Читать книгу Приключения Каляевских Охламонов. Совершенно невероятная история, основанная на реальных фантазиях - Максим Грудин - Страница 3

Хотя эта история произошла много лет назад, я до сих пор помню ее так, как будто бы это было вчера. Но на самом деле уже прошло более 30 лет. На дворе стоял май 1991 года, наш город назывался Ленинградом, улица носила имя революционера Ивана Каляева, а меня и моих друзей считали безнадежными охламонами.

Надо сказать, что мы не сильно и расстраивались. Один прохожий сказал нам, что охламоны – это люди романтические, веселые и бесшабашные, которые думают только о достижении своих сиюминутных целей, но не просчитывают возможные последствия. А потом добавил:

– У нас самый главный охламон Мишка Горбачев.

– Почему? – спросили мы.

– Потому что вначале хотел сделать что-то хорошее, но не знал, что именно. Это из-за него мы сейчас так весело живем. А через пару лет будет еще веселее. Запомните, ребята: эта страна дурачков. Когда вы вырастете, вы тоже будете дурачками. Вообще-то, вы и сейчас уже дурачки.

– Мы не дурачки, мы охламоны, – наш ответ был гордым и честным. После него прохожий пошел на Некрасовский рынок, где вещи перепродавали втридорога, так как была великая эпоха тотального дефицита, а мы вернулись в наш двор дома номер 14, где в очередной раз дали слово никогда не разговаривать с незнакомцами. Правда, дольше недели мы опять не продержались.

Теперь самое время объяснить, кто такие мы. Мы были компашкой веселых сорванцов из одного двора и учились в 7-А классе 185 школы Дзержинского района. Нас было пятеро: Стасик Тимин, Пашка Корольков, Димáс Бороздин, Таня Коковицына и я, ваш скромный рассказчик. Учителя не любили нас за легкую неуправляемость и тягу к приключениям вместо уроков. Собственно, именно они обозвали нас охламонами, но мы приняли этот титул с гордостью. Пашка провозгласил нас Братством Каляевских Охламонов. Это был наш большой секрет. Чтобы взрослые не догадались о внезапно тайном обществе, Стасик предложил использовать в повседневных разговорах слово «мотаться» для зашифровки наших уличных занятий. Через какое-то время вся школа начала говорить о каких-то неуловимых мотальщиках и их странных, но веселых играх. Например, в Вечного пионера. Это было очень просто. Мы подходили на улице к какому-нибудь школьнику младшего возраста и спрашивали его:

– Ты пионер?

– Пионер, – раздавался испуганный ответ.

– Ну, тогда оставайся им вечно! – говорил Пашка, доставал из своего кармана красный галстук и затягивал его на шее невезучего мальчугана, так несвоевременно оказавшегося у нас на дороге. Разумеется, все это было понарошку. Ни один из пацанов, попадавшихся в наши руки, не пострадал. Чувство юмора в те времена у всех было отменно-черное.

Иногда мы пытались делать познавательные викторины. Однажды Димас предложил спросить у пенсионерок, когда всех доставшего Ленина уберут с Красной площади. После уроков мы пошли на бульвар с кленами, которыми в те годы пытались разбавлять серый цвет казенных стен улицы Каляева. На скамейках чинным рядком расселись микрорайонские бабушки. Мы подходили к каждой из них и гвоздили между глаз острым вопросом. Старухи ругались и обещали надрать нам уши, а одна из них, самая вредная и с кривым носом, со всего размаха ударила меня своим костылем по спине. Я сказал, что народ, видимо, еще не готов к серьезным разговорам о прошлом. Стасик завелся – он был у нас самым вспыльчивым – и пообещал страшно отомстить за наше унижение. Пашка сказал, что воевать с ветхими женщинами – дело неблагородное. Димас с ним согласился, а Таня в очередной раз напомнила, что мы дурачки и она не понимает, зачем с нами связалась. Мы посмеялись и забыли об этом. Но вредные бабки пожаловались на нас в РОНО (Районный Отдел Народного Образования), и оттуда строго потребовали принять меры. Учителя и завучи каждый день после работы патрулировали улицы района, но поймать за руку никого не смогли. Мы втихомолку хихикали над своими педагогами, чем вызывали с их стороны усиливающееся раздражение.

Тем не менее, одна учительница относилась к нам хорошо. Ее звали Зябликова Алла Павловна, она была главной по воспитательной работе и однажды разглядела наши скрытые таланты. У меня была врожденная грамотность, поэтому я хорошо писал школьные сочинения. Стасик, когда хотел, здорово разбирался в математике, Пашка был отличным спортсменом-дзюдоистом, Димас мастерски рисовал комиксы, а Таня занималась в музыкальной школе хорового пения. Поэтому, несмотря на наши уличные проделки и порой недетские шалости, Алле Павловне всегда удавалось отстоять на педсоветах особенности нашего индивидуального развития.

Однако, несмотря на такую серьезную моральную поддержку, в школе прописались два педантичных и узко мыслящих персонажа, которые нас терпеть не могли. Самым большим нашим недругом была новая 35-тилетняя англичанка и одновременно классная руководительница Валерия Евгеньевна Чернова. С ней заодно была понемногу сходящая с исторической сцены пионервожатка Ксения Жеребцова по прозвищу «Ксюша Лошадь» в возрасте 33-х годиков. Именно две этих тетеньки, истомленные отсутствием мужей и собственных детей, с особенным рвением добровольно дружинили в проходных дворах и детских площадках, отлавливая свободно гуляющих детишек и сдавая их на учет в детскую комнату милиции. Их антипатия и постоянная готовность к административным козням в наш адрес вынуждали относиться к ним настороженно и усиливать дворовую конспирацию.

Итак, действующие фигуры были расставлены, декорации нарисованы. В воздухе явно пахло грозой. Она надвигалась, мы это чувствовали. Впечатлительному Димасу приснился кошмарный сон, по мотивам которого он нарисовал комикс с очень странным названием: «Ужас ленинградской подворотни». Таня сфальшивила на ответственной репетиции хора. Я попался на небольшой краже сборной модели самолета с кооперативного лотка у станции метро «Красногвардейская». Стасику и Пашке грозили «неуды» за поведение по итогам года. Вот такая была тревожная обстановка на улице Каляева, когда над ней нависла зловещая тень Сергея Аристарховича Трабера, широко известного в узких кругах по прозвищу Антиквар.

Но я все же постараюсь рассказывать обо всем по порядку.