Читать книгу Славянское язычество. Мироздание, общество, обряды - Максим Ионов - Страница 16

Что произошло в результате взаимодействия язычества и христианства? Было ли это разрушение или замещение архаической религиозно-мифологической системы?

В основе христианства лежит идея – верой принять Иисуса Христа своим учителем, Богом и Спасителем. Приняв эту идею, человек становится христианином. В момент христианизации общество совершает переход от мифологического сознания к религиозной идеологии; обе категории при этом суть разного порядка. Язычество (в особенности в форме анимизма, присущего славянским народам) охватывает всю повседневную жизнь человека благодаря проницаемости во все сферы и поразительному свойству делиться на тысячу мелочей. Христианство, заместив основу веры – многобожие на монотеизм, не могло охватить своей обрядностью все аспекты жизни человека, поскольку изначально не содержало большого количества из того, чем изобилует язычество. Многое из традиционных языческих верований сохранилось и прижилось уже в видоизменённом облике в составе христианского мировоззрения именно благодаря отсутствию собственно христианского аналога (семейная и календарная обрядность, поверья и приметы, бытовая магия), многое нашло воплощение в христианских образах (культы святых покровителей, священные места и пр.). Образованное синкретическое (слитное) мировоззрение не содержало параллельных элементов: и христианских, и языческих. Обе системы верований, находясь на разных уровнях, привнесли в него что-то своё.

Традиционное использование термина «двоеверие» относительно мировоззрения древнерусского населения XI–XIII вв. создавало серьёзные проблемы при попытке его классификации. С одной стороны, употребление компонента «вера» свидетельствовало о религиозном мировоззрении; с другой, компонент «двое» приближал его суть к политеизму. Такая совокупность противоречила представлениям и мифологической, и религиозной школ. Христианин верит в Бога и отвергает существование других божеств, носитель же мифологического мировоззрения, признавая существование Христа, просто причисляет его к пантеону языческих божеств и, естественно, является никем иным, как язычником. Примером подобного отношения может служить римский император Александр Север (222–235 гг.), известный широтой своих взглядов и собравший у себя статуи Богов со всех уголков империи, в том числе и статуи Христа.

Древнерусские поучения в целом повторяют поучение Библии против язычества и византийских поучений, осуждая абстрактное «идоложертвование». Более конкретные древнерусские примеры сводятся к бытовой и обрядовой магии, демонизму, отдельным анимистическим культам и культам Предков. Перечисленные признаки характерны как для анимистического, так и мифологического мировоззрений, однако последний, полностью вобрав в себя начальные анимистические представления, существенно отличался наличием новых черт, в первую очередь высших божеств.

За исключением отредактированного в XIV в. Слова св. Григория, о поклонении славянским языческим Богам ни одно из поучений более не вспоминает; нет в древнерусской литературе и какого-либо иного заметного массива информации о языческих Богах, характеристики которых обычно не отличаются от хрестоматийного текста ПВЛ. Не более чем художественными заимствованиями из древних былин, были и уникальные мифологические вставки Слова о полку Игореве, существование которых прозрачно объясняет запреты на обрядовые песни и танцы, а также запреты выступлений скоморохов. Эта картина резко отличается от положения того же времени на Севере Европы, где предания о языческих Богах органично перешли к литературному наследию скандинавских христианских стран.

Видимо, переход от мифологического к религиозному христианскому мировоззрению на Руси произошел в намного более резкой форме, чем у скандинавов. Стоит отметить, что уничтожение пантеона высших Богов и его замена на христианскую Троицу сильно не повлияли на древние анимистические представления, борьба с которыми началась намного позже и в итоге завершилась проигрышем православной церкви.

Значительная часть «поганских» привычек древнерусского населения, осуждаемая поучениями, не просто сохранилась, но и частично превратилась в традиционные современные православные обряды: освящать колодцы и источники, хлеб и праздничную выпечку, крестить пищу, готовить кутью и коливо, поминать умерших, оставляя для них еду, отмечать солярные праздники и прочее. Другая часть успешно сохранилась и без принятия церковью: гадания, заговоры и заклинание хворей, почитание домашних и природных духов.

Как справедливо отмечали многие исследователи, византийское православие ко времени христианизации Руси уже включало целый ряд подобных анимистических элементов, оставленных в наследство эллинистической культурой. Именно из Византии на Русь попали амулеты-«змеевики», кресты-реликварии, мощи, «чудотворные иконы», что, не вызывая никаких сомнений в их «истинной православности», закладывало веру в существование особой «христианской магии». Византийская живопись принесла на Русь образы целого ряда фантастических существ, которые, вместе с проповедями русских священников против «бесов», лишь укрепляли веру населения в их существование, составляя особую «христианскую демонологию» Руси.

Подобные анимистические представления и вера в магию, которые, собственно, и заложили базис для образования религии, сейчас присущи всем мировым религиям, а значит, анимизм и магия оставались и всё ещё остаются активными составляющими религиозного сознания. Всё это позволяет уверенно классифицировать мировоззрение населения Древней Руси именно как религиозное.

Сложнее с определением культурологическим. Н.И. Толстой, поднимая проблему античного наследия в древнерусской народной культуре, предложил даже ввести термин «троеверие» для определения истоков единой славянской культуры: фольклорных, античных и христианских. Таким образом он старался акцентировать внимание на том, что собственно христианство на Русь пришло уже в «двоеверном» виде.

Ещё Н.И. Костомаров отмечал, что «не найдётся двух народов, у которых религия была бы принимаема к сердцу совершенно одинаково, без малейшего развития, как бы ни были они близки между собою по условиям характера и жизни». Следует отметить, что христианства, как совокупности обрядов и представлений, никогда не существовало в чистом виде. С самого начала своего распространения оно неизменно накладывалось на уже существующую систему верований того или иного общества. Подоснову же собственно Ветхого Завета довольно ярко осветил Дж. Фрэзер, показав, что в целом ряде библейских сюжетов можно найти фольклорные аналогии миропредставлений многих народов. Христианство, оформившись на ветхозаветной основе, непроизвольно вобрало в себя и более древние элементы. Распространяясь в различных обществах, оно, несомненно, несло в себе определённый «багаж» в виде такой фольклорной подосновы, причём уже в сильно завуалированном виде. Возможно, именно она и обусловила дальнейший интернациональный облик христианства.

Чтобы отобразить все элементы в составе такого слитного мировоззрения, древнерусское «двоеверие» можно было бы назвать даже не «троеверием», как предлагал Н.И. Толстой, а, как минимум, «пятиверием», беря во внимание христианское евангельское вероучение, ветхозаветные мировоззренческие основы, влияние византийской традиции, основанной на античном наследии, и собственно древнерусское язычество, включающее элементы славянские, скандинавские, финно-угорские.

Проблема использования подобных определений состоит в другом: элементы верований и мировоззрения являются частью значительно более широких культурных традиций, поэтому речь идёт на самом деле не о многоверии, а о многосоставности или многослойности древнерусской культуры. Однако здесь подразумевается не предложенная Б. А. Рыбаковым простая схема последовательного напластования новых языческих культов на более древние, а, скорее, схема, предложенная В.П. Даркевичем, – синхронный срез пластов древнерусской культуры, находящихся на различных стадиях развития: новаторской и преемственной.