Читать книгу Бумажные самолёты - Макс Уэйд - Страница 8

Эмили

Нью-Йорк, прошлым летом

Вся жизнь проносится перед глазами, когда стоишь на краю Бруклинского моста. Если бы я могла увидеть её в кино, то с криками бы выбежала из зала. Так странно: мы все мним себя главными героями, но играем хуже некуда.

Зато раньше я только и думала о том, чтобы стать телезвездой. Мелькать на экранах, как когда-то Кэтрин Хепберн или Мэрилин Монро, разгребать письма от поклонников и утопать в цветах… Мысль о том, что меня будут знать миллионы, заставляла моё сердце биться в два раза чаще. Казалось, это была единственная вещь, которая могла сделать меня счастливой, хотя мир и так был полон маленьких радостей, которые я почему-то привыкла не замечать. Хотя «почему-то» здесь лишнее. Я прекрасно знала, что в свои семнадцать была избалована хуже ребёнка, но закрывала на это глаза. Как, в общем-то, и все остальные.

Меня не интересовала массовка – только главная роль. Поэтому нет ничего удивительного в том, что моя электронная почта превратилась в склад нераспечатанных писем. Киностудии просто не были готовы брать на главную роль актрису без имени. И всё же я знала: у каждой медали есть обратная сторона. Кто знает, где раньше снималась красавица с экрана, прежде чем получить первый «Оскар»? Эта мысль подтолкнула меня сбавить обороты и пойти на первые пробы на второстепенные роли. А затем на вторые. И третьи. Не хочу уходит в подробности: о них мои мозоли расскажут намного лучше меня. Если кратко: всегда найдётся тот, кто будет лучше тебя. Может, если бы я знала об этом раньше, то сэкономила бы кучу времени?

Мечте свойственно становиться целью, но цели мечтой – никогда. Я была не из тех, кто отступает на полпути. Если я решила покорить телеэкран, то я должна была сделать это несмотря ни на что.

Ни. На. Что. В бесконечном стремлении всем угодить потерять себя проще простого. Я не заметила, как перестала ценить себя… по-настоящему. Я искренне поверила, что я – только то, что видят во мне люди. Но когда я успела слиться с пикселями? Когда успела стать куском второсортного мяса, которым развлекали оголодавших волков?

Мой бывший парень, Итан, решил, что может помочь. Чтобы мне не пришлось ездить на пробы по всему Нью-Йорку, он решил устроить съемку прямо у себя: мол, у него отлично падает свет, а отретушировать отснятый материал не составит труда. Это было… мило с его стороны. Разве не каждая девушка мечтает о принце на белом коне, спасающем её от неприятностей? Забота – отличный крючок для золотой рыбки.

Свет, камера, мотор. Он начал снимать. Всё шло своим чередом, пока мои фото не вылезли на порносайтах с доступом за несколько сотен долларов. Вот она – моя цена. Несколько сотен долларов. Смешно! Он просто обвёл меня вокруг пальца, как и тысячи наивных женщин, и думал, что у меня не хватит ума вбить своё имя в поисковик. Складывалось ощущение, будто я, даже укутавшись в толстую кофту с капюшоном, оставалась абсолютно голой. Казалось, что не только люди, но и город вокруг бросал на меня осуждающие взгляды своими узкими окнами. Ветер насмехался надо мной из проржавевших труб.

Улицы Бруклина настолько глубоко потонули в лужах, что казалось, будто Атлантика на мгновение вышла из берегов. Торопливо шлёпая по скользкой дороге, я прятала заледенелые руки под мышками и направлялась к мосту, а точнее – к его парящим над домами призрачным очертаниям. Июнь стремительно уплывал по сточным каналам, унося с собой дорожную грязь. Я случайно поймала своё размытое отражение и горько усмехнулась. Вот, что имел в виду Итан, когда называл меня «грязной». Он показал, кто я на самом деле. Сорвал с меня маску, как он сам выразился. Когда я напомнила, что это была его идея, он просто выставил меня на улицу, как блохастую кошку…

Когда я держалась за скользкие перила, в кармане зазвонил телефон. По уху ударил встревоженный голос папы.

– Эмили? Что случилось?

– Мы с Итаном… расстались, – выдавила я.

Пока эти слова оставались внутри, мне казалось, что это наглая ложь, вложенная в мою голову кем-то другим.

Папа не ответил, но я знала: он понял, в чём дело. Его лицо побагровело от злости, и на секунду я даже подумала, что он бросится на Итана, если случайно встретит его на улице. Если честно, где-то в глубине души мне хотелось, чтобы это оказалось правдой.

– Он… что-то тебе сказал?

«Лучше бы он вообще молчал!», – думала я, проглатывая слёзы.

– Он сказал, что… что… – я никак не могла успокоиться. Чем больше я говорила об Итане, тем сильнее болело в груди. Холодный воздух раздирал горло, словно стояла зима. – Он назвал меня шлюхой, потому что…

– Но ты же знаешь, что ты – не то, что о тебе говорят, – я знала, как жалко он себя чувствует. Это далеко не всё, что он мог сделать, но, даже если бы он попытался, ничего бы было не изменить. – Тогда это уже будешь не ты. И окружающим должно быть всё равно, что ты сделала.

– Но Итану не всё равно, – жаловалась я.

Идиотка. Даже тогда я любила его больше себя.