Читать книгу Black Blood - Maksim Brotuhin - Страница 3

Солнце только начало свой восход над горизонтом, одаривая зелёные кроны деревьев тёплыми лучами, несущими с собой лето. По течению асфальтированных магистралей проплывали машины: общественный транспорт, доверху наполненный людьми, автомобили всевозможных цветов и моделей, а также спецтехника, проводящая плановую уборку улиц перед дневной суетой города. Кто-то спешил как можно быстрее приступить к заработку денег, а кто-то только возвращался домой с работы, ради долгожданной встречи с любящей семьей. Жизнь кипела в своём привычном разнообразии, наполняя собой бетонные сосуды мегаполиса. В многоэтажках хаотично передвигались люди, подобно встревоженным насекомым в огромных муравейниках, сделанных из стали и цемента. Утро сквозь приоткрытое окно проникло в комнату участкового местного отделения полиции Дмитрия Стрельникова, принося следом потоки свежего воздуха. Квартира не отличалась богатой обстановкой. Двуспальная кровать, выполненная из недорогого, но прочного металла, письменный стол из фанеры с несколькими стопками бумаг, старомодный шкаф, оставшийся от прошлой хозяйки и монотонный прямоугольный ковёр зелёного цвета. Будильник на телефоне приятной мелодией известил владельца о необходимости немедленного пробуждения.

«Уже семь утра… Скоро на работу», – проскользнуло в мыслях Димы, после чего он встал с кровати и направился в ванную.

Помещение было составлено из небольшой душевой, сделанной из белого акрила с двумя полупрозрачными стёклами синего оттенка, кафельной плитки цвета морской волны и простой раковины с краном, немного покрывшимся известковым налётом.

Перед зеркалом предстал высокий, широкоплечий мужчина возрастом чуть больше двадцати лет. У него были тёмные короткие волосы и выразительные карие глаза. Плавно проведя правой рукой по трёхдневной щетине, Дмитрий стал смачивать одноразовую бритву холодной проточной водой.

«Опять оброс», – усмехнулся он про себя.

Служба в армии не прошла даром, и через пять минут Дмитрий уже завтракал тремя горячими бутербродами с сыром и чёрным крепким чаем.

«Так, ну и что там у нас в мире творится», – с этой мыслью он взял пульт и включил новости. «Алексей Навальный выиграл президентские выборы 2024-го года, обогнав других кандидатов на шесть процентов голосов. А теперь к другим событиям этой недели…», – рассказывала ведущая, но Дмитрий её прервал всё тем же пультом.

«Тьфу, политики, – подумал он, – да что они знают о жизни простых людей. Помню парня, лет шестнадцати, который подрезал iPhone у девушки на рынке. Привели его ко мне в отделение, стали допрашивать. Выяснилось, что у него сестра больна. Диагноз даже произнести трудно, а ещё труднее поднимать счета за лечение. Отец бросил, мать одна. Не удивительно, что он решился на такое дело. Телефон, конечно, мы вернули. С мальчика сняли дело, а я отдал этой семье часть своих сбережений, и ни чуть не жалею. А все эти министры, депутаты и чиновники говорят, что они просто плохо работают. Ага, конечно. Ну да ладно, пора».

Дмитрий закончил внутренний монолог. Накинув свою любимую чёрную кожаную куртку, крутя на пальце ключи, он шёл по коридору к выходу, напевая текст когда-то давно приевшейся песни:

– А город был хороший, словно крест на спине…

Пройдя за дверь подъезда, он направился через детскую площадку к своей машине, продолжая петь:

– А день был счастливый, как слепая кишка… – но яркая вспышка прямо над его десятиэтажной квартирой заставила Диму остановиться.

Зрачки сузились от ослепительного света, а из рук выпала связка ключей с увесистым металлическим брелоком «74.ru».

– А он увидел солнце… – последние слова, что донеслись из уст участкового. Не успев исполнить песню до конца, он без чувств упал на землю.

***

На восьмом этаже современного жилищного комплекса, через полузакрытые жалюзи, пробивались лучики солнца, принося за собой относительно доброе утро. В освещённой комнате находился рабочий стол из белого пластмассового полимера, на котором стояла высокотехнологичная «ЭВМ» в чёрном алюминиевом корпусе и заправленная односпальная кровать с множеством различных постеров над ней, показывающих персонажей из японских аниме. Преимущественно женских персонажей. Натяжной потолок – подобно зеркалу – отражал в себе шкаф-гардероб с раздвигающимися дверцами, награды и грамоты за изучение дисциплин лингвистической науки, фотографии владельца квартиры в различных местах земного шара с сомнительными людьми и, в некоторых случаях, – животными, а также – классическую шестиструнную гитару под ними, щедро украшенную наклейками с рисованными молодыми девицами в непристойных нарядах. На верхней деке инструмента, чуть ниже натянутой первой струны, кто-то небрежно написал чёрным перманентным маркером что-то похожее на: «私の防衛!1». За компьютером, положив правый висок на предплечье, спал невысокий мужчина с длинными светлыми волосами. На экране отображался открытый документ, над которым ещё каких-то несколько часов назад велась кропотливая работа.

Название гласило: «Трудности перевода высокопарной речи китайского языка на русский. Автор: Константин Белоус». Преподавая китайский и японский в ВУЗе своего города, Костя заслужил признание среди коллег, как молодой, но, тем не менее, опытный специалист в сфере языков восточной Азии. Гении, в том числе и Константин, как правило, творят в хаосе, если беспорядок вокруг преподавателя можно отнести к этой категории. На столе стояло несколько банок с недопитым энергетическим напитком, полупустая пачка мексиканской закуски, именуемой начос, с острым соусом зелёного цвета и недоеденная лапша быстрого приготовления с опущенной в неё маленькой пластиковой вилкой. Свет начал постепенно усиливаться, пробиваясь сквозь сомкнутые веки Кости. В один момент спокойный сон был нарушен, и он открыл глаза, направив их на источник раздражителя, но тут же заслонил лицо рукой. Сначала всё окрасилось ослепительно белым цветом, после чего обратилось в непроглядную тьму и потерю сознания для молодого парня.

***

Сквозь распахнутое окно на первом этаже жилого многоэтажного дома летний ветерок легкими потоками приносил начало дня в комнату музыканта, играющего на белой электрогитаре формы Les Paul в хромированной гарнитуре. Он сидел на одном из подлокотников большого велюрового кресла бежевого цвета, оставив задуманное применение сей мебели её создателям. Парень лет двадцати с собранными в хвостик тёмными волосами, немного отдающими золотом на солнце, провёл уже достаточно много времени в попытках написать действительно уникальное соло для одной из песен группы, в которой он давно играет, буквально стоя у истоков образования коллектива. Правая рука переменным штрихом перебирала шесть серебряных струн чёрным медиатором, владельцем которого незадолго до того был Джек Уайт. Вокалист «Белых Полосочек» на одном из последних концертов подарил этот маленький кусочек пластмассы молодому человеку, являющемуся большим фанатом их творчества. Левая рука бегала по грифу из полированного палисандра в попытке извлечь нужный порядок нот, ласкающий слух и одновременно заставляющий организм слушателя выплеснуть в кипящую кровь кубометр адреналина, отражающийся в музыканта криком его имени на сотню децибел где-то в сладких мечтах, внутри чертогов неспокойного сознания. Опущенные веки гитариста закрывали тёмно-серые глаза, забранные за прямоугольные линзы очков с нейтрально красной рамой, пока последний находился в чём-то наподобие нирваны. На самом инструменте, чуть выше места установки струн, в бридж на корпусе из красного дерева чёрным маркером была сделана неаккуратная надпись: «Faster than the light». Учитывая скорость, с которой одна за другой извлекались ноты под выверенные удары метронома, имя было гиперболично, но весьма оправдано. Положив гитару в чёрный кейс из крокодиловой кожи, обитый бархатом и приятно пахнущий ванилью, он направился к длинной полке, на которой стоял заламинированный документ с информацией об инструменте. За перечнем основных характеристик, наилучших пожеланий владельцу и девиза компании производителя, следовала подпись: «Сделано на заказ для М. Е. Братухина». Максим долго рассматривал обыкновенную бумажку, отдающую столь сильным приливом ностальгии о начале карьеры музыканта, после чего подошёл к столу молочного цвета у окна с изящно выкованными чугунными решетками, за которым произрастал молодой саженец дерева, притянувший к себе его внимание. Красота природы, пусть даже и купированной промышленным городом, всегда наталкивала на глубокие мысли людей великих и не очень, что случилось и с Максом.

«А может зря я это затеял? – подумал он, – надо было послушать маму и стать физиком или инженером. Хотя всё равно я понимаю в высшей математике столько же, сколько лабораторные крысы понимают в экспериментах над ними. Да и что бы это дало? Смысл быть тем, кем быть не хочешь? Смысл носить лживую маску и скрывать своё истинное лицо? Смысл отказываться от мечты, потому что этого хочет кто-то другой? А его просто нет! Для чего мы пишем эту песню? Для чего я пишу это соло? Для того, чтобы подать системе зеркало, и наблюдать ужас в её отражении…»

Его размышления прервал ярчайший ореол, представший перед его глазами.

– Ого, а я-то думал, что закончу по-другому… – иронично и без какого-либо сожаления сказал Макс, перед потерей сегмента памяти.

***

Солнце парой лучиков робко постучалось в старенькие деревянные окна исследовательской лаборатории в промышленном районе города. С невыносимым скрипом открыв дверь, на которой уже давно потрескалась и облезла краска, внутрь вошёл бледнокожий молодой человек в белом медицинском халате. На внешнем грудном кармане униформы учёного висел бейдж с инициалами «О. А. Перевозников» и фотографией профессора в цвете. Олег громко зевнул, неохотно закрывая рот рукавом, тем самым отдав дань уважения правилам этикета, после чего пошёл к высокотемпературным тигельным печам, друг за другом стоящим на керамической платформе.

– Ага, термическое разложение гексанитробензола идёт по плану. Эксперимент влияния высоких температур на октанитрокубан… 451 градус по фаренгейту, всё в норме. Остальные, – учёный прикоснулся к металлическим корпусам других установок, предварительно по старинке смочив палец слюной, – холодные. Отлично!

Олег работал заведующим лабораторией в институте «Органической Химии и Биологии имени В. В. Меньшикова». Путь профессора по карьерной лестнице больше напоминал шоссе в ад, к которому последний так стремился, нежели возвышение к научному раю с постижением всех секретов и тонкостей ремесла по дороге. Сначала королём немытых пробирок и потерянных реактивов, именуемым лаборантом. В сложившихся реалиях деньги нужны каждому, и после учебного дня начать рабочий в этом же ВУЗе выглядело не самой плохой перспективой. Потом заместителем завлаба всё на том же месте. Тогда Олегу впервые доверили действительно важное дело, а именно использовать аналитические весы для измерения массы различных дорогостоящих веществ, суммарным достоинством до половины грамма. Владимир Владимирович никогда не отличался простым характером, и порой говорить с ним о ходе исследований становилось невозможно, но никто не мог отрицать его вклад в химию. Больше пятидесяти лет своей жизни он посвятил этой науке, отдав ей почти всего себя, а именно: душу, сердце и кисть левой руки. Но даже к великим войнам органики, повидавшим сотни опытов и тысячи реакций, рано или поздно приходит пора уйти на пенсию, оставив углеродный трон правителя четырёх основополагающих макроэлементов молодому поколению приемников, среди которых Олег Анатольевич не имел даже намёков на конкуренцию. Сейчас же учёный в самом расцвете сил заведует не только лабораторией, но и кафедрой, проводя свой курс лекций по синтетическим биополимерам, на который приходили даже те, чьих направлений эта тема не касается. Как говорил сам Олег: «Лекцию можно просто прочитать, а проникнуться темой, и погрузить своих учеников в безграничный океан знаний, открыв путь к постижению его глубин, куда сложнее».

По сосудам профессора гемоглобин переносил не только кислород, но и талант к объяснению материала даже самым непонимающим предмет студентам. Преподавателя всегда беспокоил тот факт, что его дар присущ не всем учителям его Родины, а в некоторых особо запущенных случаях, даже вводил в приступы меланхолии. «Так, перегонка нефти с использованием микросетчатых платиновых фильтров. Посмотри-ка, даже колба Эрленмейера не треснула, замечательно. Надо бы снять результаты» – в мыслях говорил Олег Анатольевич, присматриваясь к лично собранному аппарату, занимавшему почти весь демонстрационный стол. После нажатия кнопки включения питания костлявым длинным пальцем профессора, старый системный блок зашумел органами охлаждения, раскручивая свои пыльные вентиляторы. Компьютер принялся запускать операционную систему. После ввода логина и пароля пользователя на помутневший со временем экран был выведен рабочий стол. «Презентация моносахариды», «Презентация 1», «Новая папка 4», «Доклад нуклеиновые кислоты. Часть 3/4» и ещё множество разных файлов и документов с названиями, понятными только Олегу. Открыв текстовый редактор, учёный начал патрулировать маршрут от «ЭВМ» до перегоночного устройства, делая пометки на бумаге и записывая неисчислимое количество данных в виртуальную строку. Спустя пять переходов, он застыл у окна, смотря на происходящее за ним. Импульсивно задёрнув местами порванные тканевые шторки, Олег Анатольевич буркнул: «Опять свои учения проводят! Уже честному учёному поработать спокойно не дают!». Тем временем стеклянные колбы всех объёмов и форм начали оглушительно лопаться, создавая резонирующих гул в лаборатории. Олег лишь успел рефлекторно упасть на пол, закрыв уши руками.