду до вспышки, озаряющей глаза, словно отбеливателем выжигающем всё на своем пути Иван, видит на лице Нанайца небольшую ухмылку – признак его душевного спокойствия.