Читать книгу Люди желтых плащей - Максим Марух - Страница 7

10:00

После истории с доберманом мы приходим к единогласному решению, что нуждаемся в оружии. Пожалуй, даже больше, чем в еде и хозприпасах. В нашем новом мире без еды человек способен продержаться пару десятков дней, без воды чуть меньше недели, без сна семьдесят два часа. Без оружия ты можешь не прожить и сутки.

Забрав брошенные в магазине пакеты, мы снова собираемся во дворе. На этот раз с нами на одного человека больше. Мой друг Ваня чудесным образом появился из ниоткуда, когда никто его не ждал и, возможно, спас мне тем самым жизнь. Пусть и случайно. Мы все жутко рады его приезду, и даже на лице брата, морально истощённого сражением с бабушкой (в конце концов, нам пришлось запереть её в доме, и теперь мы слушаем её вопли с улицы), появляется тень улыбки.

Однако история его возвращения быстро развеивает поднявшееся было настроение, и мы снова впадаем в уныние. Мой друг пребывает в крайней степени перевозбуждения, от кипящего в крови адреналина его буквально трясёт, и без того немаленькие глаза лезут из орбит. Рассказ Вани спешен и сумбурен, но мы изо всех сил стараемся понять его, замерев от напряжения.

– Почему вы не уехали с военными?! – это первое, что мы слышим от него.

И недоуменно молчим, не зная, что ответить.

Потом Женя с Артом переглядываются, и мой брат, нахмурившись, произносит:

– Мы с Артом слышали автоматные очереди под утро. По ходу, вояки шмаляли. А вы разве нет?

Мы с Витосом и Мишей качаем головами. Уж очень заняты были небольшой свалкой во дворе, чтобы прислушиваться к тому, что творится за его пределами.

– К вам чо, не приезжали? Бли-и-н! – Ваня хлопает себя по потному лбу. – Вот сволочи! Короче, ночью военные начали эвакуацию! Макс, Женька, – он хватает нас с братом за предплечья и делает своё классическое лицо «сейчас-я-вас-приятно-удивлю», – для вас у меня хорошие новости. Салагаевых увезли из города, часа в три утра примерно.

Семейство Салагаевых – наши с Женей ближайшие родственники: бабка по материной линии, дядя с тётей и двое их детей, наши двоюродные брат и сестра. Артёмке пять, его сестре Кате скоро десять. Их дом в полукилометре отсюда, на горе – пять минут пешком. Ваня живёт рядом, на смежной улице. В детстве мы с братом каждое лето проводили у Салагаевых, тогда же и познакомились с Ваней. Этот толстяк для меня с Женей почти как брат, а мы для него, наверное, и того ближе.

Слава богу, первая хорошая новость за последние сутки.

– Моих тоже, – продолжает Ваня. – Я видел Салагаевых, когда сажал своих в кузов. К нам приехало три военных «КРАЗа», разбудили посреди ночи, ни хрена не объясняют. В машины, в машины! Пока будили соседей и строили всех на улице, я переговорил с одним бойцом. Короче, кабздец!

Ваня качает головой, выпятив нижнюю губу. Теперь его лицо выражает «мне-очень-очень-жаль»:

– Всё началось с «западного», и это, пацаны, – он обводит нас взглядом, – для вас всех, наверное, плохая новость. Ну, кроме Воронюков.

Братья Воронюк живут с родителями на «северном», на другом конце города. Мне кажется, или я вижу на лицах Арта и Виталика облегчение? Что ж, здесь нет ничего предосудительного. На их месте я бы реагировал так же.

– В смысле – началось? – потусторонним голосом переспрашивает Женя.

– Дождь! Заражение! Вся эта хрень! – Ваня взмахивает руками. – То, что у нас здесь было, это херня! На «западном» дождь начался раньше, и, думаете, тоже розовый? Фиг! Розовый это здесь, а у них был красный! Люди заражались очень быстро… Кому эта хрень попадала с дождём в организм, в течение часа теряли сознание. Потом… короче, потом вставали. Уже на всю башку шибзданутые.

Я вспоминаю соседского толстяка Костю-Диму. Костю-Диму, труп которого до сих пор лежит у нас во дворе. Витос оттащил его за сарай и спрятал, укрыв куском рубероида, но это всё, на что его хватило. Рыть человеческую могилу для адского отродья никто не захотел. Если загробный мир действительно существует, то пускать в райские кущи это заразное существо небезопасно. «Местные» вряд ли скажут нам спасибо за ещё одну эпидемию.

Стало быть, эпицентром заражения стал наш с Мишей родной район. Район, где живут наши родители. Или жили?.. Я гоню от себя дурные мысли и снова перевожу внимание на Ваню:

– Солдат сказал, что «западный» готовятся отрезать от остального города. Эвакуировать успели около тридцати процентов населения, но ваши точно там.

– Откуда ты знаешь? – с наивной надеждой в голосе спрашивает Женя.

«Ниоткуда», – хочу ответить я ему. – «Он ниоткуда этого не знает. Не может знать».

Но я молчу.

Ваня смотрит исподлобья, стараясь придать внушительности своей следующей фразе:

– Я уверен. Макс, Жека, вы же знаете вашего пахана, он же прошаренный. В первых рядах, небось, был.

Что есть, то есть: на тему недоверия и предосторожности мой отец может докторскую писать. В отличие от нас, детей девяностых, он человек Союза, а люди Союза ждут Армагеддона в любую секунду.

– Ваши в грузовиках, сто пудово.

Ясно: ободряющее послание Мише не адресовано. Они с Ваней не друзья, вместе их объединяем только мы с Женей.

– Слышь, Вано, а про «северный» что-нибудь слышал? – спрашивает Арт. Сигареты из его губ не исчезают. Кажется, у Тамилы он забрал с собой столько блоков, сколько мог унести.

– Н-нет, – качает головой Ваня, – но знаю, что самая жопа, не считая «западного», была в центре. Зомби рванули туда по Стачкам огромной толпой. По идее, на «северном» было потише, но там тоже всё перекрыто. Только уже не зомби закрывали, а от зомби закрывались.

Зомби. Это слово режет слух, настолько мы привыкли к «прокажённым». Да и потом, не слишком оно им подходит. Эти твари явно не мёртвые. Наоборот, живее всех живых.

– Закрывали каким образом? – вступает в разговор Михась.

– Ну, если ты про «западный», то… слыхали ночью взрыв?

– Даже два.

– Это был Новый Мост. Теперь его нет.

Мы поражены услышанным. Не верится, что всё это происходит наяву. Это какой-то кошмарный сон, из которого никак не вырваться. Я пробовал уже неоднократно – все руки себе исщипал.

– А остальные подходы?

– Змиевскую балку перекрыли на перевале, в самом узком месте. Ежами и колючей проволокой. Там собирались сделать Ворота – что-то типа блокпоста в заражённую зону. Вояки держали его, сколько могли, но часам к четырём утра их смяли. Там такая авария, что и танку не проехать – машин сто побито и брошено.

– Ещё есть Западный мост и «Фортуна».

– Второй взрыв – это и был Западный мост. А вот автобан перед «Фортуной» пытались отрезать у железнодорожного моста, но не успели заминировать – дождь пошёл дальше. Там сейчас легче всего пройти… Только… – Ваня подозрительно косится на нас, – вы же не собираетесь туда идти, да?

По нашим лицах и так всё ясно.

– Бли-ин… – закатывает глаза Ваня. – Вот вы безбаши!

– Ты-то здесь что забыл, безбаш? – спрашиваю я.

Он спас мне жизнь, и я благодарил его за это, наверное, минут пять, но всё равно не понимаю, каким образом он оказался в нужный момент в нужном месте. В ангелов-хранителей я не верю, а иного объяснения у меня нет.

– А я не поехал с ними! – выдаёт Вано почти с гордостью. – Как своих отправил, сховался в доме и ждал утра. Пару раз чуть не обосрался! – на его лице появляется довольный оскал.

Это самый идиотский поступок из его богатой коллекции, а в вопросах идиотских поступков Ваня ещё больший профи, чем мой отец в вопросах осторожности. Ему нечем гордиться. Однако я горд за него…

– Почему? – всё же спрашиваю для порядка.

Неважно почему. Сейчас сгодится любая причина.

– Ну, у меня ещё брат на Нагибина, сестры на «западном», тётя на «северном». Пипец сколько родственников! И вы тоже. Не зря же приехал, – заканчивает он, глядя на меня.

Скупо улыбаюсь ему: не зря.

Какое-то время мы молчим.

– Молоток, – наконец, произносит Витос. – Ты молоток.

10:30

Мы решаем разделиться. Теперь у нас три машины, но новая «Октавия» Вано сильно превосходит крохотный «Матис» в габаритах и мощности, поэтому мы выбираем её и мой «Ниссан». Первой группе, в лице меня, Жени и Миши, предстоит отправиться на «западный». Второй, в составе Вано и братьев Воронюк – на «северный». После сбора родственников или любой информации о них мы должны снова встретиться здесь, на Стандартном. Октябрьский район находится почти в центре, между «западным» и «северным», к тому же мы так и не решили, что делать с бабушкой. Скорее всего, ей придётся ждать нашего возвращения здесь. На обратном пути надо бы раздобыть транспортное средство повместительней – компания может собраться немаленькая.

Но сначала необходимо решить вопрос с оружием. Соваться в заражённый город, пускай и спящий ночным сном, с ножами и топорами – смехотворно. Мы можем повстречать и других выживших, и они могут оказаться не менее опасны, чем «прокажённые». К человеческой натуре я отношусь без всяких иллюзий.

Пока выясняем, где у нас ближайший военторг, между Женей и Артом завязывается горячий спор. Брат просит Арта остаться с бабушкой до нашего возвращения, тот категорически отказывается. Очень скоро спор превращается в склоку с взаимными оскорблениями, в жаркое обсуждение ввязываются все остальные.

Наша первая ссора.

Перепалка продолжается, и я принимаю в ней самое непосредственное участие. Единственный человек, которому хватает выдержки и рассудительности не вступать в полемику – это Миша. Я вижу как он, оставив попытки докричаться до нас, теребит за рукав Артёма. Тот уже ни с кем не спорит, по природе своего характера предпочитая уйти в сторону, когда это возможно. Я же не могу остановиться. Никогда не мог. Я ору на Женю, ору на Ваню, ору на Витоса, и на них всех разом.

Вдруг раздаётся оглушительный свист. Это Артём внял просьбе Михася – так свистеть может только он. Как по команде, смолкаем.

Михась выдерживает небольшую паузу, позволяя нам чуть-чуть отдышаться, и произносит:

– Нам нужно выбрать главного.

Смотрим на него с удивлением. Потом до нас постепенно доходит смысл сказанного.

Женя выпрямляется, набирает в грудь побольше воздуха:

– А давайте! Согласен!

– Иначе мы так никуда не уйдём, – подкрепляет успех Михась. – Любой группе нужен вожак, это первое правило зоологии. Или мы тут все сейчас перегрызёмся. Мы теперь – звериный прайд. Так что я предлагаю устроить голосование и выбрать одного человека, которого все будут слушать. Потому что слушать всех одновременно лично я не могу.

Звучит до зубовного скрежета разумно. Зоология, эвона как завернул! Учёный, одно слово.

Все горячо поддерживаем идею.

– Только договоримся, – вставляет Женя, – того, кого выберем, слушаться беспрекословно, чтоб без съездов! Кто начнёт съезжать – тому люлей!

Я смотрю на Михася и, кажется, опережаю его мысли:

– Есть другая идея. Провинившийся изгоняется из прайда. Зоология, так?

– Да, отлично, – кивает Михась.

Вано и Арт обмениваются скептическими взглядами. Они не относятся к нашей затее слишком серьёзно. Пока не относятся.

Зато Женя предельно серьёзен:

– Точно! Так ещё лучше.

Скрепляем рукопожатием.

– Голосовать за себя нельзя, два раза голосовать нельзя, воздерживаться нельзя. Теперь голосуем, – Михась указывает пальцем на Витоса – Кто за Виталика?

Одна рука – Артём.

Указательный палец Михася, точно микрофон тележурналиста, перекочёвывает к Ване.

– Кто за Вано?

Ни одного голоса.

– Вот суки, – полушутливо-полусерьёзно говорит тот.

– Кто за Арта?

И снова – ни одной руки. В эту секунду я понимаю, что Витос не менее серьёзен, чем Женя: обмениваться реверансами он не намерен. Для него это вопрос жизни и смерти, и он должен выбрать того, кого велит ему ум, а не сердце. Хороший признак.

А палец Михася, тем временем, указывает на Женю:

– Кто за Джона?

Я не могу поднять руку. Проголосовать за него претит в равной степени и сердцу и разуму. Нет, я не считаю его плохим стратегом, оратором или не любимчиком компании – как раз здесь у него всё в порядке. Однако ни стратегия, ни ораторское искусство, ни харизма, ни умение влюбить в себя толпу не являются первостепенными качествами для лидера. Злость – вот что главное. Умение быть жестоким. Умение сказать нет, когда считаешь нужным. Умение выбрать из двух зол меньшее. Умение наплевать на всех. Найти в себе решительность пойти против всех. Найти в себе хладнокровие выгнать из прайда лишнего.

Это слишком большая ответственность для него. Не уверен, что он справится. Не хочу взваливать её на него. Так что я оставляю свои руки висеть строго по швам. Оставшиеся голосующие, впрочем, тоже.

Женя не выглядит разочарованным, на его лице скорее облегчение.

– Ну и отлично. Я и не хотел.

Он говорит правду, и я выдыхаю – стало быть, угадал. Черт, я знаю его семнадцать лет, разве могло быть иначе?

Михась указывает пальцем на себя:

– Кто за меня?

Я поднимаю руку. Прости, Михась.

Однако я единственный.

Михась почти не реагирует, словно знал наперёд, что будет именно так. Я заведомо был в фаворитах. Я – связующее звено между всеми ними. Братья Воронюк – сыновья моей крёстной, мы знаем друг друга с пелёнок. Ваня – друг детства. С Михасем мы с пятого класса дружим. Женя – родной брат. Я свёл их вместе и закрепил на себе, как втулка, на которой держатся все спицы нашего колеса, нашего катета, если угодно мистеру Стивену Кингу.

Я понимаю, что уже выиграл, но Михась для формальности наставляет палец на меня. Ему даже не надо называть моё имя – руки Жени, Вано, Витоса и самого Михася уже в воздухе.

В одно мгновение я становлюсь главой прайда… Неожиданно. А впрочем, почему нет? Из всех здесь присутствующих я больше всего подхожу на эту роль. Что ещё я умею? Командовать – вот всё, что я могу. Я не умею жертвовать собой, как Женя и Ваня, я не умею прислушиваться к точке зрения других, как Арт, я не умею быть преданным, как Витос и рассудительным, как Миша. У каждого из них есть какой-то талант, а мой – использовать таланты тех, кто меня окружает. И я пользуюсь ими на всю катушку. Когда мне нужна компания, я звоню братьям Воронюк, когда машина и свободные руки – Ване, когда нужно настроить компьютер – Мише. Не говоря уже о брате. Он младше меня на год, но я кручу им, как хочу и когда хочу. Я использую друзей для своих целей, но сейчас это на руку всей группе. Сейчас моя цель – выжить любой ценой, и, думаю, наши интересы в кои-то веки совпадают.

Михась хлопает меня по плечу:

– Поздравляю.

– Спасибо. Но ещё нам нужен заместитель.

– На кой фиг? – хмурится Женя.

– На случай, если… ну, знаете, вожака вдруг не станет.

Все настороженно переглядываются, словно я собрался прямо сейчас лечь и умереть.

– Тогда ещё р'аз голосуем? – воодушевляется Виталик.

– Нет, – отвечаю. Хватит с меня голосований. – Зама назначит главный.

Никто не перечит. Теперь уже поздно.

Я остаюсь верен своему первоначальному выбору:

– Михась.

Мой друг криво улыбается. Не знаю, испытывает он радость или огорчение, но, думаю, в нём и того и другого понемногу. Отныне решения буду принимать я, в то время как ответственность за последствия нам предстоит делить поровну.

– Я всё равно не останусь с бабушкой, – щурится Арт из клубов табачного дыма.

По лицу Жени расплывается мстительная улыбка.

– Если я скажу, ты останешься один, – отвечаю ему.

– Пожалуйста, – пожимает плечами Арт. – Мне по фиг.

Все с подозрением косятся на меня. Я блефую. Оставлять здесь кого-то – плохая идея, и в этом споре Женя уже обречён на поражение. Но я играю вновь обретёнными мускулами и слежу за реакцией. Они покупаются на мой блеф. И мне это чертовски нравится.

– Никто с ней не останется, – выношу вердикт.

На сей раз негодует Женя. Начинающийся заново спор убивает в зародыше Витос:

– Кто будет выступать, того буду бр'осать на пятак! – предупреждает он. – Я – палач. Тебя это тоже касается, – добавляет он в сторону Арта.

В ответ тот показывает средний палец.

Я обращаюсь к Жене:

– Забаррикадируем все окна в дом, укрепим дверь, оставим ей еды и питья на двухнедельный срок. Выходить на улицу будет только днём и только раз – чтобы очистить переносной туалет и дать псу пять минут выгуляться. Если за это время мы не вернёмся – она всех нас переживёт.

Женя не выглядит убеждённым, но вынужден согласиться. Моё решение ему не нравится, но это меня не беспокоит. Именно поэтому и я не поднял руку на голосовании, когда произносили его имя. Поменяй нас местами, и он пошёл бы у меня на поводу. Сие – бремя каждого младшего брата.

Поворачиваюсь к Ване:

– Вано, ты вспомнил?

– Вспомнил. На Нансена есть оружейка. «Арсенал» или как-то так…

– Тогда собираемся.

Нансена – совсем недалеко. Не больше километра вверх по Шеболдаева. Когда-то было… В отличие от магазина Тамилы, до которого сто шагов пешком, расстояние до Нансена теперь покажется мне бесконечно долгим путешествием. И пускаться в него неподготовленными нельзя.

11:25

Я ставлю задачу разделиться. Трое остаются в доме, готовить бабушку к двухнедельной осаде, трое едут в «Арсенал». Моё первое серьёзное решение, как лидера. Делю группу не наобум: в доме остаются Михась, Женя и Арт. Я, Вано и Витос на «Октавии» выдвигаемся в магазин. Все правильно: два брата и два лидера в разных группах. Больше шансов, что к родителям вернётся хотя бы один сын.

Женя настаивает на том, чтобы перед отъездом мы все проверились на предмет микротравм, а все найденные обработали йодом и заклеили пластырем. Делаем, как он говорит.

Берём с собой несколько ножей, два топора и мачете. У Вани в багажнике отыскивается кусок арматуры и устрашающего вида «вундервафля», как называет это Витос, сделанная руками самого Вано. Кусок черенка от лопаты с набитыми на одном конце гвоздями – эдакое подобие «утренней звезды». Несмотря на примитивизм, орудие выглядит внушительно.

– Ну, мы погнали, – говорю я, стоя одной ногой в машине.

Витос и Вано уже внутри, двигатель включён и тихо урчит в ночной тишине дневного города, нарушаемой лишь жалобными стонами брошенных зэков.

– Давай, удачи, – брат пожимает мне руку, и его страх словно передаётся мне через ладонь.

Мне не хочется оставлять его здесь. Ни с пацанами, ни с ротой солдат.

– Вы тут тоже поаккуратней.

– Да нам чо, у нас Дэн, – улыбается Арт.

К моему удивлению, он справляется со страхом лучше Жени. Или я просто хуже его знаю…

– Через час не вернётесь, мы выдвигаемся на поиски, – напоминает напоследок Михась.

Хлопаю его по плечу:

– Через полчаса вернёмся загруженные под завязку.

– Залазьте в машину! – кричит мне Ваня из салона. – Товарищ командир, ё… вашу дивизию!

11:40

Теперь я знаю, как выглядит покинутый город. И это страшно.

Мы видим брошенные машины. Мы видим сгоревшие остовы машин, сгоревшие кости людей в остовах машин. Трупы повсюду – столько я не видел даже в фильмах про войну. Одни целые, другие истерзанные, третьи – разбросанные по кускам на несколько метров. Мы видим брошенные дома, брошенные многоэтажки, брошенные магазины и кафешки, сауны и автомойки. Где-то там, в их тёмных углах, притаились бывшие владельцы, ждущие своих новых клиентов. Новой ночи.

Воздух наполнен гарью и пороховым запахом. Под колёсами хрустят тысячи стреляных гильз и ковёр битого стекла. Пока мы поднимаемся к РГУПСу, я вижу трупы нескольких военных. Я различаю их лишь по обрывкам зелёной формы – то, что содержалось внутри, теперь похоже на кровавое месиво.

РГУПс разрушен. Моя альма-матер, где я успел проучиться всего один курс, теперь в огне. Из кабинетов и окон вырываются длинные языки пламени, лижут белёные стены, покрывая чёрной копотью. Куполообразная крыша главного корпуса ввалилась внутрь. Завораживающее зрелище.

Раз или два мне попадаются бесцветные лица людей за стёклами уцелевших хрущёвок. Выжившие. Такие же, как и мы. Они смотрят на нас со страхом и недоверием. Они боятся нас не меньше, чем мы их. Их мало и с каждым днём будет становиться всё меньше. Если кто-то думает, что глобальные катаклизмы заставляют сплотиться, то он ошибается. Наш мир отныне – сообщество первобытных хищников. Охотников, кто посмелее, и падальщиков, кто нет. Эволюция пущена в обратное русло: выживут самые деградировавшие, самые злые и бесчестные, аморальные и подлые. Это наш новый прогресс. Дарвиновский естественный отбор. Травоядным здесь не место.

Нам несказанно везёт – в сутолоке гигантской пробки, в которую превратились теперь все дороги города, Ваня умудряется находить узкие лазейки и, не щадя кузова своей машины, поднимается на Нансена.

Только там, на горе, мы вдруг обращаем внимание на небо. Всего два часа назад первозданно голубое, теперь оно затянуто некрозной плотью дождевых облаков. Дневной свет меркнет: солнце скрывается за плотной пеленой. В воздухе отчётливо пахнет дождём.

Мы подъезжаем к магазину в тот момент, когда первые капли начинают барабанить в стальной кузов машины. Несколько падает на лобовое стекло, и мы видим, что они розовые…

11:40

– Бляха-муха! – Ваня спешно закрывает окна.

Как и прошлой ночью, дождь обрушивается на нас единой мощной стеной, и вот уже розовые потоки отравленной жижи стекают по стёклам.

Мы смертельно напуганы. Боимся дышать. Ваня перекрывает вентиляционные заслонки, чтобы даже насыщенный ядовитой влагой воздух не поступал в салон. Витос натягивает на нос горловину толстовки.

Я смотрю в лобовое стекло. Магазин перед нами, закрыт и нетронут. Большая жёлтая вывеска гласит: «СЕПУР-АРСЕНАЛ. РЫБАЛКА. ОХОТА. ТУРИЗМ».

Так близко и так далеко…

– Подождём, пока закончится, – говорю я.

12:00

В шуме дождя появляется новый звук, и через секунду на парковку перед магазином въезжает ещё одна машина. Чёрный «Хендай Акцент». Стекла слегка тонированы, но мы всё равно видим сидящих внутри людей. Их четверо, молодые, самому старшему едва за тридцать. Крепко сбитые, двое кавказской наружности и по виду спортсмены. Завидев нас, водитель поворачивает бритую голову и делает устрашающие глаза. Слов не разобрать, но по его губам я легко читаю: «сваливайте, дети».

Новые клиенты «Супер-Арсенала» совершенно не намерены соблюдать очередь.

12:10

– Что будем делать? – слышу с заднего сиденья голос Витоса. – Если кипешь начнётся, каша будет.

Оружие у нас в салоне, но противников на одного больше, и они старше. И я очень удивлюсь, если они приехали сюда с голыми руками.

«Не нужно было разделяться» – мелькает в голове. – «Нужно было ехать всем скопом».

Моё первое решение – и первая ошибка.

– Ваше мнение?

Я слишком поздно понимаю, что дал слабину.

– Ты босс, – пожимает плечами Ваня.

Адреналин и страх перехлёстывают его, и это плохо. Если он заведётся – быть беде.

– Если мы сейчас включим заднюю, можем уже нигде не найти целого магазина, – вслух рассуждаю я. – Ажиотаж слишком большой. А без оружия мы далеко не уедем. Но если ввяжемся… можем даже отсюда не уехать.

Я снова смотрю на «Акцент». Водитель, словно поняв смысл нашей беседы, качает головой: «не стоит».

Витос просовывается между нашими сиденьями, и я вижу его бледное лицо.

– Мы их сделаем, Макс, – заверяет он меня.

В его глазах я не вижу той уверенности, что несут его слова, но зато я вижу там другое. Дух. Боевой дух.

– Сделаем, – поддерживает Вано. – Продумаем, только, как – и сделаем.

Они правы. Время выживания началось. Уже началось. Если мы начнём с поражения, если будем бояться и прятаться, как те жалкие существа в своих квартирах – нам конец. Пришло время узнать, каково наше место в новой пищевой цепи.

– Хорошо, – киваю я, и страх тут же парализует все конечности. – Остаёмся.

Когда дождь закончится, в этом магазине окажемся либо мы, либо они.

Мы начинаем ждать.