Читать книгу Непристойные истории. Рассказы про секс - Макс Байкалов - Страница 3

– Есть такое негласное правило пяти свиданий, – Макс Доломанов откинулся на стуле, пристально посмотрел на собеседницу, словно решая, достойна ли она того тайного мужского знания, которое он собрался ей поведать. – У нас же с тобой откровенный разговор?

– Ну, конечно, – улыбка девушки была само очарование.

Макс в ответ удовлетворенно кивнул.

– Так вот, каждый мужчина, начиная встречаться с девушкой, прикидывает в уме, сколько времени и сил он готов потратить, чтобы затащить ее в постель.

– Так уж и каждый? – Юленька была невозмутима.

Прочитать легкую иронию в ее голосе смог бы только настоящий знаток девичьих душ. Доломанов таковым без сомнения являлся. Он широко и открыто улыбнулся.

– Поправочка: каждый настоящий мужчина, – сказал он с упором на слове «настоящий». – Тряпку можно водить на поводке сколь угодно долго. Но нас же интересуют только настоящие мужчины, правда?

Пришла очередь кивнуть девушке. Мол, да, только такие и интересуют.

– А такой, если не добьется своего, просто пожмет плечами, развернется и уйдет. Ходить, как ослик за морковкой на веревочке, он не станет.

Юленька слушала доломановские разглагольствования с интересом, чуть склонив прекрасную головку.

– Так вот, мы – настоящие мужчины, – в тоне Доломанова было ровно столько иронии, чтобы фраза не звучала глупо, – обычно даем девушке пять свиданий. Если в течение этого срока отношения не перешли в горизонтальную плоскость, то это значит одно из двух. Либо девушка тебя банально не хочет. Либо сознательно трахает мозг.

Доломанов прервался, позволяя официанту поставить на стол тарелки со стейком. Запах жареного мяса защекотал ноздри, впрыснув в кровь настоящего мужчины, и без того насыщенную тестостероном, дополнительную дозу половых гормонов.

– И что, если девушка настоящему мужчине за пять свиданий так и не даст, он ее бросит? Точно-точно? Даже если она ему действительно очень нравится?

В тоне Юленьки по-прежнему явственно слышались сомнения.

Доломанов разрезал ароматный дымящийся кусок филе филе-миньон и теперь внимательно смотрел, как на срезе алеет кровь. Выдерживал паузу. Он не был идиотом и не собирался выкладывать девушке, даже такой смышленой и понимающей, как Юленька, что на самом деле думал по этому поводу.

А думал он вот что. Мужчине нужна женщина. Ни в коем случае не эта вот непременно Юленька, Машенька или Дашенька – допустить это и означало ступить на скользкий путь, ведущий от настоящего мужчины к тряпке и подкаблучнику. Одна и та же энергия – Доломанов был уверен – проявляется в мире через абсолютно разных женщин. Через брюнеток и блондинок, толстых и худых, сучек и покладистых. Одна и та же Великая Женственность лучится из их глаз, обнимает и ласкает мужчин, увлажняя своим сладким соком зачерствевшие мужские сердца.

Доломанов хотел наслаждаться этим бесценным даром всеблагого пространства. По крайней мере до тех пор, пока не решит уйти в монахи или открыть, как прочие, совместное предприятие со странноватой организационно-правовой формой «законный брак». А значит, нужно было просто искать доступные источники этой энергии, а не торчать как идиот с букетом и трубадурами перед закрытыми дверями в надежде, что когда-нибудь впустят.

Но объяснять все это Юленьке Доломанов не стал. А вместо этого напустил на себя многоумный вид.

– Понимаете, девушка. У мужчины просто нет выбора в этой ситуации. Потому что если я хочу девушку, а она меня не хочет, то ничего хорошего из этого не выйдет. Зачем мучиться самому и мучить другого?

– Могла бы поспорить, – взгляд Юленьки продолжал дразнить Доломанова, щекотать его основной инстинкт. – Многие девушки получают удовольствие как раз от того, что мучаются сами и мучают мужчин. Но, во-первых, я не такая. Во-вторых, ты мужчина, твои и правила. Поэтому давай-ка лучше приступим к стейку!

– Вы не только красивы, но и мудры не по годам, – Доломанов улыбнулся своей чеширской улыбкой и подлил Юленьке вина.

– И, кстати, – нож в изящной ручке с аккуратными ухоженными ноготками на мгновение перестал резать мясо. – Я услышала, что ты хотел донести. Но сегодня же у нас только третье свидание, да?

С НЕВЫСОКОЙ, изящной, похожей на точеную куколку Юленькой Доломанов впервые встретился неделю назад. Первое ознакомительное свидание прошло, по обыкновению, за чашечкой кофе и было целиком посвящено всматриванию и вслушиванию в свои ощущения. Зацепит ли? Возникнет ли то сладостное ощущение внизу живота, по которому Доломанов понимал: с этой будет интересно. А потому на нее стоит тратить свое время, силы и деньги.

Юленька зацепила. И зацепила крепко. Стоило Доломанову увидеть девушку, поболтать минут пять, как сознание, до того предельно ясное, будто ловило легкую, такую приятную измененочку. Кровь быстрее бежала по венам. Хотелось шутить, дурачиться, носить девушку на руках, периодически произнося многословные комплименты.

Именно так действует на мужчину опытная, вошедшая в силу, готовая к совокуплению самка.

Юленьки хотелось добиваться. Убалтывать, поить легкими и не очень алкогольными напитками, дарить подарки и оказывать иные знаки внимания, выгуливать и совершать все те прочие ритуальные глупости, которые требуются, чтобы она, наконец, позволила расстегнуть молнию платья и уложить себя в постель.

Ох уж эти платья! Платья были фишкой Юленьки. Разные по цвету и рисунку, но непременно подчеркивающие достоинства фигуры. Чуть выше колена, легкие, облегающие, не намекающие даже, а, как на хорошей витрине, выставляющие напоказ прекрасное Юленькино тело.

Сложена наша красотка была безупречно. В ней самым оптимальным образом сочетались хрупкость и сила, эфемерность и телесность. Тонкая, гибкая в талии, но с сильными женственными бедрами. Аккуратная грудь женственно округляется под тканью. Номер два был размер Юленькиной груди. И насколько количественно эта цифра ее исчерпывала, настолько же была бессильна описать качественно. Если бы Доломанова спросили, какая была грудь у Юленьки, то он ответил бы: такая, как надо.

Это определение касалось и остальных частей ее здорового молодого тела: стройных ножек, изящных ступней, которые озорно выглядывали из открытых летних туфель на каблучке, гибкой талии, красивых ухоженных кистей рук с натуральными ногтями, статной осанки и тонкой лебединой шеи.

И только когда дело доходило до лица, эта безупречная соразмерность куда-то улетучивалась. Носик у Юленьки был немного с горбинкой, губки – чуть тоньше, чем хотелось бы. Но самым удивительным творением матушки-природы были Юленькины ушки. С неестественно большими мочками, странного рисунка, они казались ушками эльфийской принцессы.

Менее искушенному ценителю они могли бы показаться даже некрасивыми. Но только не Доломанову. Он находил эту Юленькину особенность необыкновенно возбуждающей. Настоящая красота, которая цепляет надолго, а не отмечается походя холодным рассудком, никогда не бывает идеально правильной. Обязательно должно быть какое-то отступление от канонов, какая-то несоразмерность. Именно это и делает женщину по-настоящему неотразимой. А стало быть, и опасной.

Удивительно, но, похоже, это осознавала и сама Юленька. Считала свои неправильные ушки не недостатком, а достоинством. Иначе как еще объяснить тот факт, что она их не прятала, а напротив, всячески подчеркивала, выставляла напоказ. Вот и сегодня, на третьем их свидании, волосы ее были собраны в хвост. Пожертвовала сучка толикой своей женственности, прибрав роскошную русую гриву. Но взяла другим – изящной шеей, царственным поворотом головы, роскошными эльфийскими ушками с неправильным рисунком и неестественно длинными мочками.

Умна была девушка Юля Вахрушева тем особым женским умом, который, по большому счету, и не ум никакой, а лишь отточенный столетиями безупречный женский инстинкт. А потому не прогадала. Лишь только увидел ее сегодня Доломанов выпархивающей из такси в своем легком облегающем платье, увидел всю сразу – ножки, талия, шея, ушки, – как сразу ясность сознания заволокло гормональным маревом, сладко заныло внизу живота.

ТРЕТЬЕ свидание увлекло, закружило.

После ресторана со стейками переместились в какой-то вестерн-бар. Официанточки в нем были одеты в белые блузочки и короткие красные юбки. У многих из них топорщились, дразнили мужское воображение упругие косички. На специальном подиуме, вмонтированном прямо в кирпичную стену, брутально возвышался настоящий, побитый дорогами, видавший виды «Харлей».

Сели у стойки. Доломанов куражил, виски заказывал только односолодовый. Грация в легком платьице с легкостью держала взятый Доломановым темп. Казалось, она совсем не пьянела.

– Макс, а вот скажи мне… – Юленька тянется к Доломанову, струится к нему по барной стойке. Талия ее изогнута, ткань платья на бедре и на прекрасной Юленькиной заднице натянулась. Аккуратные ноготки выстукивают по поверхности какой-то незамысловатый мотивчик. Взгляд прямой, глаза в глаза.

– Тебе не кажется, что девушка, которая быстро дает парню. Которой не нужно добиваться, за которой не нужно долго ухаживать. Она… Как бы это помягче выразиться… Дешевка.

«Вот же не дают ей покоя эти пять свиданий!» – проносится в мозгу у Доломанова. Он уже не раз мысленно отругал себя за свой длинный язык. За то, что расслабился, позволил себе сболтнуть лишнего.

– Нет, Юля. Мне так не кажется, – Доломанов поднимает бокал на уровень глаз. Видит Юленьку через янтарную призму. И в этом ракурсе она по-прежнему остается прекрасной.

– Есть такое выражение «набивать цену». Это то, чем занимается девушка, которая сознательно – подчеркиваю, сознательно! – динамит мужчину. Затягивает переход естественно развивающихся отношений в постель. Набивает цену – значит, устанавливает цену. Да, более высокую. Но все же цену. Она рассматривает эту прекрасную маленькую сумасшедшую штучку у себя между ног как товар. И неважно, что она хочет взамен: шубку, красненькую машинку или статус, штамп в паспорте.

– Мне кажется, ты не прав. Не назначает цену, а просто высоко себя ценит. Это не одно и то же, – Юленька серьезна и проницательна, как препод на экзамене по психологии. Умная сучка, не отнять!

– Оценивает, назначает цену… Все это слова. Женственность – это дар. Естественный ход вещей – это когда женщина дарит себя, свое тепло, свою энергию выбранному ею мужчине. А мужчина приносит ей свои мужские дары – уверенность, защиту, ту же материальную обеспеченность. Как только мы начинаем торговаться, мы превращаем дары в товар. И это самое поганое, что может случиться в отношениях. Ввести меру оценки для вещей, которые оценке не поддаются. Коммерциализировать чувства.

По Юленькиным глазам Доломанов видит, что он ее не убедил. Юленька на секунду ушла в свои мысли, но тут же стряхнула оцепенение.

– А знаешь что. Мне надоело просто бухать за стойкой. Поедем-ка в клуб!

Доломанов клубное убивание времени не любил. Да и программа его пребывания в клубе была всегда одинаковой: сесть у стойки, заказать вискарь или кайпиринью. Медленно накачиваться алкоголем, глядя на танцующих телочек. Дойти до кондиции, потом встать и свалить. И даже в таком формате посещал клубы Доломанов все реже и реже. Но сейчас ехать было необходимо. Девушку надо было догулять. К главному девушка была еще не готова.

Клуб по местному обыкновению располагался на большом дебаркадере, мерно покачивающемся на водах протекавшей через городок величественной северной реки. Но, несмотря на это, заведение было вполне уютным, с хорошо продуманным внутренним пространством.

– Привет! Привет! – Юленька заблистала, как только вошли внутрь, засверкала улыбками. Ее здесь явно знали все – от бармена до последнего юного дрочера в дальнем темном углу. Да и неудивительно – девушка она была яркая, сексуальная. А городок не очень большой. Местных красоток ночные тусовщики знали наперечет.

Доломанов то и дело ловил на себе взгляды: завистливые, порой даже откровенно злые – мужские и заинтересованные женские. Местным кумушкам не терпелось узнать, что это за нездешний мужик выгуливает сегодня эту сучку Юлю. Может, это новый перспективный спонсор?

Доломанов заказал выпить. Сначала держался рядом со своей красавицей, пытался не отставать. Но быстро устал от всех этих фальшивых объятий, искусственных чмоки-чмоки, от недобрых хищных взглядов в полумраке. Шепнув Юленьке: «Ты веселись тут, а я посижу побухаю», – устроился за барной стойкой. Принялся изучать местный контингент. Но и это занятие Максу быстро наскучило. Контингент был настолько стандартным для провинциальных российских городков, что вызывал зевоту. А потому достаточно быстро он слез с высокого барного стула, отправился бродить в поисках нового убежища.

СОЛНЦЕ светит Доломанову прямо в лоб. Низкое яркое ночное северное солнце. И не один раз светит, а дважды – еще и отражаясь от мерно колышущейся воды.

В центре города, где находится офис Доломанова, река быстрая и стремительная. Здесь же русло расширяется, от берега до берега ширь и простор. И вода здесь медленная и тягучая, будто густеет, становится похожей на ртуть. Холодная ночная вода северной реки, освещенная северным ночным солнцем.

Доломанов сжимает в руке тумблер с виски. Чистым, конечно, безо льда – это же варварство, разбавлять талой водой ароматнейший сингл молт, портить вкус. Он развалился в мягком кресле, ноги вытянул, сложил на перила дебаркадера. Таких открытых площадок несколько по всему клубу, но в этот час они почти пусты – народ накачивается алкоголем, двигает и трясет своими телами в такт ритмичной музыке. Парни снимают девиц. Девицы охотятся на престижных завидных мужчин, коих хотя и не так много сегодня в клубе, но все же есть. За ними выстраивается шлейф ароматов духов смешанных с феромонами, ноготки хищно алеют в полумраке, их рабочие плоскости, кажется, сочатся ядом.

Доломанову все это решительно неинтересно. Его вдруг охватывает необыкновенный покой и нега. Он не хочет заходить внутрь, не хочет никуда двигаться. И даже прикатывать свою сегодняшнюю самку, подпаивать, готовить к желанному совокуплению у него вдруг пропадает желание. Ему и так хорошо – одному. Хотя он не один – он един и с величественной северной рекой, и с этим северным солнцем, что в три часа ночи светит ему прямо в лоб, и с игривыми отблесками, которые проецирует на борта дебаркадера мерно колышущаяся вода. Доломанов един со Вселенной. И ему этого вполне достаточно – чего можно желать еще?

– Так и думала, что ты залип. Фантастическая картина, не правда ли?

Юленька неслышно подкрадывается, с кошачьей грацией опускается Максу на колени, обвивает шею. Смотрит пристально в глаза. Почувствовала, сучка, каким-то своим женским чутьем, что власть ее над мужчиной ослабла. Что выскользнул он из ее хищных коготков в какую-то другую реальность, где Юленьки нет, где ее чары не действуют. И поспешила исправить ситуацию.

Изящная головка склоняется к уху Доломанова. Горячее дыхание, волосы щекочут лицо. И шепот – безупречно просчитанный. Такому позавидует и актриса, пару десятков лет озвучивающая фильмы про роковых красоток:

– Может, сбежим отсюда? Ты говорил, у тебя дома есть хороший вискарь?

ДОЛОМАНОВ слышит, как где-то поет петух. И хотя съемная его квартирка находится во вполне себе многоэтажном доме, неподалеку, как у нас часто бывает, расположены остатки частного сектора. Обычно петухи не досаждают Доломанову, не слышит он петухов, поскольку спит глубоким сном в это время – сколько там на часах? Четыре? Пять? Но только не сегодня.

Сегодня в этот час у Доломанова на коленях сидит голенькая девушка Юля. Точнее, голенькая она только наполовину. Платьице легкое, почти невесомое расстегнуто и спущено на тонкую Юленькину талию. Так что на расстоянии менее полуметра от глаз Доломанова находится великолепная Юленькина грудь. Ах, хороша грудь у девушки Юли Вахрушевой, менеджера по продажам какого-то небольшого туристического агентства в старинном северном русском городке! Аккуратная, упругая, сосочки некрупные изящные по-боевому торчат.

Юленька заразительно смеется, откидывает на плечо распущенные уже к тому моменту волосы. Наклоняет голову, так, чтобы видно было Доломанову открывшуюся изящную шейку. И самое главное, чтобы восхитительное эльфийское ушко видел. Чтобы сполна мог насладиться. А потом вдруг привстает. Приближает свое лицо к лицу мужчины. Губы к губам. Светло-русые ее волосы накрывают уже обоих, струятся по плечам Доломанова. Дразнят его нежным воздушным прикосновением. Девушка проводит по губам Макса остреньким своим лисьим язычком. И только когда поднимается снизу по позвоночнику мощная волна. Когда вспыхивает разноцветными огнями в сердце, а потом, мгновение спустя ударяет в голову. Когда по всему телу мужчины, словно электрический разряд, проходит дрожь возбуждения. Только тогда впивается в губы страстным поцелуем.

Но ненадолго. Вот она уже, смеясь, отталкивает Доломанова, сползает с коленок, садится рядом на диван. Капризно надувает губки:

– Я хочу еще выпить!

И Доломанов, который чувствует себя как изголодавшийся младенец, которому сначала дали сисю, позволили соединиться с матерью-Вселенной, почувствовать благость теплого материнского молока, а потом, не дав насытиться, тут же отобрали, послушно встает, плетется к бару, плескает в стаканы купленный с получки и заначенный до лучших времен «Глен Грант». Отмечая мимоходом, что заначки осталось уже меньше половины бутылки.

«Сколько же мы сегодня выжрали? – посещает вдруг голову Доломанова неожиданно трезвая мысль. – Больше чем по пол-литра в каждого это точно. По шестьсот? Семьсот? Как она еще держится?»

Девушка на диване плотоядно улыбается, манит Макса пальчиком.

ЮЛЯ Доломанову не давала – мучила. Практически сразу, как зашли домой, позволила расстегнуть молнию на платье, затем застежки лифчика. Сама помогла вытащить лиф из-под платья, освободив от лямок сначала одну руку, потом другую. Доломанов тут же облапил голенькую Юленькину грудь, накрыл своей ладонью. Поломавшись еще несколько минут, девушка позволила Доломанову стянуть уже расстегнутое на спине платье так, что оно собралось кольцом на поясе, оголив красотку от плеч и до талии. Распустила волосы, встряхнув своей изящной головкой, и они заструились, заиграли, побежали волной по плечам и рукам. Дала мужчине вдоволь налюбоваться собой. Подзадоривала Доломанова, побуждала его трогать аккуратную свою, почти девичью, грудь – мять, целовать, ласкать язычком. Сама при этом возбудилась нешуточно. Видел это Доломанов по поволоке в глазах, по учащенному дыханию, красным пятнам на щечках.

Но это и все. Большего кавалеру она в ту ночь не позволила.

Двадцатисемилетняя девушка, в животике которой плескался восхитительный купаж из нескольких сортов дорогого вискаря в таком количестве, что свалил бы и здорового мужика, жестко контролировала ситуацию. Решительно отстранила руку Доломанова, которая, проскользнув вверх по голенькой ножке, готовилась нырнуть в трусики. Взяв за запястье, отвела в сторону, посмотрела неожиданно трезвым взглядом в глаза. Заявила тоном, не терпящим двусмысленности:

– Макс, нет. Я не готова.

Помолчав немного и насладившись реакцией обманутого в лучших ожиданиях кавалера, добавила уже тише и мягче:

– Нет значит нет, а не «может быть» или что там еще мужчины себе надумывают. Не сегодня. Мы же никуда не торопимся?

– У нас полно времени, – Доломанов начал понемногу смиряться с неизбежным.

Юленька закрепила успех:

– Я понимаю твое состояние. Если тебе некомфортно, я могу одеться и уйти прямо сейчас. Хотя мне бы этого очень не хотелось. Если же ты обещаешь, что все будет нормально, я бы осталась еще немного.

Доломанов, который уже окончательно успокоился, барски махнул рукой: мол, да оставайся, конечно.

Конечно, Макс Доломанов не был бы Максом Доломановым, если бы не совершил еще несколько заходов на цель. Все атаки на Юленькину честь были тщательно простроены, начинались невинно – издалека. Макс надеялся, что Юленькино опьянение и Юленькино возбуждение, которое было самым настоящим – он видел это! – позволят ему пробить брешь в Юленькиной обороне. Но все эти наступления каждый раз наталкивались на прекрасно укрепленный неодолимый рубеж. Юля Вахрушева вовсе не была ни пьяна, ни возбуждена настолько, чтобы утратить контроль. И она твердо решила Доломанову на этот раз не давать.

Поняв это, Макс оставил попытки. Он успокоился, смирился с неизбежным. И продолжал наслаждаться ситуацией – позволял полуголой девушке сидеть у него на коленях. Сосался с ней с энтузиазмом ангарского подростка. Сжимал ладонями тонкую, но сильную талию. Лапал и мял прекрасную грудь.

«Как же так? – воскликнет какой-нибудь горячий джигит. – Как же можно мужчине все это вынести? Не бросить на кровать, не разорвать трусики и платье. Не раздвинуть сопротивляющиеся прекрасные коленки, оставляя на бледной коже синяки сильными пальцами. Не войти внутрь – грубо, жестко, с победным рыком. Разве не так должен вести себя настоящий мужчина? Разве не этого ждет от него всякая настоящая женщина? Почему он позволяет этой соплюхе над собой издеваться?»

«Узбагойся, товарисч! – скажет Макс такому горячему парню и снисходительно похлопает его по плечу. – Это не наш стиль. Я человек, а не животное. Я в такие игры не играю. Лучше я трахну девочку в следующий раз, чем пойду против ее воли и данного обещания».

В общем, кроме того что Макс Доломанов был мужчиной зрелым и спокойным в отношениях с женщинами, был он еще мужчиной цивилизованным и европейским. Не дикарь какой-то с членом наперевес.

И все было бы хорошо в этот вечер, все бы так благостно и закончилось. Проводил бы кавалер свою подругу, посадил в такси, помахав ручкой. Даже мастурбировать бы не пришлось – был уже Доломанов изрядно пьян, да и спать хотел не на шутку. Но была некая червоточинка. Какая-то ложка дегтя, что отравила медовое послевкусие прекрасного вечера и ночи.

В лифте, когда Доломанов, уставший, похожий на довольного кота, сжимающего в лапах сочную рыбку, обнимал нежно за талию свою подругу, вновь вставшую на каблучки, прихорошившуюся, она вдруг отстранилась, посмотрела на мужчину как будто бы сверху вниз.

– Пять свиданий, говоришь. Ну-ну…

И усмехнулась.

Было в ее усмешке нечто обидное. Что царапнуло Доломанова по нежной душе, оставило неприятный след. Как будто хотела сказать она: «Что, попался, лошок? Будешь теперь есть с руки, ходить на поводке как миленький! Да не пять свиданий, а столько, сколько я захочу».

Слишком пьяным и уставшим был Макс Доломанов, чтобы сконцентрироваться на этом ощущении. Промелькнуло – и ушло. Но осадочек неприятный остался.

УТРО придавило Макса Доломанова всей своей беспощадной ясностью. Глаза он разлепил в десять, это при том, что сомкнул их почти в шесть. Четыре часа сна – это не то, что нужно мужчине после такого алкогольного марафона, совсем не то. Нужно было бы поспать вдвое дольше. Потом понежиться еще в кроватке. Потом душ. Потом обед – желательно, какой-нибудь горячий жирный супчик вроде солянки или харчо. Потом еще пару часов подрыхнуть. И вот тогда можно снова быть огурцом – бодрым, зеленым и в пупырышках.

Но такой роскоши Доломанов себе позволить не мог. Нужно было лететь на работу. Он и так опоздал. Пока мылся в душе, жевал творожок со сметанкой, чтобы хоть как-то перебить привкус вчерашнего алкоголя во рту, телефон пищал не умолкая. Юленька баловала Макса многочисленными СМС.

«А я на работе уже с 9 утра! – сообщало легкомысленное создание. – Чувствую себя бодрячком!»

«Перегаром, наверное, от меня разит (smile). Стараюсь не дышать на клиентов».

«Погода отличная, летняя! Я снова в легком платье. Так хотелось лифчик и трусики не надевать под низ! (smile) (smile) (smile) Но нельзя»

«Макс, огромное спасибо тебе за вчерашний вечер! Ты был галантен! Настоящий джентльмен. Когда мы еще с тобой увидимся? Я уже соскучилась (smile)».

Макс жевал и жевал творожок, словно беззубый дед. Глаза его уставились в одну точку. А в мозгу и в душе (или где там еще кипят эмоции у человеческих существ?) происходили бурные процессы.

Все было хорошо вчера. Еда, виски, северное полночное солнце, воды великой русской реки под его лучами. Девушка была чудо как хороша – вся: от пяточек до макушки. Ан нет, сидел где-то глубоко внутри червячок негатива, точил душу, портил впечатление от прекрасно проведенного времени.

И дело было вовсе не в том, что Доломанову не дали – это-то как раз не было проблемой. Дело в этой фразочке, брошенной в лифте. В этом многозначительном «ну-ну…». В насмешливом взгляде. Нельзя женщине так открыто, в лицо выражать свою власть над мужчиной. Превосходство свое демонстрировать. Настоящее или мнимое – это другой вопрос, в принципе не надо было так себя вести с Доломановым.

И теперь ощущения были такими, как будто якорь зацепился за камень, не дает плыть. А волны эмоций накатывают одна за другой, раскачивают лодку воспоминаний, грозят опрокинуть ее, перевернуть все произошедшее с ног на голову. Или наоборот – расставить все по своим местам?

Через эту призму их поход по ресторанам-клубам казался уже не веселым приключением, а типичной разводкой динамщицы. И фраза: «Ты говорил, у тебя дома есть еще бутылочка прекрасного виски…», наклон головы, взгляд искоса – все это уже не выглядело обещанием. Ведь Доломанов уже знал, что Юленька заранее решила ему не давать. Да и само это ее «я не готова» – ничем иным, как насмешкой и издевательством над мужчиной уже не казалось. Ведь не девочка, 27 лет! Да и в партнерах сексуальных, Макс был уверен, недостатка не было.

И все вместе произошедшее выглядело как маленькая месть, запланированная и осуществленная женщиной в ответ на самоуверенность мужчины, на бог знает зачем поведанное ей правило пяти свиданий. Сам был виноват Доломанов в том, что минувшей ночью ему не только не дали, но и поиздевались над ним изящно, возбудили до самых глубин мужского естества, а потом кинули. Нечего было языком молоть!

Теперь, когда Юленькины чары более не действовали, а алкоголь не дурманил сознание, мужчина пережил момент ясности. А вместе с ней пришло раздражение. А потом и злость. И уже одевшись, открыв дверь в коридор, Доломанов на секунду остановился. И выдохнул вслух фразу, которая максимально точно выразила его новое отношение к случившемуся:

– Какого х…?

Опустив остро переживающее похмельный синдром тело на сиденье такси и захлопнув дверцу, назвал водителю адрес, вынул из кармана телефон. Даже не читая пару только что пришедших от Юленьки новых сообщений, не без злорадства набрал:

«Юля! Ты самая лучшая! Ты украшение этого города! Но я тут подумал. Знаешь, не пять свиданий, а три. Удачи!» Помедлил пару секунд. Оценил написанное, проанализировал возникшие эмоции. И только получив обратную связь, заранее почувствовав удовлетворение от того, что собирается сделать, нажал «Отправить».