Читать книгу Человек из прошлого - Максим Резниченко - Страница 2

Как же все-таки изменчива жизнь. Сегодня тебе кажется, что все идет по плану, по твоему плану. Все события происходят предсказуемо, ожидаемо, и ты готов к ним. Ты знаешь или предполагаешь, что будет завтра, послезавтра, через месяц… Но вот судьба совершает лихой разворот, и все вдруг встает с ног на голову. События, происходящие с тобой, перестают быть предсказуемыми, понятными, и оказывается, что ты к ним не готов. Люди, которым ты доверяешь, внезапно предстают в ином, совершенно незнакомом виде. Вдруг выясняется, что человек, которому ты готов был доверить свою жизнь, на самом деле является твоим врагом. Счастье, что прежде со мной подобного не случалось, и несчастье, что все-таки случилось. Высокие слова о бескорыстии, благородстве и Добре – удел подростков и максималистов, все еще верящих, что Добро всегда побеждает Зло. Мир относителен, и жизнь не терпит абсолютизма. Доверие – это главное. Именно на доверии строятся отношения. Доверие – фундамент и основа всего. Его мы ожидает от родных и близких нам людей. Доверие, а точнее страх не оправдать его, практически всегда движет нами. Во всем остальном – только холодный и строгий расчет.

И вот человек, которому я доверял всегда, сколько его знал … мысли путаются. Внешне я старался быть спокойным, ничем не показывать своего состояния, но внутри меня бушевала самая настоящая буря. Она совсем недавно заменила растерянность и смятение. Я искренне верил, что окажусь готовым к новым знаниям, много размышлял на эту тему после разговора с Клаусом, пытался анализировать, но… Я не мог поверить, что мое доверие будет так жестоко предано. Так вышло, к этому я оказался не готов.

Предположить, что Марина Яковлевна непричастна к последним событиям, связанными со мной, Мишей, Аленой и неизвестной Плетущей, которая погибла в джунглях Филлипин, никак не получалось. Наоборот, принимая во внимание ее опыт, силу, колоссальный багаж знаний и мастерство, все встало на свои места. Головоломка практически собрана, не достает лишь пары кусочков, а так хоть сейчас вставляй ее в красивую рамку и вешай на стену. Именно она, наша Учительница, знала всех пострадавших, именно она могла предугадать каждый наш шаг. Именно она изменила свой облик, представ передо мной в виде Сони. Именно ее твари, человекоподобные создания, вооруженные хатисами, не давали мне покоя вот уже почти неделю. Не сомневаюсь, что она смогла каким-то образом не только изменить свой внешний вид, но и замаскировать ауру, представ в облике Старика с очень слабыми способностями Плетущего.

С каким-то непонятным облегчением я вдруг подумал, как же мне везло последние дни. Ведь я всегда оказывался в своих собственных снах, где являлся полновластным хозяином, а Марина Яковлевна могла лишь блокировать мое «созерцание» и использовать «живые» ресурсы – тварей. С другой стороны, свои ограниченные возможности она использовала больше, чем по максимуму. А я уже в который раз задался вопросом: смог бы я выжить даже сегодня ночью, не окажись рядом Стража? Наверняка. Если бы не стал даже пробовать спасти Алену. Смогли бы Семен и Соня оказать мне необходимую помощь? При этих мыслях воспоминания о событиях в Мертвом городе встали перед глазами страшными и скорбными образами. Тогда я потерял их всех и едва не погиб сам. Если бы не Клаус… Клаус. Я его совсем не знаю. Какие цели он преследовал на самом деле, когда сопровождал и помогал мне? Он ведь так и не открылся, он просто вывалил на меня ворох информации о событиях по большей части давно минувших дней. И он так и не объяснил, почему помог мне, почему вообще решил встретиться после стольких лет.

Я настолько глубоко задумался, что не сразу понял, что со мной пытались заговорить. Интересно, в который уже раз?

– Максим! – это Соня пыталась до меня дозваться. – Максим, где ты летаешь? Что вообще происходит?

Она прервала поток вопросов, увидев, что я, наконец, среагировал на ее голос, и замолкла в ожидании ответа.

Я огляделся вокруг, будто только что осознав, где нахожусь. Мы были в кафе, небольшом, но достаточно уютном. Несмотря на обеденное время, посетителей было не так уж много. Всю обратную дорогу с кладбища я молчал и попросту игнорировал вопросы друзей. После нескольких минут беспрестанных расспросов ребята отстали, так и не дождавшись от меня никаких пояснений. Мы молчали, когда возвращались в Киев. Молчали, когда я ставил машину на стоянку и потом, когда шли сюда, в это заведение. Разумеется, я не настолько впечатлительный, чтобы целый час находится в прострации или ступоре от того, что увидел могилу сына Марины Яковлевны. Все это время я думал, анализировал, складывал головоломку.

Да, осознав, что моим врагом является Марина Яковлевна, я был потрясен. Безусловно, до самого последнего момента я надеялся, безумно желал, чтобы все сложилось иначе, чтобы мои подозрения оказались напрасными и пустыми, как переспевший арбуз. Наверное, эта надежда сыграла со мной злую шутку, когда я увидел фотографию сына Марины Яковлевны на кресте, и мозг отказался верить тому, что узрели собственные глаза. Но деваться, конечно, было некуда, я принял этот факт, как данность… как задачу, которую необходимо решить. Решить, потому что прятаться и таиться не получится. По той простой причине, что я не смогу не спать, и жить сном без сновидений, чтобы избежать неизбежное, я тоже не смогу. Ведь именно во сне все и должно решиться. Вот так.

– Ты в порядке? – снова спросила Соня, заглянув мне в глаза.

Я сфокусировал на ней плывущий взгляд и молча кивнул. Поднял руку, привлекая внимание официанта. Девушка в форменной одежде подошла сразу.

– Водки. Сто грамм, – сказал ей. – Соленья и мясную нарезку. И пепельницу.

Она еще уточнила, какую водку нести, а потом отошла, но сразу вернулась и поставила на стол пепельницу. Я поискал глазами Семена и обнаружил его на улице, как раз за нашим окном. Он разговаривал по сотовому, постоянно оглядываясь на дверь в кафе. Двойной стеклопакет лишал возможности его услышать, но и без звука было ясно, что общение не доставляло нашему другу никакого удовольствия. Семена сейчас было не узнать. Куда делся его вечный позитив и веселье? Он недовольно вслушивался в трубку, потом начал говорить сам, бросая слова отрывисто и резко. Парень жестикулировал свободной рукой и принялся нервно расхаживать взад-вперед.

– Что это было? – Соня посмотрела на меня с удивительной смесью участия, недоумения и толики брезгливости, которая просыпается в ней каждый раз при упоминании водки.

– Как у Семена с женой? – спросил я ее вместо ответа.

– С Наташей? Прекрасно, насколько я знаю. А почему ты спрашиваешь? – удивилась она.

– Ты уверена?

– Я, конечно, не семейный психолог, но могу с уверенностью сказать, что в семье у них полный порядок, любовь и взаимопонимание.

– Вы часто видитесь?

– Довольно часто. Поэтому и говорю так уверенно, – покачала она головой. – Ты скажешь, наконец, что происходит?

– Вообще?

– И вообще, и с тобой, – она начала заводиться.

– Скоро ты все узнаешь.

– Скоро?

– Очень. Через несколько минут.

– Ты уже давно обещаешь мне свой всеобъясняющий рассказ.

– Я сдержу свое слово. Сейчас ты все узнаешь. Пусть Семен зайдет, чтобы не повторять его дважды.

– Хорошо, я подожду, – кивнула она.

Дверь на улицу открылась, и в помещение вошел Семен. Он снова выглядел, как всегда: весело и приветливо.

– Наташе звонил, – сказал он, усевшись за стол, – рассказал, что доехал нормально, а устроился еще лучше. А чего вы такие грустные сидите? О, Макс, ты уже с нами?

– Ты Наташе сейчас звонил? – спросила его Соня.

– Ну да, а что? – он сделал честные глаза.

– Что-то непохоже было, – обронила девушка.

– Не понял, – нахмурился Рыжий и обернулся к окну, видимо, только сейчас осознав, что стекло, зеркальное снаружи, изнутри было прозрачно. – Ах, вот ты о чем… Мне с работы еще звонили. Неприятный был разговор.

– Ты уверен? – спросил я его негромко.

– О чем ты? – он поднял брови.

Семен слишком хорошо играл, а я не мог начать рассказ, не расставив все точки над «и», не вставив последний пазл в головоломку. Я закурил сигарету и положил зажигалку на пачку сигарет. Снова взял зажигалку, покрутил ее между пальцами и положил обратно. Отбивая пальцами по столешнице некий ритм, опять взял зажигалку, но уже не положил на пачку, а перехватил другой рукой. Поймал недоуменный взгляд Сони, кивнул ей, едва заметно качнув головой. К счастью, она поняла меня правильно и промолчала. А Рыжий не спускал глаз с крутившейся в моих пальцах зажигалки. Наконец, когда я уложил одноразовую пластиковую штамповку на прежнее место, он оторвал от нее взгляд.

– Ну что, – выдавил он из себя, – что будем заказывать?

Соня поглядела удивленно, но теперь уже на Семена, чья веселость показалась настолько деланной, ненастоящей, насколько моя зажигалка походила на «Зиппо». Рыжий посмотрел на девушку, потом – на меня в ожидании ответа, и выглядел он совсем не жизнерадостно. Веселые складки в уголках губ и глаз показались неестественно глубокими и оттого – печальными, придав его лицу какой-то жалостливый вид. Он вздрогнул, когда я резко поднялся из-за стола и с громким звуком отодвинул стул.

– Ты куда? – сдавленно пробормотал Семен.

– Никуда, – уронил я, обошел его со спины и положил руки ему на плечи.

– Ты чего? – Рыжий попытался посмотреть на меня, запрокинув голову.

Соня, которая сидела как раз напротив него, обеспокоенно переводила взгляд с него на меня и обратно.

– Семен, – обратился я к другу, – ты помнишь, как на одном из занятий еще в классе Марины Яковлевны ты всех нас удивил своей кондитерской реальностью?

Я почувствовал, как напрягшиеся под моими ладонями плечи расслабились, и парень даже хмыкнул негромко.

– Конечно. Ну и вымазались вы тогда в шоколаде! Ха-ха! – Семен почти естественно попытался засмеяться, и у него это отчасти получилось.

Беспокойство в глазах Сони усилилось, но она продолжила хранить молчание, за что я был ей искренне признателен.

– Что тогда сказала Учительница, помнишь? – снова спросил я.

– Не совсем, а что?

– Ничего, просто. Воспоминания…

Я сделал небольшую паузу, так и не убрав рук с его плеч.

– А что тогда сказали остальные?

– Остальные?

– Да. Что мы тогда сказали?

– Ничего вы не говорили. Радовались очень и веселились, – достаточно спокойно ответил Семен.

– И Клаус?

Плечи едва заметно напряглись, но голос и интонация остались прежними.

– Клаус? – переспросил он. – Не помню.

А Соня глядела на Рыжего, уже не отрываясь. Беспокойство из ее глаз исчезло, уступив место озадаченности. Ее брови опустились, а потом и вовсе сошлись, нахмурились. Глаза прищурились, а губы превратились в тонкую линию.

– А сейчас?

– Что сейчас? – не понял он.

– Что сейчас Клаус говорит?

Плечи Рыжего напряглись быстро и сильно, а потом он, скинув мои руки, поднялся. Я не держал его. Зачем?

– Что за дурацкие вопросы? – бросил Семен мне в лицо. И произнес он это сейчас точь-в-точь, как несколько минут назад по телефону: резко, отрывисто и совсем недобро.

Совершенно спокойно я уселся на стул и взял наполовину истлевшую сигарету. Сделал несколько затяжек и затушил окурок в пепельнице. Соня смотрела на Семена, широко раскрыв глаза, и все силилась что-то спросить его, но слова не шли из ее горла, и девушка продолжала пожирать Рыжего глазами. А он так и замер, втянув шею и слегка сгорбившись, словно приготовился к драке. Ни тени улыбки на его лице не было, ни тени веселья. В этот момент подошла девушка с подносом. Она выставила на стол маленький запотевший графин с водкой, рюмки, тарелку с мясной нарезкой и блюдо с соленьями, пахнущими резко и вкусно.

– Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо, – отправил я ее.

– На здоровье, – развернулась и ушла.

– Выпей, – кивнул на графин Семену. – Давай, не стесняйся. Все равно я тебя никуда не отпущу.

– Почему ты так уверен? – хмурый взгляд исподлобья.

– Потому что ты мой друг, болван, – ответил я ему просто.

Еще секунду после моих слов Рыжий так и стоял, втянув шею и опустив голову, а потом из него словно стержень вынули. Он как-то сразу сник, его плечи опустились, и парень с шумным выдохом сполз обратно на стул. Он хорошо играл, но недостаточно убедительно, по крайней мере, для меня.

– Клаус жив? – наконец, Соня задала свой вопрос. – Но как?!

Семен опустил голову еще ниже, коснувшись груди подбородком, потом все же поднял глаза, но только для того, чтобы потянуться за графином.

– Он же погиб! – воскликнула девушка, и официанты в дальнем конце зала недоуменно обернулись на нас.

Парень избегал встречаться с девушкой взглядом. Он взял графин, но вместо того, чтобы налить его содержимое в рюмку, приложился к горлышку. Еще несколько минут назад Соня от этого зрелища была бы в шоке, но сейчас она искала глаза Семена и ни на что больше не обращала внимания. В несколько шумных глотков Рыжий выпил всю водку, шумно выдохнул и вытер выступившие слезы. Потом жадно схватил с тарелки горсть квашенной капусты и отправил в рот.

– Ты знал? – повернулась ко мне девушка.

– Знал, – ответил ей спокойно.

– Давно?

– Нет, всего два дня.

– Ты об этом хотел со мной поговорить?

– В том числе.

– В том числе?

– Да, рассказ будет долгий, и Клаус – всего лишь его часть.

– Я не хочу больше ждать! – бросила она и ударила ладонью по столу, отчего столовые приборы жалобно звякнули. – Рассказывай сейчас!

– Не спеши, София.

Я очень редко называю ее так, и Соня знает, что если я обратился к ней по полному имени, то от нее требуется максимум внимания. Вот и сейчас она осеклась и сдержала рвущиеся наружу слова.

– Чтобы мой рассказ был полным, сначала Семен поведает нам свою историю, – сказал я.

– Что вы хотите знать? – он поднял на нас глаза.

– Решай сам.

Я был уверен, что он не будет сейчас таиться и скрывать что-то важное. Я видел, какие мучения доставляют ему эти знания, и то, что он вынужден скрывать их от своих самых близких друзей. Он расскажет все, потому что сам того захочет, уже захотел.

Семен сидел, задумавшись, целую минуту, но ни Соня, ни я не торопили его. Наконец, Рыжий резко выдохнул, потянулся рукой и вытащил из моей пачки сигарету, закурил ее и откинулся на спинку стула.

– О том, что Клаус жив, я узнал совсем недавно, когда он внезапно нашел меня во сне, – начал Семен и кивнул Соне, – И был удивлен не меньше твоего. Ведь я же прекрасно помнил, что он погиб.

Девушка слушала Рыжего очень внимательно и даже не думаала прерывать его расспросами.

– Он сказал тогда, что ему нужна помощь, – продолжил Семен.

– Как Клаус нашел тебя, он сказал? – спросил я.

– По табичу, – Рыжий пожал плечами, – тому, что остался еще с учебы.

– Странно, – промолвил я.

– Что именно?

– То, что для связи со мной он использовал одноразовый табич, – я пока не стал вдаваться в подробности и рассказывать про монету.

– Я почему-то уверен, что твоего табича у него не было. Тот, что оставался с учебы, он наверняка выбросил.

– Может быть.

– Не может быть, а точно, – поправил меня Рыжий. – Он сам как-то сказал. Я даже спросил тогда, зачем, но вы же знаете Клауса – это не человек, а ходячее высокомерие, помешанное на чудовищном самолюбии.

– А мой табич у него есть? – неожиданно спросила Соня.

– Не знаю, – Семен развел руками. – Думаю, что нет.

– Чем он просил помочь? – вернул я Рыжего к нашей теме.

– Да пустяк какой-то, – отмахнулся он. – Даже и говорить не стоит.

– Семен, – с нажимом произнес я, – в этом деле нет пустяков. Рассказывай все.

Рыжий замялся и нехотя сказал.

– На самом деле… он…

– Да говори уже! Что ты ломаешься, как девица на выданье? – не выдержала Соня.

– Не кричи на меня! – также несдержанно ответил ей парень. – Он телефон твой у меня хотел узнать!

– Что?! – от удивления девушка даже рот открыла.

– Что слышала! – огрызнулся Семен.

Соня отвернулась от него и уставилась в окно.

– Ты дал ему номер? – спросил я.

– Нет, не дал! – бросил Рыжий и уже спокойней добавил: – Сказал ему, пусть сам ищет Соню, а я свахой не нанимался.

– Дурак, – сказала ему девушка. – Мог и мне сказать.

– Клаус просил не распространяться? – догадался я.

– Да, – кивнул Рыжий.

– А почему, он не сказал?

– Нет, не сказал.

– И у тебя, таким образом, появился маленький секрет.

– Секрет, – Семен брезгливо скривил губы в несвойственной ему манере. – Этот секрет для меня был хуже горькой редьки. Я сам собирался о нем рассказать, как только все уляжется.

– Что уляжется? – уточнил я.

– Ну, все это, – он сделал неопределенный жест рукой, – что сейчас происходит. Что кто-то убивает Плетущих.

Он помрачнел лицом, схватил с тарелки тонко нарезанное вяленое мясо и закинул в рот.

– Рассказывай дальше.

– С тех пор прошел почти месяц, – продолжил Рыжий. – Я уже и забывать начал о Любимчике, когда он снова дал о себе знать.

– Он позвал тебя принять участие в каком-то деле, – предположил я.

– Да, – кивнул Семен. – Он сказал, что особый отряд Плетущих ловит какую-то преступницу.

– Так и сказал: «Преступницу»? – переспросил я.

– Да, так и сказал.

– А он не рассказал тебе, в чем состояла ее вина, какое преступление совершила?

– По его словам, и не только по его, она убила во сне человека.

– Кто еще так говорил?

– Марина Яковлевна.

– Учительница? – удивленно переспросила Соня.

– Она, – спокойно ответил Семен.

– Кого еще из Плетущих ты видел? – поинтересовался я.

– Кроме Клауса и Марины Яковлевны – никого. Хотя… – парень умолк, вспоминая, и через несколько секунд сказал: – Был еще один, но его лица я не видел.

– Опиши его, – попросил я, уже догадываясь, о ком пойдет речь.

– Он был в длинном черном плаще, и его лицо закрывал огромный капюшон, как у какого-нибудь монаха.

– Кого-то он мне напоминает, – задумчиво произнесла Соня.

– Я рассказывал вам о нем этой ночью, – напомнил я.

– Тот, которого ты… твое создание убило? – тихо переспросила она.

– Да.

– Постой-ка… – Соня даже приподняла ладонь.

– Этот человек – сын Марины Яковлевны, – негромко сказал я.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Что-то я вообще ничего не понимаю, – вставил Семен. – Зачем ему нужно было охотиться за тобой? Ведь это же он пытался убить тебя, так?

– Так.