Читать книгу Как я выжил в Японии. Записки инопланетянина - Максим Сазонов - Страница 18

Вчера было занятие в клубе русского языка, и оно подарило мне минут 15 несказанного наслаждения. Т.-сан, рассказывая про смотровую площадку на горе Мойве, которая открывается 23 числа, кроме прочего сказал, что там есть комнаты для отдыха и «праретарий».

Будучи под впечатлением от недавней победы коммунистов на выборах в Н-ске, я после этих слов впал в ступор секунд на 30. Когда до меня дошло, что он имел в виду вовсе не представителей рабочего класса, а место, где можно полюбоваться звёздами, я попробовал его поправить. «Пралетарий», – уже гораздо чётче повторил он. Я попытался ещё раза три, но, видя, что меня не понимает не только Т.-сан, но и все остальные -сан, написал оба слова на доске.

Сначала все долго в тишине на них смотрели, а потом постепенно по аудитории поплыло чьё-то «э-э-э», подхватываемое новыми и новыми голосами.

Там же вчера мы разбирали разницу между «на горах», «в горах», «на горЕ», «в горЕ» и «по горам». И чем отличаются «избушка в горах» и «избушка на горе», а также в чём разница между трассой, идущей «по горам», и трассой, идущей «в горах». Не знаю, кто что понял, но я получил от этого процесса громадное удовольствие. Мои же 70-летние студенты, судя по их лицам, удовольствие получили не все.

После я поехал на каллиграфию по настойчивому намёку бабушки С., которая сказала, что ей тяжело работать 2 дня до позднего вечера, и попросила меня и двух И.-сан ходить со всеми белыми людьми (это я сейчас о чём вообще?) по средам. В итоге всё равно на занятии были только я и одна И.-сан, потом, правда, подошла М.-тян18, и об этом сейчас и пойдёт речь.

Я успел ровно к 8, думая, что все хорошие места в аудитории уже заняты, не тут-то было. Кроме вышеупомянутой И.-сан, никого не было. Мы, на удивление, действительно начали писать в 8, а не стали пить чай, и обсуждать свежие сплетни, как обычно.

Где-то в полдесятого позвонила М.-тян, которая сказала, что сейчас тоже придёт. «Э-э-э», – протянула И.-сан. К 10 пришла М., И.-сан пошла домой. Бабушка С. сказала, что раз М.-тян только пришла, то она даёт ещё полчаса, и я могу остаться, а могу идти домой. Но дома меня никто не ждал, кроме горы посуды в раковине и полной стиральной машинки (и откуда это всё берётся), так что я решил остаться.

За это пришлось платить душевным спокойствием, потому что все 60 минут из этого «получаса», которые мы в итоге сидели, бабушка С. говорила, не замолкая, о том, что И.-кун19 женится на А. из Казахстана, свадьба будет в ДжэйАр Тауэр (это круто на самом деле), и «тебе (М.-тян) тоже надо обязательно выйти замуж за русского, русские все добрые, заботливые…».

М., которая, по-видимому, тоже не знала, куда испариться от внезапно нахлынувшего на бабушку желания немедленно оженить кого-нибудь ещё, решила пресечь все поползновения умудрённой жизненным опытом С. и сказала: «Обязательно, как только найду хорошего».

Зря она это сказала. Угадайте, какова была следующая фраза бабушки С.? Угадали. Естественно, она ответила: «А чего его искать, вон он сидит…»

Предпринимая тщетные попытки провалиться хотя бы под пол, «он» в это время, высунув язык, старательно изображал вид, что ничего, кроме вот этого конкретного иероглифа, не видит, не слышит, и вообще в мире больше ничего не существует.

Как назло, это был иероглиф «свадьба». На полном серьёзе. У сэнсэя вчера, видимо, было свадебное настроение.

Немного о каллиграфии. С., конечно, всегда говорила, что у иероглифа есть ритм. Я как-то всегда это теоретически, абстрактно понимал. А вчера я, по-моему, поймал это ощущение. То же самое, как при игре на пианино, когда тебя так затягивает, что даже отвлечься не можешь. Не можешь даже оторвать кисточку, чтобы макнуть её в тушь. Интересное такое ощущение. И, кстати, я очень много общего замечаю между игрой на пианино и каллиграфией.

На каком-то субъективно-эмоциональном уровне мне кажется, что это практически одно и то же. Я стал гораздо лучше понимать выражение, что линия, как звук: раз проведя, её уже нельзя изменить, как и вылетевший звук. Но всё не так просто, потому что и внутри ты чувствуешь то же самое, извлекаешь ли звуки из инструмента или водишь кисточкой по бумаге. Никогда бы не подумал. Каллиграфия как-то заставляет меня переоценить, проанализировать свои внутренние ощущения. Сложно говорить словами о таком непонятном предмете, но она как бы в свою очередь извлекает из меня какие-то эмоции, какие-то чувства, некоторые из которых я даже не знаю и не понимаю, что это такое.

Теоретически можно много об этом рассуждать, что я раньше с успехом и делал, но на практике всё в разы сложнее и интереснее. Пока не попробуешь – не поймёшь, наверное. Но в качестве инструмента для самопознания – изумительная вещь. Может быть, поэтому и говорят, что это одна из форм медитации?