Читать книгу Бенкендорф - Максим Блинов - Страница 7

Выйдя из аэропорта, Бенкендорф направился прямо к курилке, отмеченной синим указателем, черной надписью и белыми линиями на асфальте. Квадрат из этих линий не умещал всех желающих, поэтому люди стояли бесформенной толпой, а не логичной и привычной Бенкендорфу армейской «коробочкой». Ему неимоверно хотелось курить. Если бы прямо сейчас ему предложили на выбор перекур или пачку денег, то он, несомненно, выбрал бы пачку денег, но сразу после этого точно закурил.

Он еще раз прикинул в голове весь свой сегодняшний маршрут и сверил время. Километров пути и необходимых для их преодоления минут в запасе было более чем достаточно. Оставалось только стартовать от занимаемой в пространстве точки.

Выпустив из легких финальный и особо эпичный для окружающих кубометр табачного дыма, Бенкендорф прищуренным взглядом начал искать по сторонам опознавательные знаки «Аэроэкспресса», но их нигде не было. Удивившись такому неожиданному обстоятельству, он начал протирать глазные яблоки рукавом, в надежде исправить эти дефекты зрения. Но это не помогло, зрение осталось таким же плохим. Зато улучшилась память, и он с большим трудом вспомнил, где эта остановка находится.

Бесчисленные в этом году путешествия смешали образы всех известных Бенкендорфу аэропортов в одного уродливого Франкенштейна. В нем были двухъярусные транспортные эстакады Внуково, километровые переходы Шереметьево и облезлые электрички Домодедово. Далее по степени убывания значимости к ним присоединялись круглые аэропорты Ханты-Мансийска и Салехарда, безлюдного Екатеринбурга и неприметного Томска. Кое-что прилепилось от красоты Тюмени и ужаса Ноябрьска. Ну и в самом конце воображение дорисовывало к получившемуся порталу в небеса ржавчину ангара железнодорожного вокзала северного города Пурпе и микроскопичность полустанка еще более северного поселка Лабытнанги.

Так что ориентироваться во всем этом многообразии было крайне сложно.

Бенкендорф недовольно плюнул на асфальт и побрел обратно в здание аэропорта. Угадывая траекторию полета слюны, он с удивлением обнаружил, что вокруг почти все уже заплевано. Видимо, он был не единственным заблудившимся туристом.

На входе пришлось снова выложить содержимое карманов и поставить на ленту проверки багажа пустую сумку. Рамка металлоискателя как всегда пропиликала на что-то неизвестное даже самому Бенкендорфу, но заметно заспанный охранник не стал вдаваться в эти мелкие детали и демонстративно ничего подозрительного не заметил. Пользуясь таким благоволением, Бенкендорф схватил в охапку свое небогатое имущество и бодро двинулся в направлении Аэроэкспресса.

Ждать электрички оказалось недолго. Вернее, ее совсем не пришлось ждать. Красный глянцевый состав уже находился на путях с открытыми дверями. Оглядевшись Бенкендорф понял, что находится на безлюдной платформе в совершенном одиночестве.

Подавляющее большинство прибывающих в столицу было представителями среднего класса с ежемесячным доходом в семнадцать тысяч рублей. Поэтому люди все-таки экономили деньги, а не разбрасывались ими направо и налево, предпочитая передвигаться на более дешевых, но забитых до отказа маршрутках. Следовать их примеру и начинать свое путешествие с коммунистической давки Бенкендорфу совсем не хотелось. В этом случае, вопреки имеющемуся плану, день был бы испорчен в самом начале. Если план и предусматривал такое негативное развитие событий, то точно не с самого утра.

Расположившись на одном из сидений, Бенкендорф увидел лежащий рядом рекламный журнал РЖД. Примерно такой же, но более опрятный с виду шедевр, он успел пролистать в самолете. Обложка же этого поделия была изрядно потрепанной и не вызывала желания к ней прикасаться. Было стойкое ощущение, что кто-то специально выделил время и усердно его трепал, поскольку сделать это случайным образом просто невозможно.

Бенкендорф успел подумать, что это был неустановленный диверсант, которому враги выделили самую перспективную линию работы – трепать журналы в Аэроэкспрессе, чтобы унизить тем самым грандиозное величие нашего государства. Попытаться нивелировать всеобъемлющие российские достижения последних лет, что сделать не так-то просто ввиду их неисчислимости и необъятности. Это точно был чрезвычайно гадливый шпион экстра-класса.

Передернувшись от омерзения к этому шпиону, да и к журналу тоже, Бенкендорф решил скоротать время за чтением в интернете свежих новостей, от которых неудобно приподнимались дыбом волосы. Приходилось постоянно отвлекаться и их приглаживать, так что он даже не заметил, как электричка тронулась и начала набирать скорость.

Еще в полете Бенкендорф заметил просто грандиозное количество строек на окружающих пространствах. С земли же масштаб возведения «человейников» с квартирами площадью от четырнадцати квадратных метров показался ему еще более зловещим. Было ощущение, что строится все и всюду.

Особенно монументально смотрелись серые, и еще не облицованные, монолитные многоэтажки циклопических размеров, распиханные на самых заброшенных пустырях. Они глядели на окружающие их облезлые поля черными и пустыми глазницами еще не застекленных окон и росли как грибы то тут то там. Совершенно в хаотичном порядке. Как бетонные ДОТы, они возвышались над землей даже в тех местах, где на ней в принципе никому в голову не пришло бы в голову что-либо взращивать. Ни детских садов, ни школ, ни больниц, ни даже храмов шаговой доступности рядом не наблюдалось.

Глядя на масштабы ударного строительства, Бенкендорф почему-то вспомнил документальный исторический фильм про оборону Москвы. В его голове замелькали кадры с народным ополчением и добровольцами, махающими лопатами и построившими тысячи километров траншей и укреплений. Пехота и танки, ползущие по этим полям. Как только строящиеся дома за окном сменились редкими перелесками, то в ушах Бенкендорфа заиграла пронзительная мелодия на гармони, и в четкие логичные цепи слов тут же выстроились в стихи.

«А под утро все взревет, полетит куда-то.

И попрет на пулемет в штыковую с матом.

И деревья все вверх дном, ввысь растут коренья.

В этом страшном боевом месте преступления.

Расчудесный уголок, не леса, а сказка.

Наступил на бугорок, глядь, а это каска.

Чуть копнул – и вот тебе котелок да ложка,

И над этим надо всем ягода морошка.

Уловив крайне невеселый смысл этого повествования, Бенкендорф почувствовал холод на затылке и спине, отчего немного вздрогнул. Неисповедимы пути Господни, как и неисповедимы боевые пути…

Вроде бы сидишь ты в электричке, смотришь по сторонам, а вокруг тишь да гладь. Но это только кажется. Стоит только задуматься, и картина уже не выглядит такой же радужной, как флаг Еврейской автономной области.

В августе 1941 года 20 Армия РККА была почти полностью разбита в окружении под Смоленском. В октябре она вновь оказалась в окружении и теперь укладывала по несколько бойцов на один квадратный метр теперь уже под Вязьмой. В итоге этих хитрых геостратегических планов и военных маневров командующий армией был взят в плен, комиссар погиб, а полевое управление армии вообще было расформировано.

Но уже в декабре 1941 года именно по этим самым полям и перелескам рядом с аэропортом Шереметьево (имени переворачивающегося в гробу А. С. Пушкина) вновь сформированная 20 Армия перла в атаку, освобождая Красную поляну, а потом Солнечногорск и Волоколамск, отгоняя немцев от Москвы.

Сейчас не принято об этом вспоминать и размышлять, поскольку можно ненароком задеть чьи-нибудь чувства или, что еще хуже, исказить священную историю. Сейчас вообще и размышлять-то не очень принято. Тем не менее, командовал этой армией генерал Власов. Да, да! Тот самый Власов, который запечатлен на фотографиях и кинохронике преимущественно в форме СС.

Разглядывая окружающие ландшафты за окном, Бенкендорф заметил в небе стаю журавлей. Почуяв близкую зиму, эти пернатые животные усиленно махали крыльями и покидали свои пристанища, променяв их на далеко непатриотичные теплые края.

Эхххх… Журавли вы мои журавли… – подумал Бенкендорф и опустил глаза в пол.