Читать книгу Как приходит глория мунди - Максим Кустодиев - Страница 5

Галерея «М2» занимала обширное подвальное помещение. Над входом – низко – массивная коварная балка, обозначенная красными и белыми полосами, как шлагбаум. Надпись «Берегите голову!» на русском и английском. И далее повсюду надписи на двух языках: «Залы современного искусства», «Продолжение осмотра», в туалете – подробное перечисление, чего не следует бросать в унитаз, и благодарность за понимание и сотрудничество, у выхода, естественно, надпись «выход», предупреждение – «ступенька, берегите ноги» и приглашение приходить снова.

Филипп Арбенин обошел все залы, терпеливо ожидая, когда появится владелец галереи, тот наверняка зарегистрировал появление гостя с помощью камер наблюдения.

– Какие люди! Какие люди к нам пожаловали! – Чебыкин, владелец галереи «М2», уже спешил навстречу Филиппу с неискренним дружелюбием.

– Кстати, все забываю поинтересоваться, а почему, собственно, «М2»? – спросил Филипп, ласково задерживая протянутую для рукопожатия ладонь и разглядывая перстень – внушительное золотое изделие с монограммой «М», выложенной бриллиантовой крошкой.

– А ты не знал? Это в честь отца. Я по батюшке Мстиславович. Мстислав Мстиславович. Давненько мы с тобой знакомы, а ты и не знал. Ну, ладно. Что, все-таки, тебе надо?

– Хочу приобрести кое-что у тебя.

– Ой, Филипп, не смеши! Я же знаю, что тебе нужно. Леонор Френи, Барлах, возможно, Вистлер. Ничего этого у меня нет. Давай, колись, что у тебя на уме?

– Никола Рейш.

– Никола? – удивился Чебыкин.

– Это возможно?

– Нет вопросов. Но я продаю его дорого. Прошу ко мне в кабинет, за стол переговоров.

В кабинете Мстислава Чебыкина на стенах вперемешку висели плакаты, картины, гравюры, на старинном поставце теснилось несколько фигур из золоченой бронзы, здесь же – самовары, матрешки, хохлама и прочий хлам, который принято дарить иностранцам.

– Итак, Никола Рейш. Что именно тебя заинтересовало?

– Все. Все девять полотен, – объявил Филипп, усаживаясь в кресло.

Чебыкин невозмутимо кивнул, словно официант, принявший самый обычный заказ, и стал рыться в своем ноутбуке.

– Это будет, – сказал он, – двести тридцать пять тысяч баксов.

– Странная цифра, не находишь?

– Картины разные, и оценены по-разному, это ж не апельсины. Определяющим, сам понимаешь, является размер; художественные достоинства современной живописи оценить мудрено. Рейш здесь мало кому известен, но у меня на него стабильный спрос. Голландия, Германия… Последнюю его работу я втюхал за тридцать тысяч. Впрочем, торг, естественно, возможен.

– Мое предложение: сто двадцать тысяч.

– Я, конечно, заинтересован в том, чтобы ты продавал моего автора, но не до такой степени.

– Понимаю. Сто пятьдесят. Выше подняться не смогу.

– Оплата наличными?

– Чеки.

– По рукам!

Картины были сразу же упакованы в пупырчатую пленку и загружены в машину. Это заняло меньше получаса. Получая чеки, владелец галереи заглянул в бумажник Филиппа.

– Ого! – воскликнул он. – У тебя еще куча чеков. Похоже, я продешевил.

– Серьезно? А мне кажется, что это я свалял дурака. Можно было заплатить поменьше, так ведь?

– На самом деле мы оба знаем, что сделка удалась! – умиротворенно рассмеялся Чебыкин. – С тобой приятно иметь дело.

– Да, вот еще что, – вспомнил Филипп, уже на пороге. – Никола теперь будет работать со мной.

– Увы, ничего не получится. У нас с ним договор, нотариально оформлен.

– Договор?

– Ну, да. Договор должен исполняться.

– Pacta sunt servanda.

Чебыкин насторожился:

– Что ты сказал?

– То же самое, – усмехнулся Филипп, – только на латыни.

– У меня договор, – упрямо повторил Чебыкин, понимая, что иллюзии тают. Плохо, ему не хотелось расставаться с иллюзиями. Он поискал на лице Филиппа признаки сочувствия. Но не нашел.

– Я понял, у тебя договор, – Филипп задумался о подходящем случаю тактичном эвфемизме, ничего не приходило на ум. – Засунь договор себе в жопу. Все. В цирке погасли огни.

* * *

В документе, который Филипп накануне подписал с Николой Рейшем, имелся пункт о том, что все прежние договоры, подписанные художником, считаются недействительными, а претензии со стороны третьих лиц, если таковые возникнут, будут адресовываться к Филиппу. Это был типовой контракт, вполне солидный, грамотный текст, рассчитанный на то, что Никола поставит свою подпись, в присутствии адвоката (авокадо, как упорно произносил Никола), будучи в ясном сознании, восстановив свой фармакологический баланс после процедуры в ангаре. Именно так все и было сделано. Единственное, что удивило видавшего виды адвоката, да, признаться, и самого Филиппа, это то, что Никола во что бы то ни стало захотел подписать контракт своей кровью.