Читать книгу Асимметричный ответ - Макс Алексеевич Глебов, Макс Глебов - Страница 2

Глава 2

Оглавление

Жить я продолжал на Лубянке, и это меня полностью устраивало, поскольку позволяло регулярно видеться с Леной. Вместе с Игнатовым и Никифоровым она перешла в подчинение подполковника Лебедева, который по моей просьбе начал готовить из них боевую диверсионную тройку нового состава. Лена вошла в нее в качестве снайпера, Игнатов – как гранатометчик, а Никифорову отвели роль пулеметчика. В зависимости от поставленной задачи в группу могли входить и другие бойцы. Например, радист, сапер, проводник или два-три стрелка, являвшихся вторыми номерами расчетов гранатомета и пулемета, но основу всегда составляли три бойца. Лебедеву идея понравилась, и таких троек он готовил сразу несколько, но только Лена и сержанты продолжали служить в Москве рядом со мной, хотя прямого отношения к ним я уже, вроде бы, и не имел.

Я тряхнул головой, возвращая мысли к насущному. Идею самому сесть в кресло наводчика одной из зениток я отмел сразу – не настреляю я столько самолетов, чтобы за несколько дней существенно изменить расклад сил.

Я сидел и обдумывал ситуацию, когда дверь без стука открылась и в комнату тихо вошла Лена.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросила она, увидев мою мрачную физиономию.

– Ну, пока еще нет, – я постарался улыбнуться как можно беззаботнее, – просто Ставка хочет, чтобы я поломал немцам их воздушный мост в Московский котел, а я пытаюсь понять, доросла ли у меня ломалка до этой задачи.

– Если начальство считает, что доросла, значит будь добр ломать, – без улыбки ответила Лена, но по ее глазам было видно, что она это несерьезно.

– Может подскажешь как? – поддержал я ее тон.

– А что тут думать-то? – удивилась Лена, – Тебе кто задачу ставил?

– Товарищ Шапошников.

– Вооот! – протянула Лена подняв вверх указательный палец, – а это значит что? А значит это то, что в ресурсах ты практически не ограничен. Ты ведь не командир батальона или полка, для которого такой приказ был бы абсурдом. Ты прямой подчиненный начальника генерального штаба. То есть выполнять этот приказ ты должен силами частей и соединений, которые ставка выделит для решения поставленной задачи. Тебе уже сообщили, чем ты можешь располагать?

– Нет, – я с удивлением посмотрел на Лену, внезапно проявившую себя с совершенно неожиданной стороны. – К вечеру от меня ждут план операции.

– Так в чем же дело? У тебя ведь не возникло проблем с наведением тяжелых гаубиц на наземные цели, так почему вдруг с воздушными будет иначе? Вспомни, сколько стволов работало на тебя под Москвой. Многие сотни! Не думаю, что, ставя такую задачу, Ставка будет жадничать в средствах. Проси столько зениток и самолетов, сколько нужно. Без всякой ложной скромности, которая, впрочем, насколько я знаю, тебе и не свойственна, – Лена хищно улыбнулась.

Я молча смотрел на подругу. Ее простые, в общем-то, слова сыграли для моего мозга роль переключателя, запустившего ход мыслей в нужном направлении. Ведь и правда, хватит полагаться только на собственные способности. Если я хочу выйти на по-настоящему стратегический уровень, пора привлекать к делу ресурсы соответствующего масштаба. И задача эта для меня будет очередной проверкой. Не зря приказ прозвучал столь абстрактно. Способы его выполнения оставлены полностью на мое усмотрение, и это значит, что в Ставке желают посмотреть, как я буду выкручиваться из сложившейся ситуации.

– Ленка, ты молодец, – я поймал подругу за руку и притянул к себе.

– Да ладно, – отмахнулась она, упираясь руками мне в грудь, – Что я такого важного сказала?

– Это уж мне решать, важное или нет, – я обхватил ее крепче и слегка приподнял. Лена издала негромкий смешок и попыталась вывернуться, впрочем, без особого энтузиазма.

* * *

Сержант Серова чуть не опоздала к Лебедеву на занятие по общей диверсионной подготовке и покинула мою комнату в изрядной спешке, а я, позволив себе несколько минут просто бездумно поваляться на кровати, прикрыл глаза и заставил вычислитель выдать мне справку о маршрутах полетов и тактике немецких транспортников.

Аэродромов внутри Московского котла у немцев хватало. Периметр окружения, конечно, постепенно сокращался, но безопасно принимать транспортные самолеты противник все еще мог в десятке мест, что обеспечивало быстрое распределение получаемых грузов между частями и соединениями.

Нельзя сказать, что люфтваффе имело возможность полностью игнорировать нашу авиацию, но эффективную тактику противодействия немногочисленным советским истребителям немцы нашли быстро. Растягивать свои «мессершмитты» вдоль маршрутов следования транспортников они не стали, да и не хватило бы им на это самолетов. «Юнкерсы» и «хейнкели» шли плотными группами по тридцать-пятьдесят машин на высоте около пяти тысяч метров. Даже без истребительного прикрытия такая группа могла постоять за себя, ведя плотный пулеметный огонь по любому противнику, который осмелился бы к ней приблизиться. Тем не менее, прикрытие имело место. Непосредственно над транспортниками и впереди по курсу небо патрулировали мессеры, внимательно следя за тем, чтобы никто не пытался обидеть их неповоротливых подопечных.

Зенитчики, конечно, пытались обстреливать немцев над занятой нашими войсками территорией, но противник постоянно менял маршруты полетов, и угадать, где именно нужно сосредоточить зенитки, не получалось. Потери у противника, конечно, были, однако существенными я бы их не назвал. И вот эту ситуацию мне требовалось переломить.

Для начала я попытался оценить силы, которые уже имелись на не слишком широкой полосе между внутренним и внешним фронтами окружения. Зенитных пушек там оказалось на удивление много. Хотя, чему удивляться? Нужно же хоть как-то компенсировать немецкое господство в воздухе, иначе наземным войскам станет совсем уж невесело. В составе стрелковых дивизий 85-миллиметровых зенитных пушек не было. Их сводили в зенитные полки по шестнадцать орудий в каждом и в противотанковые бригады, где эти орудия выступали в качестве обычных пушек. Теперь мне предстояло выцарапать все это богатство из цепких рук командиров разных уровней и подчинить единой цели – разрушению немецкого воздушного моста.

Около девятнадцати часов я уже находился в кабинете Шапошникова с докладом о том, что план операции готов. Маршал принял из моих рук папку и попросил озвучить основную идею. Я озвучил.

– Позиционные районы ПВО? – задумчиво произнес Шапошников, внимательно выслушав мой доклад. – Идея необычна, но в целом понятна. Однако, это не все. Вы хотите обеспечить высокую мобильность зенитных частей, насытив их тягачами сверх штата… Сделать это будет непросто и, боюсь, технику придется отбирать у артиллерийских полков…

– Товарищ маршал, без мобильности ничего не получится. Внутри позиционного района зенитные полки должны иметь возможность быстрого маневра, иначе противник просто начнет прокладывать маршруты транспортников в обход выявленных точек концентрации средств ПВО и попытается их подавить артиллерией и авиацией.

– Хорошо, допустим, вы правы. Но в вашем плане есть еще один сомнительный пункт – управление огнем нескольких позиционных районов из одного центра. Как я понял, вы хотите напрямую, по радио и телефонной связи, передавать данные для ввода в приборы управления артиллерийским зенитным огнем ПУАЗО-3?

– Так точно, товарищ маршал.

– Как вы планируете успевать получать данные с радиолокаторов и постов ВНОС, обрабатывать их и передавать в двенадцать позиционных районов? Малейшая задержка в передаче данных будет приводить к потере ими актуальности. Вы уверены, что справитесь?

– Уверен. Если бы не ПУАЗО, я бы действительно не успевал, но эти автоматические устройства сделают за меня часть работы, и зенитные батареи смогут открыть огонь вовремя. Кроме того, все двенадцать полков 52-к вряд ли будут вести огонь одновременно.


Прибор управления артиллерийским зенитным огнем ПУАЗО-3. Разработан в 1939 г. В августе 1940 г. прошел полигонные испытания и был принят на вооружение и запущен в серийное производство. Существенным недостатком ПУАЗО-3 был большой по численности боевой расчет в семь человек (они вводили в ПУАЗО ручным способом снятые с дальномера данные о дальности, высоте, и направлении движения цели, а также метеоданные о скорости ветра и температуре и влажности воздуха) Еще одной проблемой являлось то, что, как и аналогичные приборы предыдущих моделей, он обеспечивал стрельбу только по визуально наблюдаемым целям.


Честно говоря, ПУАЗО-3, которыми оснащались батареи 85-миллиметровых зениток, были бесконечно примитивными устройствами, но для сороковых годов двадцатого века они представляли собой существенный шаг вперед в управлении зенитным огнем. Расчет из семи человек вводил в ПУАЗО данные с дальномеров и радиолокаторов, прибор рассчитывал координаты упрежденной точки цели и передавал на орудия данные для стрельбы. Для меня прелесть этой системы заключалась в том, что зенитчики хорошо умели с ней работать и никакой необходимости управлять огнем каждого орудия у меня не было, а вот существенно увеличить точность данных, скармливаемых прибору управления огнем, я как раз мог, и это должно было сильно повлиять на эффективность стрельбы.

– Хорошо, – наконец, принял решение Шапошников, – я представлю ваш план Ставке. Надеюсь, товарищ Нагулин, вы осознаете степень принимаемой на себя ответственности. Под эту операцию нам придется перекроить всю систему зенитного прикрытия внешнего фронта окружения.

* * *

Воздушный мост впечатлял. Спутники позволяли мне видеть его во всем великолепии. Наверное, впервые в истории Земли одна из воюющих сторон проводила столь масштабную операцию по снабжению войск с помощью транспортной авиации.

Никакой непрерывной вереницы самолетов, летящих растянувшейся на сотни километров цепью, естественно, не наблюдалось. Такую тактику можно использовать только при отсутствии какого-либо противодействия со стороны противника. Растянутую цепочку транспортников можно атаковать в любом месте, и на прикрытие всей этой «колбасы» никаких истребителей не хватит. Поэтому немцы использовали метод «воздушных конвоев», собирая «юнкерсы» и «хейнкели» в группы и сопровождая их до аэродромов в Московском котле.

В воздухе одновременно находилось пять-семь авиагрупп. Вместе с истребителями прикрытия каждая из них насчитывала около полусотни самолетов. Маршруты немцы выбирали разные, но при любом раскладе им приходилось преодолевать занятую нашими войсками территорию.

Предсказать путь каждого конкретного самолета я, конечно, не мог, но вычислитель, обработав массив информации обо всех перелетах в котел, выявил наиболее перспективные места для размещения позиционных районов ПВО, и теперь в среднем любая группа транспортников люфтваффе, пытающаяся прорваться к окруженным войскам, в трех случаях из пяти попадала в зону действия хотя бы одного из двенадцати моих зенитных полков.

На случай изменения немцами схемы полетов, в каждом из районов были подготовлены резервные позиции, на которые зенитчики могли быстро переместить свои 85-миллиметровые орудия. Естественно, одними пушками 52-к вооружение позиционных районов ПВО не ограничивалось. Зенитки среднего калибра, не слишком эффективные против низколетящих целей, были густо прикрыты автоматическими пушками более скромных калибров – тридцать семь и двадцать миллиметров.

Мое взаимодействие с дальномерными и радиолокационными постами, как обычно, в значительной мере было спектаклем, и я честно отыгрывал свою роль в этом театре одного актера. Для окружающих схема моей работы выглядела примерно так: первыми группы немецких самолетов засекали радиолокационные станции РУС-2 «редут». Они передавали на мой командный пункт данные о высоте, курсе и скорости цели. Дальше противника «подхватывали» посты ВНОС, и когда становилось понятно, в чью зону ответственности выходят «юнкеры», я приводил в боевую готовность соответствующий позиционный район ПВО.

Считалось, что, исходя из информации, поступающей мне от дальномерных и радиолокационных постов, я рассчитываю исходные данные для ПУАЗО и передаю их на батареи 85-миллиметровых зениток по радио в режиме телеграфа. В реальности все это, конечно, работать не могло, но я очень старался, чтобы моя бурная деятельность выглядела максимально реалистично. На самом деле, данные для ПУАЗО на батареи скидывал вычислитель через ближайший спутник. Для радистов, принимавших эти сигналы, и расчетов приборов управления зенитным огнем все выглядело вполне естественно, как и для бойцов и командиров, помогавших мне организовать работу на командном пункте. Вот только сигналы, естественно, проходили без всяких задержек и помех и корректировались вычислителем с учетом времени, необходимого на их ввод и обработку.

На развертывание и отладку системы ПВО ушло трое суток. Я внимательно следил за перемещениями немцев. Пока к началу, как обычной, так и химической атаки они готовы не были. По моим оценкам противнику требовалась еще примерно неделя, так что кое-какое время в моем распоряжении имелось, хотя, зная немцев, можно было ожидать от них удара и в более сжатые сроки.

– Товарищ подполковник, проверка закончена. Все каналы связи работают штатно. Можем переключать поток данных на вас.

– Включайте.

Я надел наушники и опустился на стул, вокруг которого на столах и прямо на полу была полукольцом установлена приемо-передающая аппаратура и телефонная станция. Вся эта электромеханическая машинерия мигала множеством неоновых ламп, пестрела шкалами приборов и соединялась между собой жгутами проводов. Сам я напоминал себе виденного давным-давно, еще в детстве, персонажа довольно забавной комедии про безумного профессора, провалившегося в прошлое вместе со своей ученицей.

Первый доклад последовал буквально через пару минут.

– «Крот», здесь «Сова-4». Есть сигнал! Цель групповая. Высота пять триста, скорость триста двадцать, удаление сто пять, курс…

За короткое время мне пришли доклады еще о двух группах немецких самолетов. На самом деле их было больше, но в поле зрения «редутов» попали не все. Что ж, первым предстояло вступить в бой позиционному району ПВО, расположенному южнее Вязьмы, а дальше работа ждала еще два зенитных полка, если, конечно, немцы не решат резко сменить курс. Впрочем, обычно они так не поступали, и я пока не видел причин для того, чтобы противник изменил своим привычкам.

– «Гюрза-2», здесь «Крот». На вас выходит группа «юнкерсов». Высота пять триста. Подлетное время девятнадцать минут. Приготовьтесь к приему данных для управления огнем.

* * *

К началу сражения за Москву обер-лейтенант Гейнц Бэр уже успел поучаствовать в Битве за Англию, где чуть не погиб, когда его поврежденный «мессершмитт» был добит выскочившим из облаков «спитфайром» и упал в воды Ла-Манша. На беду летчика эту не самую эпическую в его карьере сцену наблюдал с берега сам рейхсмаршал Геринг, не преминувший лично высказать Бэру, тогда еще унтер-офицеру, свое высочайшее неудовольствие. Однако после переброски на Восточный фронт Бэр быстро начал увеличивать счет своих воздушных побед, и уже в июле сорок первого был произведен в лейтенанты и награжден Рыцарским крестом, а в августе, когда число сбитых им самолетов перевалило за шестьдесят, получил и Дубовые листья к нему.

Задача по сопровождению медлительных транспортных самолетов агрессивному летчику-истребителю не нравилась. Ползущие плотной группой «юнкерсы» ограничивали его возможности, привязывая к себе и не давая вести столь любимую обер-лейтенантом свободную охоту.

Тем не менее, должность командира группы позволяла ему определенные вольности. Атаки русских истребителей в последние дни происходили нечасто и носили скорее беспокоящий характер, поэтому Бэр приказал ведомому следовать за собой и, оторвавшись от остальных истребителей, поднялся на пару километров выше строя транспортников. В результате обер-лейтенант оказался в точке, очень удобной для наблюдения за прикрываемыми «юнкерсами» и окружающим небом. А наблюдать было за чем.

Сначала впереди, немного в стороне от их курса, на земле замелькало множество вспышек. Бэр знал, что у русских есть неплохие зенитки, теоретически, способные достать вражеский самолет на высоте до десяти километров. С немецкими 88-миллиметровыми «флаками» они, конечно, ни в какое сравнение не шли, но, случалось, доставляли пилотам люфтваффе неприятные минуты.

Сорок «юнкерсов», по-прежнему сохраняя строй, невозмутимо продолжали лететь вперед. С первого залпа русские, как правило, мазали, но, похоже, не в этот раз. Большинство разрывов легли правее и ниже строя транспортных самолетов, но примерно треть снарядов лопнули веерами осколков внутри их ордера.

Три Ju-52 задымили и начали со снижением покидать строй. Один из них вошел в разворот, а два других, видимо, получили более серьезные повреждения, и никаких маневров не предпринимали. Вскоре в небе за ними замелькали купола парашютов – экипажи покидали обреченные машины. Однако, все это обер-лейтенант отметил лишь мельком. Его внимание было приковано к уцелевшим транспортным самолетам.

Русские зенитки держали максимальный темп стрельбы. Для их калибра один выстрел в три секунды – очень неплохо. Били зенитчики залпами, и к ужасу Бэра, каждая следующая порция снарядов ложилась все более точно. Не выдержав избиения, «юнкерсы» сломали строй, пытаясь рассредоточиться, но с этим они явно опоздали – не менее половины транспортных самолетов уже летели к земле, густо дымя горящими двигателями или разваливаясь на куски прямо в воздухе.

Теперь обер-лейтенант понял, о чем говорил тот лощеный оберст из Абвера, инструктировавший пару дней назад всех командиров истребительных групп, выделенных для защиты воздушного моста. Бэр включил рацию, но в наушниках услышал лишь завывание помех. Качнув крыльями, он приказал ведомому следовать за собой и бросил «мессершмитт» в резкий разворот со снижением. В случае перебоев с радиосвязью приказ однозначно требовал от Бэра немедленно вернуться на аэродром и доложить координаты позиции русских зенитчиков, продемонстрировавших невиданную ранее точность стрельбы.

* * *

Доклад обер-лейтенанта Бэра о разгроме охраняемой его истребителями группы «юнкерсов» застал Рихтенгдена на резервном командном пункте второго воздушного флота люфтваффе. Выслушав командира группы прикрытия, полковник резко развернулся к дежурному офицеру. Сомнений больше не осталось – стрелок начал действовать.

– Гауптман, особую группу в воздух! Задача – атаковать позиции русских зениток южнее Вязьмы, – Рихтенгден сам забрал у связиста лист с точными координатами цели и протянул его офицеру люфтваффе.

Через десять минут двенадцать «мессершмиттов» и тридцать два пикирующих бомбардировщика Ju-87 были уже в воздухе. Впервые на Восточном фронте они несли в своих бомболюках не только фугасные, но и химические бомбы. Полковник хорошо понимал, что именно сейчас он совершает тот самый необратимый поступок, который может изменить весь расклад сил в этой войне. Конечно, его план был согласован на самом верху, но идею выдвинул он и решающий приказ тоже сорвался именно с его уст, а значит, и ответственность за последствия тоже предстоит нести, прежде всего, ему.

Семь минут прошли в напряженном ожидании, которое внезапно было прервано резким зуммером телефона.

– Герр оберст, на связи штаб восьмого авиакорпуса.

– Слушаю, – бросил в трубку полковник.

– Герр оберст, докладывает гауптман Майер. Сопровождаемая моей эскадрильей группа «хейнкелей» попала под удар русских 85-миллиметровых зенитных орудий, потеряла более половины машин и была рассеяна. В соответствии с приказом, о подобных случаях я должен немедленно сообщить…

– Я уже в курсе, гауптман. С этими зенитками под Вязьмой скоро будет покончено.

– Простите, герр оберст, вы сказали под Вязьмой? Моя авиагруппа попала под огонь русских северо-восточнее Ржева.

– Ржева? Вы уверены, гауптман?

– Нам удалось засечь позиции зениток. Они находятся примерно в тридцати километрах от внешнего фронта окружения. Готов сообщить точные координаты.

– Благодарю, гауптман, – бесцветным голосом произнес Рихтенгден, – координаты у вас примет дежурный связист.

Секунд пятнадцать полковник обдумывал полученную информацию, а потом перевел взгляд на офицера люфтваффе.

– Мне нужна связь с особой группой. Срочно! Они должны немедленно вернуться на аэродром!

– Связи нет, герр оберст, – доложил через минуту дежурный офицер, – эфир опять забит этими аномальными помехами…

Договорить гауптман не успел – его прервал еще один сигнал вызова. Рихтенгден медленно обернулся к связисту.

– Герр оберст, на связи обер-лейтенант Айхенвальд, третья истребительная эскадрилья восьмого авиакорпуса.

Полковник молча взял трубку, уже понимая, что он сейчас услышит.

* * *

Взлет почти пяти десятков немецких самолетов с двух близко расположенных аэродромов расчеты «Рудутов» засечь не смогли, зато вычислитель сразу обратил мое внимание на то, что происходит нечто, выбивающееся из обычной схемы действий противника.

Эта новая авиагруппа состояла исключительно из истребителей и пикирующих бомбардировщиков. Ни одного транспортного самолета в ней не имелось, а значит, и задачи она должна была решать весьма далекие от снабжения окруженных немецких армий.

Через пару минут, когда самолеты противника окончательно собрались вместе и легли на курс к Вязьме, их намерения стали мне предельно ясны. В отличие от транспортников, пикировщики держались низко, стараясь прижиматься к земле, чтобы снизить вероятность обнаружения радиолокаторами и постами ВНОС.

– «Гюрза-2», здесь «Крот». С юго-запада к вам приближается группа пикирующих бомбардировщиков под прикрытием мессеров. От тридцати до сорока Ju-87. Подлетное время двенадцать минут.

– «Крот», здесь «Гюрза-2». Информацию приняли. Ждем указаний.

– Сменить позиции вы не успеете – вас застигнут на марше. Приготовиться к отражению атаки. Пушкам 52-к принять данные для ведения заградительного огня. Малые калибры открывают огонь при визуальном контакте с противником.

Больше помочь зенитчикам я ничем не мог. Мой командный пункт находился почти в сотне километров от их позиций, и мне оставалось только, сжав кулаки, наблюдать с орбиты за разворачивающимся сражением.

Эта группа пикирующих бомбардировщиков была явно домашней заготовкой противника. Видимо, немцам опять удалось в какой-то мере просчитать мои действия. Во всяком случае, они явно заранее готовились к тому, чтобы пресечь попытку разрушить воздушный мост в Московский котел. Вот только правильное ли средство они для этого выбрали? Посылать пикирующие бомбардировщики в атаку против нашпигованного автоматическими пушками позиционного района ПВО – решение довольно спорное. Потери неизбежно будут с обеих сторон, причем потери немалые. Судя по тому, как заходят на цель немцы, люфтваффе собрало в ударную группу далеко не новичков, и совершенно неясно, почему немцы готовы так рисковать своими лучшими пилотами.

На заградительный огонь 85-миллиметровых пушек я особо не рассчитывал. Тем не менее, как только немецкие самолеты пересекли невидимую черту пятнадцатикилометровой дистанции до позиций зенитчиков, орудия 52-к залпом отправили в их сторону шестнадцать осколочных снарядов – если и не сбить, то, по крайней мере, нарушить строй и заставить пилотов противника нервничать.

За три минуты, потребовавшихся немецким самолетам, чтобы добраться до зениток, батарея успела сделать два десятка залпов. Теоретически, стрелять можно было и быстрее, но немцы меняли курс, маневрировали и требовали от зенитчиков постоянной коррекции прицела. К моему удивлению их усилия не пропали даром – два пикировщика рухнули в лес и исчезли в огненных вспышках сдетонировавших авиабомб.

Первыми в атаку вышли «мессершмитты». Двенадцать самолетов, вооруженных как истребители-бомбардировщики, стремительно выскочили из-за деревьев ближайшего перелеска и обрушили на позиции зенитчиков десятки мелких осколочных бомб. Однако неожиданностью для расчетов автоматических пушек появление противника не стало – предупреждение о предстоящей атаке они получили заранее, как и информацию о направлении, с которого ожидается удар.

Навстречу «мессерам» потянулись огненные трассы, сразу перечеркнувшие две машины и заставившие сойти с боевого курса еще пять истребителей. Немецкие самолеты прошли низко над позициями пушек, стреляя из пулеметов и сбрасывая бомбы. Осколки с воем рвали воздух и собирали свою смертельную дань, но пушки стояли в окопах, и это отчасти снижало эффективность бомбардировки. Стволы орудий развернулись вслед выходящим из атаки истребителям. Один самолет взорвался прямо в воздухе, еще два получили повреждения и были вынуждены выйти из боя.

Атака мессеров стала лишь прелюдией. Почти сразу за ними над позициями зенитчиков появились пикирующие бомбардировщики. Для захода на цели им нужно было сначала набрать высоту, что потребовало некоторого времени, поэтому их удар последовал позже атаки истребителей. Зато теперь на головы зенитчиков почти отвесно падали три десятка «юнкерсов», оглашая округу вынимающим душу воем.

Бой превратился в первозданный хаос. Пикировщики взрывались в воздухе, кувыркаясь падали на окопы зенитчиков, так и не сбросив свой смертоносный груз, но большинству бомбардировщиков все же удалось прорваться сквозь плотный огонь и сбросить бомбы.

Плотность зенитного огня заметно снизилась, но позиционный район ПВО был еще далеко не уничтожен, когда я увидел нечто, заставившее меня до боли сжать кулаки. Вычислитель подал тревожный сигнал и подсветил мигающим оранжевым цветом облака белесого тумана, быстро растекающегося от мест падения бомб. Слева, на краю поля зрения, высветилась химическая формула и краткая справка о примененном немцами газе. Это было нечто, не использовавшееся ранее ни одной страной мира. Никакого иприта, хлорциана, люизита, фосгена или адамсита. Зарин! Страшный нервно-паралитический газ, поражающий нервную систему, заставляющий мышцы непроизвольно сокращаться, вызывающий остановку дыхания и полную потерю жертвой контроля над всеми функциями организма.

Там, где над землей распространялись облака газа, огонь уцелевших под бомбами зениток мгновенно стихал, и к моменту, когда оставшиеся в строю девятнадцать пикировщиков начали второй заход на цели, по ним стреляли только отдельные малокалиберные пушки, до которых еще не добрались облака газа.

– «Крот», здесь «Гюрза-2». Нас атакуют неизвестными боевыми газами! Мы потеряли расчеты орудий среднего калибра. Липкая взвесь…

Через четыре минуты после начала атаки огонь с земли прекратился полностью. В условиях морозного безветрия вся позиция зенитчиков была накрыта клубящимися облаками ядовитого тумана, затекающего в окопы и блиндажи, и не оставляющего шансов на выживание никому, кто попал в зону химического заражения.

– «Гюрза-2», ответьте «Кроту»! – продолжал вызывать зенитчиков дежурный связист.

– Отставить, старший сержант, – охрипшим голосом остановил я радиста, – они не ответят. Мне нужна связь с генштабом. Немедленно!

Немедленно не получилось, но минут через десять я услышал в трубке обеспокоенный голос Шапошникова:

– Докладывайте, подполковник.

– Товарищ маршал, случилось то, о чем я вас предупреждал. Позиционный район «Гюрза-2» подвергся атаке пикирующих бомбардировщиков, вооруженных химическими бомбами. Боюсь, там никто не выжил. Видимо, это что-то новое. Противогазы, практически не помогают, хотя вряд ли многие успели их надеть.

Шапошников молчал, а я пытался ответить себе на простой вопрос: «почему немцы ударили химией по зенитчикам?». Ответ напрашивался только один – на самом деле они хотели достать меня, и если бы я действительно находился на позиции 85-миллиметровых пушек, у них бы, скорее всего, это получилось. С такой дозой нервно-паралитической отравы даже мой организм мог не справиться, особенно в ситуации, когда вытащить меня из зоны заражения было бы некому. Использовав зарин, противник раньше времени раскрыл свои планы, но, видимо, немцы считали, что цель того стоит.

Асимметричный ответ

Подняться наверх