Читать книгу Люди желтых плащей - Максим Марух - Страница 4

21:20

Последний день привычного нам мира. Обычное воскресенье. Обычный вечер. Обычная встреча друзей. Знай мы, что она окажется последней – придумали бы что-нибудь поинтересней.

Но мы не знаем, и устраиваем вечер покера. Стол, фишки, карты, бутылка виски – ничего особенного. Собираемся, как обычно, у нас в цеху – если это можно назвать цехом. Скорее, большая лестница, построенная на участке частного дома и оборудованная для сборки жалюзи – наш с братом маленький бизнес. Для покера здесь есть всё, что нужно, небольшая зона отдыха обставлена вполне уютно. Диван, кресла, компьютер, заменяющий музыкальный центр. Как будто предчувствуя скорую беду, из всей музыки на винчестере я выбираю «In the house/In a hearbeat» Джона Мерфи.

Братья Воронюк, Виталик и Артём, уже здесь, Михась немного опаздывает. Женя разливает по стаканам виски, я раздаю первый кон. Игра начинается спокойно, мы ещё не втянулись, обмениваемся свежими новостями и шутками. По телевизору идут новости. На военном полигоне где-то под Оренбургом взорвался очередной склад с боеприпасами. Я нажимаю кнопку, и экран гаснет.

21:40

Звонит Михась – он подъезжает. Спрашивает, не докупить ли чего, но у нас всё есть, и мы говорим ему тащить свою задницу быстрее. Из телефона доносится раскат грома. Михась сообщает, что погода быстро портится, но мы и так это знаем: через секунду звук грома докатывается и до нас. Я закрываю в цеху все окна и возвращаюсь к игральному столу. Арт вслух выказывает недовольство: только утром помыл машину. Женя и Витос смеются над какой-то шуткой. Я смеюсь над «везучестью» Арта. И правда, ещё утром ничто не предвещало грозы.

22:00

Первый раскат грома напоминает треск лесоповала. В окнах дрожат стёкла. Через секунду за ними бушует ливень. Мириады водяных капель при столкновении с землёй шипят, как жир на сковородке. Мы пропустили по паре стаканчиков, и игра идёт веселее. Я включаю камеры наружного видеонаблюдения, чтобы встретить приезд Михася заблаговременно. На секунду задерживаюсь перед монитором, заворожённый пляской дождевых брызг. Инфракрасные глазки видеокамер обесцвечивают картинку, и на экране ливень больше похож на метель.

– Звони этому тормозу! – говорит Витос, когда я возвращаюсь за стол.

Я ещё раз набираю Мишу.

«Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Я гоню от себя плохие мысли и снова вглядываюсь в монитор видеонаблюдения. Ничего, кроме дождевого вихря. Брат заново наполняет мой стакан, и я бросаю карты на стол. Пас.

22:15

Наконец появляется Михась. В левом верхнем секторе экрана, передающем изображение с камеры номер четыре, я вижу его машину. Она заезжает на подъездную дорожку и останавливается перед воротами. Игра прерывается, я надеваю куртку и иду встречать гостя. Артём тоже решает сделать паузу: в нашей компании он единственный курильщик. Я открываю дверь, и Арт перестаёт обуваться.

Перед нами стена дождя.

– Да ну его на… – Артём стягивает туфель, который успел надеть. – Потом покурю.

Однако мне нужно идти, сам Миша не войдёт. Накрываю голову курткой, выскакиваю на улицу и мчусь по дорожке к воротам. Дождь хлещет в спину тугими струями, под ногами вода вперемешку с грязью чмокает и разлетается во все стороны. Дождь наполняет воздух запахом сырости, и этот запах кажется мне незнакомым. Тяжёлый, приторный… Что-то чужое витает в пространстве, изгибаясь под танцующими плетьми воды, что-то инородное. А может, мне просто кажется.

Михась ждёт меня за воротами. Стоит, как ни в чём не бывало, и я не сразу замечаю над ним чёрный колпак зонта. При виде моей сгорбленной фигуры на его лице появляется улыбка. Не будь мне сейчас так холодно и мокро, я б тоже улыбался. Чёрт, у кого-то машина и полдня не проездила чистой, а у этого зонт! И ведь ничто не предвещало грозы…

00:12

Мы уже изрядно навеселе. Я почти проигрался – моего стэка хватит разве что на пару раздач. У Витоса положение не лучше. Артём и Женя в плюсе, Михась при своих. Виски почти кончился, и нам хочется ещё. Поднимаем вопрос о том, стоит ли ехать в магазин за спиртным. Женя предлагает вызвонить Ваню – он по ночам «таксует» и всегда на колёсах. Но идея не успевает получить развития.

Дождь прекращается так же внезапно, как начался. Просто в один момент всё разом стихает, и мы слышим это столь же отчётливо, как удар грома. Однако тишина нездоровая. Что-то мешает ей, мутит её. Мы почти одновременно кладём карты на стол и прислушиваемся.

– Что это? – произносит Женя и подходит к окну.

Я следую его примеру. Звук нечёткий, и Женя открывает окно.

Его лицо вытягивается:

– Вы слышите?

Мы слышим. Звук напоминает гудение пчелиного улья. Нет, даже не улья… Как будто рой Лангольеров всего в паре километров от нас принялся поедать планету. Это толпа. Шум толпы. Десятков и сотен людей – их вопли переходят в стоны, крики в рык. Они зовут, умоляют, угрожают. Или у меня разыгралось воображение?..

– Закрой, – вдруг просит Артём.

Я знаю, он произнёс это рефлекторно: гудение за окном не только у него вызывает отвращение.

Но мы, конечно, не закрываем. Вместо этого кидаемся к выходу. Я пытаюсь найти свою обувь, и мой взгляд натыкается на кроссовки Михася. Чёрно-голубые, но шнуровка на них белая. Точнее, когда-то была белой. Сейчас она испещрена бледно-розовыми пятнами, совсем свежими.

– Куда ты влез? – спрашиваю у Михася, запрыгивая в свои мокасины.

Женя и Витос, толкаясь, тоже пытаются обуться. Арт ещё на диване, дожидается, пока освободится место у двери.

Михась недоумённо разглядывает кроссовки. Его брови собираются у переносицы, свидетельствуя об активной мыслительной деятельности. Потом выпрямляется и поднимает свою куртку. На чёрной коже поблёскивают капли дождя.

Что-то заставляет меня взглянуть и на свою куртку. Она тоже кожаная, но тёмно-коричневая. Капли на ней такие же чёрные, как и на Мишиной. Тогда я просовываю руку в карман и достаю платок. Белый и свежий – я платками редко пользуюсь.

Провожу платком по куртке и показываю всем.

Михась выглядит озадаченным, но почти не удивлён. Женя и Витос замирают, потрясённо разглядывая платок. Арт встаёт с дивана и подходит к нам.

На платке, собравшем дождевую воду с рукава моей крутки, отчётливо видны розовые разводы.

00:30

Женя хватается за дверную ручку и плечом преграждает нам путь на улицу.

– Вы чо, нельзя выходить! – сквозь зубы шипит он, делая страшные глаза. – Там какой-то кислотный дождь!

Миша тем временем повторяет тест с платком на своей куртке. Результат тот же, разве что платок стал ещё розовей.

Я чувствую, как моё сердце уходит в пятки. Мысль: «мы вляпались в серьёзное дерьмо» встаёт перед глазами огромным реющим транспарантом.

Между тем шум на улице усиливается: толпа Лангольеров приближается. Я поднимаю глаза на экран видеонаблюдения, но там тихо. Только белая крыша Мишиной машины посверкивает бисером капель в свете уличного фонаря.

– Дождь кончился, – замечает Виталик.

Шум манит его в той же степени, что и отталкивает. Я испытываю сходные чувства. Мы должны выйти отсюда.

Миша принюхивается к своей куртке, смотрит на нас:

– Ну, вообще-то, запаха никакого.

Запах есть. Концентрация розовой дряни на куртке слишком мала, чтобы почувствовать её в закрытом помещении, но запах есть. Он был, когда я бежал открывать ворота. Он и сейчас там, стоит только выйти и принюхаться.

Мы выходим. Дорожка от цеха до ворот узкая, и мы бежим друг за другом, вытянувшись в колонну. Передо мной маячит кудрявый затылок Михася, мне в спину дышит Витос. Запах исчез – я принюхиваюсь изо всех сил, но не чувствую ничего, кроме сырой земли и мокрого бетона. Различить цвет сошедшей с небес воды в темноте невозможно, но я знаю, что она розовая. Всё вокруг розовое. От этой мысли кожа на спине идёт мурашками.

С грохотом распахиваем железные ворота и вываливаемся на улицу. Сначала мне кажется, что переулок пуст. Наш участок расположен в частном секторе, рядом с тюрьмой, места здесь тихие, за всю ночь одна машина проедет. Потом я понимаю, что мы не одни: у ворот смежного участка выше по улице стоит соседский пацан. То ли Костя, то ли Дима… Ему лет восемнадцать – наш ровесник, ужасно толстый. Мы с ним почти не общаемся, «привет-пока», вот и всё.

Завидев нас, толстяк поднимает ладонь в приветственном жесте.

– Здоров, – говорю ему. – Тоже слышишь эту фигню?

– Угу, – кивает он. На его лице беспокойство. – Возня какая-то. Будто…

Он замолкает, пытаясь подобрать нужное слово, но я опережаю его:

– …днём. Как будто днём.

Да, теперь я могу классифицировать непонятный шум. С улицы он уже не кажется таким устрашающе близким. Мы далеко от эпицентра, это точно. Непонятная какофония напоминает голос бодрствующего города: гул машин, звуки человеческой деятельности – составные части привычной тишины в разгар дня. Вот только на дворе ночь.

Пока мы стоим, внизу переулка, по дороге, тянущейся вдоль тюремной стены, пролетает на дикой скорости несколько машин. Витос и Женя сбегают вниз на разведку. Я вижу, как Женя выскакивает на дорогу и пристально всматривается вдаль, пытаясь различить хоть что-то. Но там ничего. Как и на нашем переулке, кроме нас с Костей-Димой на улице ни души.

Арт пытается дозвониться куда-то. В губах зажата сигарета. Заметив мой взгляд, сообщает:

– Сеть перегружена.

Я поворачиваюсь к Михасю:

– Что думаешь?

На лице Михася выражение собранной задумчивости учёного. Он и есть учёный – во всяком случае, будущий. В нашей компании он самый старший, учится на втором курсе физфака РГУ. Одно из качеств, заслуживающих моё уважение – он тщательно обдумывает вопрос, прежде чем ответить.

– Не знаю, – пожимает плечами он. – Слушай, Макс, я, наверное, поеду.

Он обеспокоен, по-настоящему обеспокоен. Не могу судить его за это: дома ждут родители. Живёт он в «западном» микрорайоне, а это довольно далеко отсюда. Там же, кстати, сейчас находятся и мои родители…

– Слышь, Михась, может, не стоит пока никуда ехать? – говорит Арт, не отнимая телефона от уха. Я знаю: он тоже звонит родителям. – Нездоровая фигня.

Михась набирает на мобильнике номер отца. Сеть перегружена.

Мы почти протрезвели, от былого веселья не осталось и следа.

– А ну-ка набери моим, – говорю Арту.

– Уже. Никому не дозвониться.

Мне неспокойно. Мы с братом живём с родителями на «западном», а в цех приезжаем работать или встречаться с друзьями, как сегодня.

Михась принимает решение:

– Ладно, пацаны, я поехал, – он решительно протягивает нам ладонь.

Мы по очереди жмём её.

– Спасибо за вечер.

– Дай знать, как приедешь – говорю я. – Кинь сообщение «вконтакте», что ли. Я сейчас включу комп.

– Окей.

Миша отъезжает от двора, когда возвращаются Виталик и Женя.

– Михась, ты чо, всё? – кричит ему в приоткрытое окно Витос.

Михась в ответ машет рукой. Машина выруливает на дорогу, вспыхивают красные стоп-сигналы. Мокрый асфальт, кирпичная стена тюрьмы, ещё не опавшая листва на деревьях – всё загорается алым.

Или розовым?..

Мы провожаем машину взглядом, пока она не исчезает за стеной магазина.

– Ну, что там? – спрашиваю у пацанов.

– Да фиг его, – отвечает Витос. – Пр'икинь, мы сначала думали, бунт в тюр'ьме.

– Да вроде уже затихает, – Женя вытягивает шею, прислушиваясь. – Может, там драка какая-то? Толпа на толпу?

Мне тоже кажется, что стало потише. А может, мы, как говорится, просто «прислушались»? Ведь дневная и ночная тишина – всего лишь дело привычки.

– Ладно, пойдём в дом.

Мы возвращаемся к воротам. Я смотрю вверх по улице – Костя-Дима куда-то исчез. Краем глаза замечаю на том месте, где он только что стоял, чёрный холмик на земле. Потом закрываю дверь.

01:20

Перед тем, как вернуться в цех, я заглядываю в дом к бабушке. Взамен на разрешение построить у неё во дворе производственное помещение, мы с братом присматриваем за ней, так что у нас что-то вроде симбиоза. Из спальни слышен её храп, и я немного успокаиваюсь. Возможно, мы переполошились понапрасну, а виной всему разборка местных гопников и литровая бутылка виски. Не удивлюсь, если завтра окажется, что цветные пятна на одежде – всего лишь подтекающая с ворот ржавчина. По пути к цеху я почти убеждаю себя, что обрушение телефонных сетей – курьёзное совпадение.

Машина Арта стоит во дворе, рядом с моей. Мы ещё днём решили, что сегодня они с Витосом заночуют у нас, поэтому когда я захожу в цех, оба брата раскладывают диван. Я лягу на полу, а Женя пойдёт ночевать в дом, так что места всем хватит.

Но пока Женя здесь – сидит у компьютера, пытаясь пробиться в Интернет. Судя по выражению его лица, ничего не получается. Почему-то я не удивлён.

– Завязывай, – говорю ему. Выпитый виски даёт о себе знать: мои глаза слипаются. – Оставь комп включённым. Может, прочухается. Я через пару часов встану, проверю «вконтакт».

Арт совершает ещё одну попытку дозвониться хоть куда-то.

– А сеть по-прежнему недоступна, – с ухмылкой произносит он.

03:30

Меня будит телефонный звонок. Сбрасываю одеяло, рывком поднимаюсь на ноги. Нет, мне не приснилось, звонит мой телефон! С дивана слышится возня братьев Воронюк, они тоже разбужены полночным звонком. Хватаю с тумбочки телефон: «Михась». Я не успеваю нажать на кнопку приёма…

Б-БАХ!

Звук взрыва прокатывается по гипсокартонным стенам нашей летницы вибрирующей волной. В оконных рамах дрожат стёкла. Рвануло далеко, но так мощно, словно на соседнем участке.

Втроём, почти одновременно, вскакиваем на ноги. В полумраке помещения фигуры братьев напоминают силуэты костлявых привидений. Телефон в моей руке по-прежнему звонит. Я включаю трубку:

– Алло?

На другом конце линии Михась успевает выкрикнуть всего одно слово:

– ОТКРОЙ!

Потом раздаётся ещё один взрыв.

В одних майках и трусах, успев натянуть лишь обувь, выскакиваем на улицу. Сон ещё не отпустил до конца, происходящее вокруг кажется нереальным кошмаром. Я добегаю до ворот первым. Краем сознания отмечаю зажёгшийся в доме свет – Женя тоже проснулся. Нет времени возиться с замком – выдёргиваю засов и распахиваю ворота настежь.

Первым вижу даже не Михася, а его машину. Белый «Митцубиши «, ещё два часа назад абсолютно новый, сейчас полностью разбит. Правое боковое зеркальце отбито начисто, левое болтается на проводах. Капот, бампер и оба крыла выглядят так, словно кто-то поработал над ними бейсбольной битой. В центре лобового стекла белый клубок стеклянного крошева, пускающий во все стороны паутину трещин. В центре клубка темнеет кровавое пятно.

Потом мой взгляд перекочёвывает к Михасю. Второй раз за ночь он на моём пороге, но теперь больше не улыбается.

На его лице ужас.