Читать книгу Белорусская Радуга. Политическая опера нетрадиционной ориентации - Максим Грудин - Страница 18

Ресторан в том же отеле. Банкет по случаю открытия офиса. Вацлав знакомит Ника со Степаном. Положенные вежливые представления. Вацлав отходит с сторону и идет по своим делам. Ник и Степан остаются наедине. Они смотрят друг на друга с интересом. Между ними завязывается неуловимая симпатия.

Степан: А вы бывали раньше в России, мистер Маккен?

Ник: Да. Но в Санкт-Петербурге я впервые. И сегодня можешь не называть меня мистером. Для тебя я просто Ник. Окей?

Степан: Окей, мистер… о, сори, Ник. Я тоже в Питере раньше не бывал.

Ник: Риали?

Степан: Ну да. Красивый город. Но мне он не нравится.

Ник: Почему?

Степан: Не люблю его имперское прошлое. Отсюда русские цари порабощали свободных людей по всему миру. А свой народ расстреливали на этих прекрасных площадях.

Ник: Да ты что? Я не слышал.

Степан: Вы, наверное, не знаете, что такое русское Кровавое воскресенье?

Ник: Ты удивишься, но я когда-то это знал. Я ходил в советскую школу.

Степан: Надо же! Вы родились в Советском Союзе?

Ник: Да. Тогда меня звали Николай Найденов. Я родом из такого Мухосранска, что тебе и не снилось, наверное. Город Сызрань Куйбышевская область. Слышал когда-нибудь?

Степан: Это в Ингушетии?

Ник: Это в Поволжье. Россия-матушка.

Степан: Как интересно. А как вы в Штаты попали? Родители выехали и вас с собой забрали?

Ник: Чувак, я не знаю своих родителей. Я вырос в детдоме.

Степан: Бога ради, извините, Ник, я не хотел…

Ник: Не за что извиняться, бро. Ты же не знал. И вообще – мой тебе совет: меньше извиняйся. А то сам себя убедишь, что неправ. Это вредно для самооценки.

Степан: Это мудро, Ник! Я буду стараться. И всё-таки как вы стали американцем?

Ник: О, это совсем весёлая история. После детдома я попал в Афган. Я был одним из тысяч советских пацанов, поехавших убивать душманов. Проблема в том, что нам не сказали об этом. Нам сказали: «Парни, вы будете сажать деревья и строить дороги для наших афганских братьев». И я в это верил. Пока однажды афганские братья не расстреляли на моих глазах дюжину моих сослуживцев.

Степан: (тихо и потрясённо) И как же это случилось?

Ник: Наша колонна попала в засаду. Мы везли муку, консервы, школьную форму и учебники в один кишлак для их же детей. Да, это было как раз перед новым учебным годом. На серпантине на нас напали духи. Они, как водится, грохнули из базук первую и последнюю коробочку…

Степан: А что такое коробочки?

Ник: Это броневики на военском языке. Так вот. Когда коробочки полыхнули, духи начали мочить нас из пулемётов с вершин гор. Мы были у них как на ладони. В тот день полегла половина моего взвода.

Степан: Даже представить не мог, с чем вы сталкивались в жизни.

Ник: Это была война. Да, они вначале крепко нам всыпали, но мы собрались и надрали им задницу. Комбат вовремя вызвал вертушки, через 20 минут прилетели наши Ми-24 и раздолбали духов к чёртовой матери. Как только вертушки ушли, комбат нас в атаку поднял, типа, добить душар надо. Подвиги ему покоя не давали. Всё Героя хотел (чуть-чуть задумывается, как бы вспоминая комбата).

Степан: А что было потом?

Ник: Потом? Мы быстро поднялись по откосам, научились воевать всё-таки, как-никак уже четвёртый месяц в Афгане были, смотрим – а там рядом кишлак.

Степан: Тот, куда вы продукты везли, да?

Ник: (пожимает плечами) Может да. А может и нет, как сейчас узнаешь. Мы поняли, что они оттуда, местная банда. Вошли в кишлак, всё там перевернули, нашли человек десять похожих на духов. Комбат говорит: «Всех в расход». А потом такой в меня пальцем тыкает: «Найдёнов, сегодня твоя очередь душар расстреливать». Я ему: «Товарищ майор, я не буду. Я солдат, а не мясник. Они пленные, и с ними надо разбираться по закону». Он как заорёт: «Ты охуел, блять!!! Мои приказы не выполнять??? Я тебя сейчас сам к стенке поставлю! Законник хуев!» А я такой: «Они мне ничего не сделали. Если бы ко мне в дом пришла чужая армия с оружием в руках, я бы тоже обрез взял и в лес подался. Мой дед в 41-ом так и сделал, и ничего, всю войну прошёл и в Берлине закончил». У майора совсем башню снесло. Как крикнул, аж меня слюнями затопило: «Ты что это, подонок, нас с фашистами сравниваешь?! Я 20 лет член ВЛКСМ! Ты, сука, на наше самое святое замахнулся! Всё, пиздец тебе, суд и вышка!» И в драку полез. А я уже тогда подкачанный был. Да и детдомовские лютые пиздилки за котлетки картофельные хорошо помню. В общем въебал ему так, что он с копыт рухнул. Мне, конечно, сразу же руки скрутили. Привезли в расположение, посадили на подвал вместе с этими моджахедами, которых я отказался убивать. Сказали, что завтра приедет особист, и у него с нами разговор будет короткий. Особенно со мной, как с предателем. А ночью на нашу базу духи налет устроили. Своих освободили, а заодно и меня утащили в свой плен.

Степан: О Господи! Из огня да в полымя!

Ник: Верно сказано. Они тоже вначале в холодный зиндан посадили. Потом показательно казнить хотели как шурави. Слышал такое слово?

Степан: Нет.

Ник: Совок. Советский оккупант по афгански.

Степан: Да уж. Не делай добра, не получишь и зла. Или нет?

Ник: Ну, типа того. Но мне повезло. Их амир…

Степан: Кто?

Ник: Главарь. Полевой командир. Он учился в Англии и уважал законы, настолько насколько это было возможно в Кандагаре. Он почему-то решил поиграть в либерала. Поэтому он передал меня миссии Красного Креста, и его сотрудники вывезли меня в Пакистан. Поначалу я места себе не находил, действительно считал себя изменником Родины. Пацаны со взвода мёртвые снились, ночью приходили и спрашивали: «Колян, как же так? Мы с духами вместе воевали, они нас убили, а ты вместо того, чтобы за друзей отомстить, к ним перебежал? Сволочь ты последняя! Нет тебе прощения на этой Земле». Я даже вскрыться хотел. А потом голову собрал и подумал: «А что меня в Союзе ждёт? Семьи и родственников нет. Друзья точно при встрече руки не подадут, может, даже в лицо плюнут. Да и уголовное дело наверняка возбудили. А статья расстрельная. Поэтому я попросил политического убежища, уехал в США и вот я здесь – открываю свой первый офис в России. Конечно, это маленький шажок для свободного человека, но…

Степан: … огромный шаг для свободолюбивого человечества.

Ник: Вау! Знаешь старину Армстронга?

Степан: Йес, сэр. Причем и Нейла и Луи

Ник: О, да ты крут! Дай пять!

Стукаются правыми ладонями. Небольшая пауза.

Ник: Теперь твоя очередь. Расскажи что-нибудь интересное.

Степан: Сразу так и не расскажешь. С чего начать?

Ник: Начни хотя бы… О, начни с этого, как его, Кровавого воскресенья.

Степан: Вам правда интересно?

Ник: Не было бы интересно – не спрашивал. Знаешь, у меня есть хобби. Я собираю истории про каждое новое место куда приезжаю.

Степан: Мне кажется, Гугл расскажет вам намного лучше, чем я.

Ник: Да к чёрту твою скромность, Стёпа! Я хочу услышать историю именно от тебя. Господи, в этот прекрасный вечер мне совсем не хочется серфить по Нету. И, кстати, напомню, что Гугл наш конкурент. Я хочу, чтобы ты говорил о нём в моём присутствии только вместе со словами «обставим», «сделаем», «порвём», «надерём ему задницу» и всё такое. Во всяком случае до тех пор пока мы сотрудничаем. Ок?

Степан: О, сэр, конечно! Прошу… (осекается) в смысле, есть парочка идей как нам удачно сыграть в тех сегментах, которые Гугл традиционно считает своей вотчиной и никого туда пускать не намерен.

Ник: О, кул! Но давай позже. Бизнес будем делать завтра. А сегодня у нас вечеринка. Валяй, рассказывай про этот твой русский Хэллоуин. Кто там кому кровь пустил? Майк Майерс Джейми Ли Кёртис или наоборот?

Степан: Полковник Риман. Знаете такого?

Ник: Нет, не знаю. Полковника Курца знаю, а Римана не знаю.

Степан: В общем это такой же отморозок, только реальный. В 1905 году он служил русскому царю и здесь в Питере лично расстреливал мужчин, женщин и детей, которые вышли на митинг за свободу.

Ник: Боже мой! И что потом? Его отдали под суд?

Степан: Под суд? (усмехается) Его повысили в должности и отправили расстреливать русских железнодорожных рабочих в Подмосковье, вся вина которых заключалась в том, что они просили прибавки к зарплате и улучшения условий труда.

Ник: Да он был просто грязный ублюдок! Но зачем про него помнить?

Степан: Дело в том, что…

Ник: (внезапно) Слушай, ты не против, если я шмальну?

Степан: Что вы сделаете?

Ник: Пыхну. Подкурю. Забью косячок. Что, неужели слова незнакомые?

Степан: Теперь знакомые. Но вот первое меня, признаться, очень напугало.

Ник: А чего так? Это слово моего детства. Шмаль. Просто шмаль. Мы так в детдоме траву называли.

Степан: Ну, это лучше, чем то, оно значит сейчас.

Ник: А что оно значит сейчас?

Степан: Выстрелю. Убью. Уничтожу. Что вам больше нравится?

Ник: Мне ни одно из этих слов не нравится. Это ужас вообще! После такого я тем более хочу пыхнуть. Ты будешь?

Степан: Я вообще-то не сторонник запрещённых психоактивных веществ.

Ник: Я тоже. Но по чуть-чуть. Никто не узнает. У меня есть. Канзасская трава. Лучшая в мире (пародируя Трампа) Мэйк Америка грейт эгейн (хлопает Степана по плечу).

Выходят на улицу.