Читать книгу Тайны закрытого города Североуральск-19 - Максим Долгов, Улана Зорина - Страница 5

Андрей Волохович

Тьма. Сырой холод, от которого, кажется, на костях нарастает плесень. В неровном, тусклом свете единственной лампочки только кафель, ржавчина, грязь. Истеричный, словно биение сердца, стук срывающихся с переплетения дряхлых труб капель воды. Трубы эти рождаются где-то за пределами бытия, переползают бурыми змеями небольшой освещённый участок длинного, бесконечно длинного коридора, и теряются в плотном, густом киселе мрака. Драгоценными камнями сверкают лезвия сколотых краёв старой плитки. Здесь нет людей.

Здесь нет людей, но в этом крохотном неуютном мирке радиусом с вытянутую руку есть что-то другое. Что-то злое. Что-то, у чего нет человеческого тела, но есть перекошенное от ярости одноглазое лицо. Это нечто уже замахнулось куском ржавой арматуры и готово в любой момент обрушиться на объект своей чёрной, разъедающей пространство вокруг, ненависти…

Соня проснулась с криком в момент удара. Рывком села, неосознанно вцепилась в сырые от пота простыни. Заплакала.

Скрипнула разрисованная деревянная дверь, в комнату просунулось обеспокоенное мамино лицо.

– Милая, всё в порядке?

Всхлипнув, Соня вытерла слёзы углом простыни. Кивнула:

– Да, мамочка. Просто… оно приснилось опять.

Мама подошла, обняла, словно птица крыльями прикрыла своего птенца, зашептала на ухо:

– Ничего, ничего, всё хорошо, это просто сон, милая. Просто сон. Этот монстр ничего тебе не сделает.

За завтраком Соня слышала, как мама в соседней комнате звонит доктору, говорит, договаривается о встрече. Плохо. Это значит, что опять придётся пить гору таблеток, может быть какое-то время полежать в стационаре. А у мамы участятся приступы мигрени – придётся опять звать соседку, чтобы помогла. Соня печально вздохнула, доела последнюю ложку манной каши и пошла собираться на прогулку.

Весна ошпарила город кипятком солнца, и теперь с улиц медленно сползали лохмотья снежной кожи. Оттаяла и детская площадка: ребятня всех возрастов с раннего утра, горланя во всю глотку, оккупировала всю дворовую территорию. Соня поймала щекой тёплый лучик и довольно сощурилась. Тепло – это здорово, тепло – это лучше, чем холод.

Большую часть ребят она уже знала: когда всю жизнь обитаешь на одном месте, волей-неволей запомнишь соседей. Были и новые лица – девчонка со светлыми косичками и смешливым лицом раскладывала новорожденные листочки подорожника возле горки, а важного вида пухлый мальчуган в кепке с логотипом, вроде бы, пепси копошился пластмассовыми грабельками в песочнице. Его мама в лёгком летнем платье и широкополой соломенной шляпе сидела на скамейке рядом. Наверное, гости из соседних кварталов, казавшихся Соне далёкими заморскими государствами со своими порядками, нравами и легендами.

Соня решила не спешить, поиграть с детьми она успеет всегда, а вот насладиться таким прекрасным утром следовало в полной мере прямо сейчас. Она присела на краешек скамейки, подставила лицо игривому солнышку и зажмурилась, представив, что на самом деле она покачивается на волнах где-то посреди моря на огромном кораб…

– Мама, – прошептал вдруг мальчик в кепке, тыча пальцем в Соню. – А почему у тёти голова такая странная?

– Тихо! Замолчи! – шикнула женщина. – Это неприлично!

Она подняла взгляд на Соню, полы шляпки колыхнулись виновато.

– Вы уж простите, бога ради, это просто ребёнок, он совершенно не хотел вас обидеть.

– Да ладно, – пожала плечами Соня. – Я тоже бываю слишком любопытной.

Она подмигнула спрятавшемуся за мать мальчику:

– Это у меня от сражения с чудищем осталось.

– Кру-у-уто! Мама, а у меня будет шрам от монстра? Мам?

Лицо женщины дрогнуло.

– Так, всё, Витя, собирай-ка игрушки, мы уходим. Никаких нет! Быстро!

Соня ещё долго задумчиво смотрела им вслед, даже когда не перестававший оборачиваться Витя скрылся за углом.

Площадка всё ещё оставалась полна детьми, как огурец семечками. Казалось, это маленькое происшествие никто из них даже не заметил – мальчишки продолжали покорение деревьев с низкими ветками, а девочки прыгали в классики. Соня неосознанно провела пальцами по вмятине чуть выше левого виска. Мягкой, тёплой, слегка пульсирующей. Вмятине, которую не могли скрыть даже густые, длинные чёрные волосы.

Именно эта вмятина являлась причиной, по которой двадцатисемилетнюю Соню не брали на работу, и ей приходилось коротать дни во дворе или помогая маме, когда той становилось плохо. Причиной, по которой Соня отчётливо помнила только последние десять лет своей жизни. Причиной тугодумия, периодически рассыпающихся цветастым калейдоскопом мыслей. Причиной ночных кошмаров, в конце концов. Что-то случилось тогда, в детстве, в тёмном коридоре…

– Приветик!

Соня вздрогнула и обернулась. Позади улыбалась невысокая, худая девушка в очках с непроницаемо-чёрными стёклами.

– Это ведь ты Соня Варшавцева? Мне сказали, что ты, даже не пытайся отпираться, подруга!

Незнакомка протянула руку. Тыльная сторона ладони была испещрена когтистыми узорами, убегающими вверх по предплечью, прямиком в пасть рукава сверкающей молниями и заклёпками косухи. Соня прикусила губу и немножечко отступила назад.

– Да не тушуйся ты! Это ж я – Ленка Орлова, помнишь? Ну, в школе вместе учились, ты чего!

– Эээ, да я… вот, – Соня раздвинула волосы, демонстрируя вмятину. – Ничего не помню.

– Ого, ничё себе… Что, прям совсем-совсем ничего?

Соня отчего-то покраснела и виновато развела руками.

– Эк тебя жизнь потрепала, подруга! Я тут, значит, вырвалась с большой земли в командировку, пробилась через десяток КПП исключительно чтобы повидаться со старой знакомой, а она и знать меня не знает? Непорядок, будем исправлять!

Лена задумалась ненадолго, затем тряхнула коротко стриженой головой.

– Решено! Пойдём на прогулку. Походим по улочкам, я буду тебе рассказывать истории из детства, ты мне будешь рассказывать, что помнишь, так, глядишь, и получится что-нибудь. Как в кино, короче. Договорились?

Она улыбнулась задорно, с хитринкой, словно задумавшая что-то лиса из сказки. И было в этой улыбке нечто знакомое, едва уловимое, на мгновение всколыхнувшее мутную воду памяти, сформировавшее в голове размытый образ смешливой девочки с длинными косами.

– Лена! – поражённо воскликнула Соня.

– Да, подруга, я самая. Ну что? Айда шляться по городу?

– Конечно! Только подожди минутку, у мамы отпрошусь, мне одной нельзя.

– Ты чего, какая мама? Ты уже взрослая девчонка, сама можешь решать. А уж я за тобой пригляжу, не сомневайся. Ни на шаг не отпущу.

– Даже не знаю… Я всегда отпрашиваюсь…

Лицо подруги поскучнело, она отвернулась и уставилась в небо. Пробормотала как бы между делом:

– Значит, и щеночка увидеть не хочешь?

Соня замерла.

– Какого ещё щеночка?

– Да так, всего лишь маленький мопсик, с собой привезла. Такой милипусенький, ты бы видела! Ах да, ты же не хочешь…

– Хочу! – подпрыгнула Соня на месте, хлопнув в ладоши. – Ещё как хочу! Покажи, пожалуйста!

– Тогда идём прямо сейчас, я с тобой долго пререкаться не буду, он скоро есть захочет.

Конечно, так делать было нельзя. К тому же мама множество раз наставляла никуда не ходить с незнакомцами. Но ведь тут не незнакомец, а вполне себе старая подруга, да и гулять они будут просто по улицам, далеко не уйдут… И щеночек. Щеночек! От напряжения Соня прикусила нижнюю губу почти до крови.

– Ладно, – наконец выдохнула она. – Но только давай не очень долго, а потом обязательно вернёмся, а то мама будет за меня волноваться.

– Отлично! Я знала, что на тебя можно положиться, ты всегда была крутой, – Лена потрепала Соню по волосам, случайно задела вмятину и тут же отдёрнула руку.

– Ой, извини, не было больно?

– Нет, всё в порядке.

– Ну и славно. Пойдём скорее.

Уходя со двора, Соня обернулась на свой дом с чувством необъяснимой щемящей тревоги.

***

Они лавировали среди возвращающихся домой школьников, ощущая себя великанами, переходящими бурную реку. Кричащие, смеющиеся дети, играющие в салки или просто дурачащиеся, вызывали на лице непроизвольную улыбку.

– Веришь, что мы когда-то и сами были такими? – спросила Лена. Она тоже улыбалась, с нежностью глядя на затопившие улицу потоки искренней радости и неуёмной энергии.

Скоро впереди показалось здание школы, в которой, по маминым словам, Соня почти отучилась положенные одиннадцать классов. Лишь в середине весны произошёл несчастный случай, и больше Соня в школу не ходила. Два кирпичных куба, соединённых одноэтажным перешейком, беспрерывно изрыгали из своих недр маленькие горланящие фигурки, словно это была не школа, а завод по производству детей с рюкзаками.

– Эх, а помнишь, как мы с уроков сбегали? – мечтательно закатывала глаза Лена. – Попадало, конечно, знатно, однако стоило того, особенно весной. Помнишь, как-то раз пытались по-тихому уйти, а нас уборщица застукала? Вот визгу-то было! Как же её звали… А, точно, Швабра! Злая такая, тощая, как скелет, никто её не любил. Ну как? Вспоминаешь? Мы, значит, крадёмся по коридору, а она как завизжит, а потом мы…

Лена говорила и говорила. Рассказывала о строгих учителях, о добрых учителях, о мальчишках из старших классов, по которым все сохли, о дурацких невыполнимых нормативах по физкультуре. Об удивительно вкусной еде в школьной столовой (кроме супа, он всегда был каким-то кислым), о хрипящем динамике, странно искажающем голос директора, когда тот пытался зачитать какие-либо объявления и много, много о чём ещё, чем жили школьники больше десяти лет назад.

Но Соня лишь улыбалась, потупившись: ничего из этого не отзывалось в душе, не рисовало картинки перед глазами, приходилось напрягаться, чтобы представить хоть что-то, и то разум сплошь подкидывал знакомые кадры из виденных по телевизору фильмов и мультиков.

– Что, совсем-совсем ничегошеньки не приходит на ум? – расстраивалась Лена.

– Извини, – зачем-то отвечала Соня.

– Что ты! Что ты! Это же не твоя вина. О, точно! Уж это-то ты вспомнить должна! Это прям концентрированное детство, по-любому не забудешь!

Свободная лавка неподалёку приютила их, и Лена, напустив на себя загадочный вид, начала рассказывать:

– Дело было давнее, ещё до того, как мы в школу пошли. Вообще, поговаривают, ещё при Ахтямове, но я не особо верю. Думаю, если и было, то уже при его приемнике, Ахтямов бы такого не допустил, у него хватка была железная. Ну, как говорят, опять же. Так вот, в те старые времена, когда люди сообща стремились в светлое коммунистическое будущее, утроился в школу новый сторож. Никто уже не помнит, как его звали на самом деле, но называли его все Чистюлей. Это потому, что он везде таскал с собой щётку для обуви и, чуть что, принимался начищать свои видавшие виды туфли. Да и вообще, странный он был, хоть и сам по себе очень тихий. Всё время бегал мыть руки, проходил в двери только повернувшись левым боком. Короче, типовой такой ОКРщик. Не знаешь, что такое ОКР? Ну и забей, к делу это всё равно не относится.