Читать книгу Преступление и наказание в воззрениях отечественных исследователей в XVIII – начале XIX в. - Максим Смоляров - Страница 3

«Петр ясно сознавал необходимость систематизации всего законодательного материала и в продолжение 25 лет трудился над разрешением этого вопроса». Последовательно с 1700 г. выходили указы, в которых говорилось о необходимости создания Уложения (первый указ состоялся в феврале 1700 г., в соответствии с которым была создана специальная палата об Уложении – комиссия, которая занималась пересмотром и исправлением действовавшего Уложения 1649 г.)[57]. В мае 1714 г. вышел в свет указ Петра I, в соответствии с которым предполагалось осуществление ряда мер, направленных на создание нового Уложения. В силу указа была учреждена специальная комиссия под председательством Апухтина. В результате масштабной работы были составлены 10 глав Уложения. К сожалению, они не были окончены. Как отмечает проф. В.Н. Латкин, именно из-за этой причины составленный акт остался без рассмотрения и каких-либо последствий[58].

Еще одна крупная попытка модернизации законодательства была предпринята в 1718 г. Петр I для создания нового Уложения предполагал взять в качестве образца шведский и датский кодексы, а также лифляндское и эстляндское законодательство[59]. Надлежало перевести данные источники на русский язык и использовать. Однако поставленную задачу можно счесть трудновыполнимой из-за: во-первых, проблем в переводе текстов (кроме того, возникала, согласимся с позицией проф. В.Н. Латкина, проблема заключалась и в сведущих людях); во-вторых, системы законодательства были несходны друг с другом[60]. Были и другие проблемы. Император, надеясь на скорый перевод текста и более простую работу по внедрению заимствованного источника в жизнь, потребовал осуществить данную работу в относительно короткий срок. В случае неисполнения его требований, Петр грозил строгим наказанием для провинившихся. Однако угрозы императора не привели к сколько-нибудь значимому результату: Сенат лишь через 7 месяцев вспомнил об Уложении и приказал создать специальную комиссию для его составления. В состав новосозданной Комиссии вошли: три иностранца, находящиеся на русской службе, пять русских[61]. Впрочем, как отмечает проф. В. Н. Латкин, состав Комиссии несколько раз изменялся за время ее работы. Исследователь отмечает, что в плане работы Комиссии значилось составление 7 книг, разделенных на части и артикулы[62]. Как указывает Д.О. Серов, «на протяжении 1721 г. комиссия обсудила девять глав Уложения 1649 г., 33 главы шведского Уложения и подготовила 214 статей». При разработке статей нового Уложения была привлечена как отечественное законодательство, так и зарубежное (Уложения Кристофера 1442 г., королевский декрет о суде 1614 г., Процессуальный устав 1695 г., Уложения Христиана V 1683 г.)[63].

В результате Проект Уложения, который удалось создать Комиссии, состоял из 4 книг[64]. В рамках нашего исследования рассмотрим наиболее интересные положения проекта. К сожалению, в отечественной юриспруденции данный проект изучен мало, комплексный анализ документа представлен в диссертации кандидата исторических наук А.С. Замуруева. На его исследовании мы и будем основываться при анализе проекта.

В первой книге («О процессе, то есть о суде») первоисточником законодательной и судебной власти объявлялась воля императора[65]. «Шведский процессуальный устав от 4 июля 1695 г. и Земское Уложение (титул 7. «О суде уездном») привлечены для изложения идеологических основ правосудия, тонкостей судейской должности и профессионального опыта, уточнения критериев подсудности, содержания оповещения и текстов присяг. Кроме того, – способов и сроков поиска укрывающегося ответчика, требований к достоверности свидетеля, процедурных основ подачи апелляций и совершения экзекуций. Соборное Уложение помогло определить должностные обязанности посыльщиков, права посторонних лиц на долю иска, доказательные основы общей ссылки и свидетельства через обыск, а также порядок примирения сторон».

Вторая книга («О процессе в криминальных… делах») давала понятия «злодейства», его классификации, возбуждения дела и так далее. К злодейству относилось следующее: грабеж, разбой, татьба, убийство и подобные им преступления. Как гласил Указ Сената от 3 мая 1723 г., злодейства разделялись на явные и неявные. Возбуждение дела о неявном преступлении происходило в общем порядке для всех исков. «Если же о таком преступлении нет челобитья или доноса фискала случае явно совершенного злодейства рассмотреть имеющиеся признаки и вынести приговор должен судья»[66].

Наличие признаков совершенного деяния является поводом к применению пытки, если не хватает их для вынесения полноценного приговора. Пытка рассматривалась как причинение боли подозреваемому в совершении преступления или свидетелю в целях «выведывания правды». Признаки разделялись на общие на все преступления (например, свидетельство очевидца происшествия, след обуви на месте преступления относились к непосредственным признакам, а оговор на допросе, народный слух и так далее – опосредованным признакам) и особенные (в состав данных признаков входили доказательства тайно совершенного преступления – наличие окровавленной шпаги, принадлежащей подозреваемому. Кроме того, к особенным признакам относилось: подозрения на убийство младенца, признаки отравления ядом и другое)[67]. «Абсолютно – определенной квалификации признаков как опосредованных или непосредственных не осуществлено. Это должен сделать судья, исходя из обстоятельств конкретного дела и шкалы доказательной силы признаков. Непосредственный признак составляет половину достоверного доказательства и достаточен для перехода к пытке, опосредованный признак – четверть доказательства, и для начала пытки необходимо наличие не менее двух».

В проекте Уложения содержался общий порядок деятельности судьи: во-первых, документ регламентировал ответственность данного должностного лица за превышение власти в применении пытки; во-вторых, судья был обязан ознакомить подозреваемого в совершении преступления с признаками совершенного деяния, «которые дают право применить пытку» (подозреваемый в ответ имел право опровергнуть доводы судьи, доказав свою невиновность). «Пытать предписано строго на основании признаков, подбирая соответствующие им «градусы» пытки. Превышение меры пытки со стороны судьи каралось властями очень жестко: виновного могли приговорить к лишению чина, штрафу или даже смертной казни. Необходимо отметить, что доказательную силу признания, полученных в рамках пытки, не имели; они становились доказательствами только в случае, если подозреваемый добровольно повторит данные признания на суде[68].

В третьей книге «О злодействах…» большое внимание уделялось государственным и криминальным правонарушениям. К государственным относились деяния, направленные против церкви (осквернение основ православной веры), а также различные политические злодейства (умысел на совершение преступления против государя). «Нарушения общественного благочиния (вызовы на поединок, драки, изготовление и распространение пасквилей внутри страны и за рубежом, устные оскорбления и т. п.) расцениваются как повод к возмущению и бунту. Политический характер имеют преступления против порядка управления и суда, должностные правонарушения и умышленное невыполнение указов». Важно отметить, что уголовная ответственность за данные деяния наступала при совершении преступления[69].

Наказание назначалось в случае совершения умышленного преступления, преступления по небрежению и неосторожности. Тяжесть наказания зависела от формы вины, сложности состава и вида преступления. Кроме того, учитывалось сословная принадлежность субъекта, объекта правонарушения, стадия совершения преступления, рецидив. В уголовных делах учитывалась вменяемость и возраст преступника, в государственных делах эти же критерии игнорировались. Целями наказания выступали: устрашение возможных преступников, возмездие, использование труда осужденных и штрафов для нужд государства[70].

Наказание назначалось, основываясь на равенстве перед законом мужчины и женщины, детей и родителей[71]. «Для некоторых правонарушений (оскорбление чести, превышение наказания подчиненного в силу служебного рвения и др.) тяжесть санкции для знатных уменьшается по сравнению с наказанием недворянина. Политическая казнь переводит знатных в разряд «подлых». Последние обычно подвергаются телесным наказаниям и, ссылке на галеры. Традиционный набор наказаний пополнился новой казнью, введенной Уложенной комиссией дал пресечения злого умысла на государя, – четвертование после колесования».

10 ноября 1721 г. вышел указ «О нечинении в Нижних Судах над виновными экзекуции без апробации Надворных Судов, и о наказаниях, каковые должно определять ворам и смертоубийцам», определивший границы санкций для разбойников и татей. Указ закрепил процессуальный порядок рассмотрения дел в судах: «…В Губерниях и Провинциях в Нижних Судах, ежели по каким делам за вины кто будет достоин ссылки на галеру, или смертной казни, и о таковых подписав приговоры, те дела и тех людей, кто чему осуждены будут, отсылать в Надворные Суды, и которые Надворные Суды в Губерниях, и к тем приговорам призывать и Губернаторов и Вице-Губернаторов, и с ними обще по тем сентенциям раз-сматривать и свидетельствовать, и по свидетельству подписывать приговоры ж; и по подписании тех людей для эксекуции отсылать в те городы, из которых присланы будут, по прежнему»[72].

Наказание для преступников назначалось следующим образом: «А разбойникам и татям чинить экзекуции, разбойникам за один и за два разбоя, ежели смертного убийства не чинил, по розыску учиня наказание и вырезав ноздри, ссылать на каторгу в вечную работу; а ежели хотя и на одном разбое кто был, а учинил смертное убийство, и таких казнить смертью, а за три разбоя хотя и смертного убийства не учинил, казнить смертью ж. Татям, за первую и за вторую татьбу чинить наказание и свобождать на поруки, как указы повелевают, а за три, вырезав ноздри, ссылать на галеру в вечную работу…»[73].

Необходимо отметить, что в третьей книге Проекта Уложения встречается новая казнь – четвертование после колесования. Данное наказание назначалось в случае наличия злого умысла на государя.

Четвертая книга Проекта Уложения называлась «О цивильных или гражданских делах» и регламентировала отечественное гражданское право. Следуя логике данной работы, у исследователей нет цели подробного рассмотрения разработанных основ гражданского права того времени.

Как ранее мы отмечали, в связи с неудовлетворительностью результатов работы Комиссии по составлению Уложения император не стал дожидаться представления каких-либо трудов Комиссии: уже в ноябре 1723 г. Петр I издает указ, предписывающий разобрать указы, изданные в разное время по одному и тому же вопросу (делу), а те указы, которые будут утверждены, напечатать и присоединить к регламентам[74]. В 1724 г. император издает еще один указ. Проф. В.Н. Латкин отмечает, что, видимо, Петр I окончательно отчаялся в составлении окончательного варианта Уложения. Поэтому в соответствии изданным требованием все новые указы должны быть присоединены либо к регламентам, либо к старому Уложению (а в случае несоответствия указов с Уложением, следовало решать дела в соответствии с первым, а не со вторым)[75].

Деятельность законодательной комиссии, созданной при Петре I, не закончилась с его смертью. Через три недели после восшествия на престол Екатерины I Сенат издает указ, в рамках которого предписывалось увеличить количество членов комиссии путем более широкого привлечения общественности. В результате в ее состав вошли восемь человек. Однако результаты работы новой Комиссии Екатерине I представлены так и не были. Комиссия прекратила свое существование со смертью императрицы[76].

При Петре II деятельность комиссии по составлению нового Уложения вернулась на свойственный России исторический путь: от прямого заимствования, который предполагал Петр I, перешли к национальному и историческому пути. В соответствии с указом Верховного тайного совета от 14 мая 1728 г. была созвана еще одна комиссия. Для ее составления привлекались офицеры, дворяне и знающие люди из каждой губернии, кроме Лифляндии, Эстляндии и Сибири («по пяти человек за выбором из шляхетства»). Однако деятельность комиссии столкнулась с серьезными проблемами: срок приезда депутатов в Москву, обозначенный в Указе, был серьезно нарушен, так как дворяне не спешили проводить выборы, а депутаты-делегаты не спешили ехать в столицу. Первый депутат прибыл в Москву с опозданием на 4 дня (то есть не 1 сентября, а четвертого). Общество крайне халатно относилось к созыву новой комиссии. В результате на местах начальство было вынуждено ради исполнения закона проводить ряд репрессий: арестовывались жены депутатов, конфисковывалось имущество их. Однако попытки созвать дееспособный орган в результате были практически уничтожены. 16 мая 1729 г. власти указывают отпустить выбранных депутатов домой, назначив новые выборы. Порядок новых выборов был определен более подробно, серьезное внимание уделялось деятельности губернаторов в избирательном процессе. Но депутаты явились в Москву уже после смерти Петра II [77].

При Анне Иоанновне общая политика по кодификации законодательства была продолжена. Императрица обратилась к обществу с призывом об оказании своеобразной помощи в кодификационной работе. 1 июля 1730 г. в свет выходит Указ императрицы, в котором она кратко описывает результаты работы предыдущих комиссий («Относительно Уложенья до сих пор ничего сделано. И мы, последуя нашего дяди намерению, милосердуя к верным подданным нашим, чтоб во всей нашей империи был суд равный и справедливый, повелеваем начатое Уложенье немедленно оканчивать и определить к тому добрых и знающих в делах людей по рассмотрению Сената, выбрав из шляхетства, и духовных и купечества, из которых духовным и купецким быть в то время, когда касающиеся к ним пункты слушаны будут; а чтоб поспешнее оканчивали, то, коль скоро которую главу окончат, слушать в Сенате всем собранием и, утвердя по крайнему рассуждению и подписав, взносить к нам, и, как от нас апробировано и подписано будет, тогда, напечатав, публиковать и по оным дела решать и так одну по другой главы к совершенству привесть»[78]