Читать книгу Охотники парящих островов - Максим Субботин - Страница 2

Влажный пронизывающий ветер хлестал по измученным лицам, рвал полы тяжелых плащей, норовил подхватить и унести в никуда широкополые шляпы. Люди жались к груженым повозкам, негромко переругивались. Три часа на таможне. Три часа! Где это видано? И ладно бы грузовой обоз перевозил товар, подпадающий под ограничительный реестр. Так нет. Всех товаров – выделанная свиная кожа, всевозможные склянки (от пробирок и колб до винных бутылок), некрашеные ткани да еще специальный заказ – набор серебряных ложек.

К городским воротам Тан-Ларона обоз прибыл, как и планировалось, за два часа до заката. Времени, чтобы преодолеть все бюрократические препоны, предостаточно. Не тут-то было. Таможенники вели себя точно сонные мухи. Никакой организации, никакой дисциплины. Одну лишь декларацию пришлось заполнять дважды только потому, что первый вариант был утерян сразу же, как только попал в руки досматривающей стороны. Как закономерный итог, в город обоз въехал много позже, чем стоило бы. На улицах не осталось ни одной живой души. Низко висящие тучи неспешно переваливались над островерхими шпилями соборов и немногих высоких зданий. Неверный свет дарили лишь масляные фонари, стоящие вдоль улиц. Тишину нарушал шелест дождя и гул завывающего в подворотнях ветра. Тан-Ларон затих, будто вымер в ожидании грядущей ночи.

– Надо было остаться и переждать, – пробурчала Ола. Сейчас женщина, всегда отличавшаяся внушительным ростом, сильно сутулилась. Она хромала, а потому не переставала горестно вздыхать, но лезть на козлы или в повозку отказывалась, мотивируя это тем, что на ногах чувствует себя более защищенной.

С точки зрения Югая, ее мужа, в словах Олы не было ни грамма здравого смысла, но спорить он устал. Хочет ковылять сама – пожалуйста. Дорога и таможенная волокита не прошли бесследно. Сил не осталось никаких. Даже на споры.

– Остаться где? – спросил Югай. Он пытался придерживать жену за локоть, но та каждый раз нервно отдергивала руку.

– У этих свиней-таможенников?! – Женщина сплюнула на мостовую, прошипела что-то нечленораздельное. Сколько раз приезжали в этот паршивый городишко – и никогда такого бардака не было. Перепились они, что ли?

– Тут недалеко. – Мужчина старался говорить уверенно, хотя на самом деле уверенности не ощущал. – По Привратной улице, через площадь Единения – и уже на месте. Минут двадцать, не больше.

Где-то завыла собака. Протяжно, тоскливо. Скрипнула невидимая калитка.

Югай поежился, повыше поднял воротник плаща. От ветра это спасало, но треклятая вода, казалось, проникла уже везде, вплоть до нижнего белья.

– Тан-Ларон – один из самых спокойных городов на острове, – раздался из-за спины насмешливый голос. – А вы дрожите, будто котята на морозе.

Женщина резко обернулась, но осадить весельчака не успела – подвернула ногу на скользком булыжнике. Вскрикнув, ухватилась рукой за повозку. Югай бросился к ней на помощь. Его шляпа, сорванная порывом ветра, унеслась в темноту. По небу пролегла яркая молния, высветила черно-белый город, а затем ударила совсем рядом, в каком-нибудь квартале в стороне. Раздался грохот, что-то вспыхнуло, зашипело.

Снова завыла собака.

– Стой!

Надрывный крик Сэйва, идущего в голове обоза, заставил Югая похолодеть. В голосе хозяина всех трех повозок сквозил неприкрытый ужас.

Лошади встали точно вкопанные, заволновались, зафыркали, норовя подняться на дыбы.

– Вставай! – Югай с силой рванул руку жены, понуждая ту подняться. Женщина всхлипнула от боли и процедила, хватаясь за обод большого колеса:

– «Божья искра»! Достань ее!

Югай кивнул и бросился к задней части повозки. Если бы не дождь, они бы зажгли факелы. Живой огонь – так себе средство защиты. Но лучше, чем ничего. Жаркое пламя подарит несколько лишних минут, за которые подоспеет помощь. Может подоспеть… Но факелы не зажечь, а значит, остается только «Божья искра» – средство куда более мощное и эффективное. Вот только крайне дорогостоящее, а потому одно на весь грузовой обоз.

«Где же ты?»

Югай точно помнил – он специально положил «искру» так, чтобы в случае необходимости не искать, у самого борта.

Крики и шум усиливались. Звук торопливых шагов метнулся в темноту – кто-то решил спрятаться в подворотне или укрыться в тени зданий. Глупо.

На мостовую обрушился мощный удар, что-то зазвенело, заскрежетало.

– Югай! – взвизгнула Ола.

Рука мужчины нащупала перевязанный моток грубой ткани. «Искра»! Схватив ее, он метнулся обратно, по пути пытаясь развязать веревки. И кто их только завязал?!

По мостовой снова ударили.

К «искре» тянулись руки. Каждый желал заполучить ее для собственного спасения. Люди, совсем недавно шедшие вдоль всего обоза, сбились в кучу, толкались и дрались в кровь. Югай пытался защищать «искру», прижимал ее к груди, кричал, что вспышка даст шанс всем. Но его не слушали.

Чей-то кулак врезался под ребра, выбил из легких весь воздух. Югай охнул, его руки разжались. «Искру» вырвали тут же. Победный крик (Кто это был? Джастин? Вик? Да какая разница?) глухим эхом отозвался в звенящей голове. Мужчина согнулся, потом медленно осел на мостовую. Рядом о чем-то причитала Ола, трясла его за плечо, но ее слова уже ничего не значили. Сквозь безумную какофонию криков и проклятий Югай отчетливо слышал скрежет. И тот неумолимо приближался, сопровождаемый заунывным плачем и стонами.

«Божья искра» не поможет.

«Проклятая таможня!»

Дарт, худощавый темноволосый парнишка, торопился, стараясь не отстать от наставника. Тот, несмотря на внушительный рост и внешне громоздкую фигуру, двигался почти бесшумно, ступал уверенно, не теряя ни единой секунды. Сегодня все шло не так, как обычно. Нынешней ночью работа предстояла не на улицах Тан-Ларон, а где-то под ними. Наставник не уточнил, какое дело их ждет, но обмолвился, что оно будет весьма деликатным.

Но то было вечером. Потом события с места пустились в карьер. Уже у самых ворот резиденции Охотников их догнал лопоухий послушник и выпалил, обращаясь к наставнику:

– Площадь Единения. Немедленно. Требуется поддержка.

И они сорвались с места. Ни вопросов, ни уточнений. Впрочем, необходимости в них не было. Дарт знал, что в северной части города Охотники планировали нечто вроде западни. Ее готовили несколько дней, специально выжидали, когда в Тан-Ларон пожалуют чужаки. И желательно не одиночки. В идеале – так и вовсе с другого острова. Таможенное представительство не без сомнений, но все же пошло на сотрудничество, дав обещание задержать подходящую группу и тут же сообщить о ней в резиденцию Охотников. По всей видимости, так и сделали. Но что-то пошло не по плану. Чего-то загонщики не учли.

А потому приходилось торопиться, готовясь к встрече с Проклятыми прямо на ходу.

Рваные порывы ветра бросали в лицо моросящую влагу, но холода Дарт не ощущал. Ему даже нравилось происходящее. Все лучше, чем лезть в канализацию или в подвалы Старого города.

О приближении к месту охоты стало известно за пару кварталов. Еще не было слышно криков, не видно вспышек, а по коже уже побежали привычные мурашки, в голове зашумело, а в кончиках пальцев появилось покалывание: Проклятых много, и они совсем близко, не таятся, но пока не напали – пугают, питаясь ужасом добычи. Сейчас твари наиболее уязвимы.

– Держись следом, – не оборачиваясь, отрывисто бросил Патрик.

Наставник всегда произносил эту фразу, когда считал, что до схватки остаются считаные мгновения. Ответа он не ожидал.

В шуме дождя проступил звук далекого плача. Тоскливого, безысходного. Плача о невосполнимой утрате даже не человека – всего мира. Дарт уже не раз слышал, как стенают Плакальщицы, и потому не поддался их силе. В первый раз, услышав этот отчаянный вопль, он попросту отключился, а когда Патрик привел его в чувство с помощью ведра ледяной воды и пары зуботычин, парнишка обнаружил себя лежащим в какой-то грязной канаве в позе эмбриона. Приступы тоски и отчаяния еще некоторое время преследовали его, хотелось то ли напиться, то ли разбить себе голову, то ли просто лечь и тихо сдохнуть.

Они миновали собор Святого Николаса и вылетели на площадь Единения. В самом ее центре стояли три повозки, возле которых сгрудились люди. Человек десять. Кто-то лежал навзничь, обхватив голову руками; кто-то полз в никуда, цепляясь за скользкий булыжник; одна женщина сорвала с себя плащ, разодрала на груди платье и теперь стояла на коленях, простирая руки к небесам. Ее губы шевелились то ли в молитве, то ли в проклятиях.

– Вы вовремя… – Рядом материализовалась фигура Ская, опытного Охотника, чей лысый череп чуть ли не крест-накрест рассекала пара кривых шрамов. – Я и Марк заходим слева, Крис и Берта – с тыла. Вы начинайте справа.

– Понял, – кивнул Патрик.

Давление на виски усилилось, во рту появился привкус железа.

Времени до атаки Плакальщиц почти не осталось.

Наставник резким движением распахнул плащ; в правую руку, будто сама собой, прыгнула рапира, в левую – зачехленный пистолет. Дарт последовал его примеру, но лишь затем, чтобы быть готовым ассистировать. Вместо рапиры он достал кинжал длиной в предплечье.

Первую Плакальщицу они встретили возле летней купели. Та стояла на каменных ступенях и тянула руки в сторону грузового обоза. Ветер трепал рваный балахон, служивший ей одеждой.

Температура резко упала. Дыхание превратилось в клубы белого пара, а в лицо повеяло стужей. Дарт бросил взгляд на мостовую – по камням, в стороны от Плакальщицы, потянулись ледяные разводы.

Патрик сорвал с пистолета чехол, нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел. Раскаленный металл сбил Плакальщицу с ног, отбросил ее к одной из резных колонн, поддерживающих крышу над купелью. Тело, завернутое в дырявое тряпье, ненадолго замерло, став похожим на кучу мусора, а затем сильно вздрогнуло, зашевелилось. Но Патрик не позволил Проклятой подняться. В несколько шагов преодолев разделяющее их расстояние, он с силой пнул Плакальщицу, и та взвыла, опрокинулась навзничь. С ее головы слетел капюшон, явив взорам Охотников череп, обтянутый сморщенной желтоватой кожей. На месте глаз Проклятой зияли пустые провалы, огромный рот кривился в хищном оскале, растягиваясь на половину лица.

Патрик атаковал рапирой. Ее лезвие сверкнуло в тусклом свете масляных фонарей, глубоко вошло в шею Плакальщицы. Та обхватила сталь голыми руками, зашипела, из раззявленного рта брызнуло нечто черное, пузырящееся. Дарт знал, что это не кровь – в адских созданиях нет крови. Все они давно умерли, но отчего-то до сих пор бродят по Островам. Жестокие, прожорливые, смертельно опасные.

Наставник провернул оружие, а потом резко дернул. Проклятая закашлялась, дрожащей рукой потянулась к обидчику. Вторая рука сучила по мостовой – длинные птичьи когти на ее пальцах еле слышно скрежетали.

Патрик брезгливо отступил, вполоборота кивнул Дарту. Тот выудил из кармана плаща «Слезы Господни» – небольшую склянку с пульсирующей внутри алой искрой, привычным движением снял защитную печать, а затем, слегка замахнувшись, метнул склянку в Плакальщицу. Та попыталась отпрянуть, но слишком ослабела.

Разбилось стекло, выпуская на свободу огненное буйство.

Охотники продолжили путь, а за их спинами горело немертвое создание. Давление в висках Дарта немного ослабло, но не исчезло. Наверняка утром в окрестных домах найдется не один труп – многие попытаются наложить на себя руки. И кому-то это удастся.

Они успели уничтожить еще двух Плакальщиц, когда ночной город, будто бритвой, рассек женский визг. Источник звука явно находился на площади. Патрик досадливо сплюнул себе под ноги: всего в нескольких шагах от охотников колыхались сразу три размытые тени. Вместе они создавали вокруг себя глухую тяжелую стену отчаяния. Их завывания давили на плечи не хуже каменных глыб, призывали оставить этот неблагополучный мир и скорее отправиться в мир иной, куда более теплый и справедливый. Даже тренированные Охотники не рисковали подойти к троице Плакальщиц вплотную. А те, уже заметив новую добычу, обратили все свое давление на нее.

Женский визг поднялся до самых небес, потом резко оборвался.

– Помоги им! – нехотя бросил наставник. – Если сможешь. Не смей подставляться.

Дарт сдержался, чтобы откровенно не разулыбаться. Совсем другое дело – полная свобода действий. Наконец-то. Обычно во время охоты, к сожалению большинства учеников, им не дозволялось напрямую вступать в противоборство с Проклятыми. Можно и нужно было ассистировать, прикрывать спину, служить глазами и ушами, а если потребуется, то и крепким плечом или быстрыми ногами, но никакого проявления инициативы. За нарушение этого правила полагалось строгое наказание, вплоть до изгнания из Ордена Охотников. В прошлом слишком многие горячие головы, еще не прошедшие должного обучения, но уже чувствующие собственную силу, платили за излишнюю самоуверенность жизнью. Проклятые редко оставляют раненых.

– Я понял, – кивнул он.

Вокруг площади звучали выстрелы, меж домов виднелись отблески пламени – Охотники исправно выполняли свою работу, но почему их так мало? Засада удалась на славу, вот только ловчих явно не хватает.

Дарт пулей вылетел на площадь Единения и остолбенел. Вместо ожидаемой им Плакальщицы (пусть даже не одной) возле повозок возвышалась фигура Молотильщика – огромной мускулистой твари двух с лишним метров роста в обрывках заводской униформы, обвязанной ржавыми цепями и покрытой темной коростой застывшей грязи. В одной руке Молотильщик держал стальной молот, поднять который обычному человеку вряд ли под силу, в другой – за ноги безжизненно болтающееся тело женщины. Уже без головы.

Такого разворота событий Дарт никак не ожидал. Обычно, чтобы справиться с Молотильщиком, объединялись две-три пары Охотников. Этот Проклятый обладал завидной живучестью и устойчивостью к физическим повреждениям, к тому же отличался невероятной способностью к регенерации, если имел доступ к свежей плоти. Сейчас же, на площади, в мясе недостатка не было.

Молотильщик запрокинул голову, поднес к раззявленной пасти обезглавленную добычу. Момент – и руки с плечами несчастной исчезли, перемалываемые крепкими зубами. Дарт скорее на уровне ощущений осознал, как дробятся кости и рвутся сухожилия пожираемого человека, чем услышал звуки чудовищного пиршества на самом деле. Продолжая жевать, Молотильщик поднял молот и уже было прицелился ударить по пытающемуся отползти с его пути человеку, когда раздался выстрел.

Дарт действовал по наитию. Отбросив дымящийся пистолет, он спрятал кинжал, а вместо него вооружился парой склянок со «Слезами Господними». Убить Проклятого ему не под силу, а вот отвлечь – вполне.

Молотильщик медленно повернул голову, его маленькие глаза уставились на человека. Голова Проклятого представляла собой несуразное нагромождение наростов и язв. Казалось, будто неумелый скульптор пытался создать череп, хотя бы отдаленно напоминающий человеческий, но либо в глаза не видел оригинала, либо страдал полным отсутствием таланта.

Молотильщик недовольно заворчал. Занесенный для удара молот не шелохнулся.

Дарт ощерился. Все идет по плану: внимание Проклятого привлечено, дело за собственными ловкостью и скоростью. Теперь надо увести громилу подальше от повозок. Только бы остальные Охотники поскорее покончили со своими делами.

– Эй! – прокричал Дарт.

Крик потонул во внезапно налетевшем порыве ветра. Впрочем, Молотильщик все равно следил только за надоедливым человеком. Громила шагнул прочь от обоза и метнул молот. Без замаха, не издав ни звука. Метнул столь быстро, что Дарт еле успел отскочить в сторону, практически упасть. В каком-нибудь метре от него сталь врезалась в мостовую. Раздался не то грохот, не то скрежет. Веером брызнули каменные осколки, полоснули по груди и лицу. В глазах ненадолго потемнело, но боль запаздывала. Одна склянка вылетела из руки Дарта, разбилась тут же. Сними он защитную печать заранее – сейчас пылал бы живым факелом. А так «Слезы Господни» впустую растеклись по камням, быстро смешались с дождевой водой.

В ушах гудело, а перед глазами колыхался надломленный мир, но времени отлеживаться не было. Молотильщик взревел, припал к земле, а потом, точно разъяренный вепрь, бросился на человека. Дарк перекатился, уворачиваясь от тяжело ступающих ног, вскочил на одно колено, снял защитную печать на оставшейся склянке и метнул ее вслед Проклятому. Почти не целясь, но промахнуться в широкую спину сложнее, чем попасть. Огонь вспыхнул и моментально объял тело Молотильщика. На этот раз рев громилы был полон боли. Он крутанулся на месте и принялся бить себя руками, пытаясь избавиться от обжигающего пламени.

Дарт с трудом поднялся на ноги. По лицу что-то текло – то ли кровь, то ли дождь. Дышать почему-то было трудно.

Он проверил внутренние карманы – большая часть склянок со «Слезами Господними» превратилась в осколки, но пара еще осталась.

Молотильщик перестал сбивать с себя пламя и снова сосредоточился на обидчике. Кожа на голове Проклятого облезла и дымилась даже под дождем. Один глаз исчез за расползшимся ожогом, зато второй смотрел с такой ненавистью, что впору позабыть обо всем и бежать так быстро, как никогда прежде не бегал.

Дарт выудил уцелевшие склянки. У него, ученика, боевой арсенал был куда скромнее, чем у полноправных Охотников. Ну да ничего – повод активнее шевелить мозгами, а заодно и ногами.

Молотильщик снова припал к земле, но на этот раз Дарт уже не медлил. Метнул склянку прямо в лоб противнику и тут же сместился, обходя адское создание по дуге. И правильно сделал. Проклятый выскочил из огненного облака стенобитным тараном. Языки пламени, вгрызающиеся в тело Молотильщика, казалось, больше не причиняют ему никакого неудобства. Заметив, что добыча уходит, громила резко дернул руками. Со звоном размотались ржавые цепи. Не останавливаясь, Проклятый замахнулся сначала одной, ударив ею в сторону Дарта, а потом и другой. Владел он своим смертоносным оружием виртуозно, будто прошел суровую армейскую школу, то запуская цепь подобием копья, то норовя сбить с ног, то накрыть сверху.

Ко времени, когда на площади грянули пистолетные выстрелы, Дарт уже не чувствовал собственных ног. Время, проведенное в безумной гонке со смертью, растянулось для него в часы. Но своего он все же добился. Молотильщик и думать забыл о людях из грузового обоза.

Охотникам, наконец-то подоспевшим на помощь, не понадобилось много времени, чтобы утихомирить обожженного громилу. Из-за слабости и заливающей лицо крови Дарт не видел во всех подробностях, как именно они действуют, но тактика и без того была ему известна. Кто-то наверняка загарпунит Молотильщика, заставив того сбавить темп – пусть на время, но профессионалам хватит и пары минут. Затем в дело пойдут заговоренные палаши, а возможно, у кого-то из Охотников имеется топор. Огнем громилу не взять, тем более в дождь. Лучше всего изрубить его на куски. При должном умении и численном превосходстве – дело пусть и опасное, но рутинное.

Молотильщик несколько раз взревел, лязгнули цепи. Кто-то из Охотников вскрикнул. Еще дважды раздались выстрелы.

Когда Дарт снова мог уверенно стоять на ногах, все было уже кончено. Изрубленная туша Молотильщика еще подрагивала, на раскроенной пополам голове беспрестанно вращался единственный уцелевший глаз. Но опасности чудовище больше не представляло.

– Я же сказал тебе не подставляться! – В голосе Патрика звучала сталь.

Наставник подошел быстрым шагом, нарочито зло загнал рапиру в ножны.

– Вы сказали помочь людям, – напомнил Дарт.

– Ты нарушил первое правило ученика. Я вынужден сообщить об этом Совету.

– А заодно сообщите о блестящем плане засады, из-за провала которого нас вытащили сюда.

– Нет никакого провала. Дело сделано. Выводок Плакальщиц уничтожен.

Дарт молчал, но взгляда не отвел. Он не видел за собой вины, а потому не собирался оправдываться.

– Что с рожей? – Патрик шагнул к нему, без церемоний провел пальцами по лицу.

Дарта обожгло острой болью, он отшатнулся.

– Стой! – процедил наставник. – Ничего страшного, но шрамы останутся. Будешь девкам сильней нравиться. Расскажешь о своих подвигах какой-нибудь дуре, она и растает.

Он развернулся и направился обратно к повозкам. Дарт постоял некоторое время, ожидая, что наставник повернется и скажет что-то еще, но этого не произошло. Тогда, решив, что терять все равно нечего, он пошел следом.

Уцелевших людей собрали в одну кучу и теперь отпаивали «настоем смирения». Ужас и безысходность в их глазах постепенно угасали, уступая место удивлению, непониманию, благодарности.

«Знали бы вы, кого благодарить за эту встречу», – усмехнулся про себя Дарт. Собственные руки до сих пор немного дрожали, а сердце только-только начало успокаиваться. Схватка вышла неожиданной и интересной. Пожалуй, наставник оторвет ему голову за инициативу. Ох уж эти правила!

А люди уже наперебой благодарили своих спасителей, норовили прикоснуться к одеждам, предлагали деньги.

Все же неведение – благо. Дарт отлично понимал, что в конечном итоге Охотники правы. Лучше рискнуть жизнями десяти человек, но уничтожить весь выводок Проклятых, чем отлавливать последних поодиночке и тем самым подвергнуть опасности гораздо большее число горожан.

И все равно было во всем этом что-то неправильное. В конце концов, в качестве наживки можно было бы использовать самих Охотников или, на крайний случай, учеников. Но что сделано, то сделано.

– Благодарю, – Скай чуть кивнул Патрику. – Вира и Марта не ко времени задержались. Наткнулись на кого-то у заброшенной мыловарни. – Неожиданно он посмотрел на стоящего поодаль Дарта, смерил его оценивающим взглядом. – Далеко пойдешь, парень… если сможешь стать Охотником.

Патрик поморщился, точно от кислого. Похоже, подобного оптимизма он не испытывал.

– Возвращайся в резиденцию, – сказал он Дарту, когда оба распрощались с оставшимися на площади Единения Охотниками.

– А как же задание? – мотнул тот головой. – Насколько я понимаю, его никто не отменял.

– Твое присутствие в Ордене под большим сомнением, а ты думаешь о задании?

– А о чем мне думать? Решение Совета от меня не зависит. Все, что мог, я уже сделал. Но до доклада я все еще остаюсь вашим учеником.

– Думаешь, сможешь выслужиться до утра?

– Нет. Просто не хочу впустую терять время в резиденции.

На лице Патрика застыла кривая ухмылка.

– Ты хоть идти сможешь?

– Конечно.

– Хорошо. Только рожу обработай – еще не хватало, чтобы тебя учуял кто из Проклятых. Мы и так потеряли много времени. Теперь придется поторапливаться.

Они остановились возле останков древней статуи. Время и непогода смягчили ее очертания, сгладили углы. В полумраке плохо освещенной улицы статуя походила скорее на природный кусок камня, чем на творение рук мастера. Но днем в скульптуре четко угадывался человек, вытянувший перед собой руку. В ней он что-то держал, но вот что именно, сказать наверняка было нельзя. Хотя версий ходило предостаточно: от головы заклятого врага до весов справедливости. Статуя попала на Остров еще во времена его основания и уже тогда была древней. «Осколок Разъяренной земли» – так называли подобные артефакты. Кто-то относился к ним чуть ли не с благоговением; другие смотрели, как на мусор. Кто-то посвящал всю свою жизнь изучению подобных осколков; другие проходили мимо, не замечая их. Дарта куда сильнее заботило настоящее, чем несуразные ошметки далекого прошлого и иного мира. К чему ворошить все это?

Дарт достал из поясной сумки кусок чистой тряпицы, промокнул ею лицо. Было больно. Он старался не подать виду, старался, чтобы лицо оставалось непроницаемым, но получилось не очень. В конце концов тряпицей завладел Патрик, он же смазал раны на лице ученика целебной мазью. Поначалу от нее сильно щипало, но через несколько минут боль стихла, появилось приятное ощущение тепла.

– Так-то лучше, – наставник критически посмотрел на ученика. – Идем.

Дорога к неведомой цели, намеченной ранее, заняла около двух часов. Дождь к тому времени кончился, ветер стих. На небе показались далекие звезды и новорожденный месяц. Но последний вскоре скрылся за Трантом – ближайшим к Тану островом.

Патрик резко остановился. Впереди раскинулась площадь Шутов. Небольшая, днем многолюдная и шумная. Здесь располагались магазины и лавки, товары из которых могли себе позволить даже небогатые жители Тан-Ларона. Кроме того, в выходные и праздники на площади давались представления. Раньше, лет десять назад, их устраивали в здании местного театра, от которого сейчас остались лишь обгорелые руины. Пожар, как говорили, случился из-за ссоры тогдашнего главного постановщика театра и одного из актеров, который заподозрил свою жену (тоже актрису) в любовной связи с этим самым постановщиком. Оба были на взводе, много кричали, а потом, в драке, кто-то из них разбил масляную лампу. Театр сгорел. Да с тех пор так и стоял черным остовом, с молчаливым укором наблюдал за снующими вокруг людьми. Денег на его восстановление у труппы не нашлось, потому представления начали давать прямо на площади.

– Нам туда, – Патрик указал на останки театрального здания.

Дарт нахмурился. В детстве они с другими мальчишками лазили по пепелищу в поисках чего-нибудь интересного или ценного. Не нашли ничего. Только пепел и грязь.

Но наставник, судя по всему, знал что-то такое, что заставляло его надеяться на удачу.

Они прошлись по пожарищу. В воздухе еще пахло горелым.

– Здесь должен быть люк, – сказал Патрик.

Они бродили внутри выгоревшего здания, подсвечивая путь небольшими фонарями. За годы запустения здесь мало что изменилось. Разве что горелого дерева стало меньше, а мусора – больше. Отчетливо пахло отхожим местом. В отличие от деревянных стен, пол в театре был земляным, хорошо утоптанным. Когда-то его застилали плотными циновками, но сейчас от них не осталось и воспоминания.

«Почему не прийти сюда днем? – подумал Дарт. – Или нам ни к чему свидетели?»

Сожженное здание театра не было большим, но поиски таинственного люка все равно затянулись. Приходилось разгребать кучи мусора, копаться в нагромождениях гнилой рухляди. Один раз за остатками стен прозвучали чьи-то торопливые шаги, потом послышался звук удара. Охотники насторожились, но более звуки не повторились.

– Проверить? – шепотом спросил Дарт.

– Нет. Продолжаем поиски.

Дарт пожал плечами, но искать пошел туда, откуда недавно донеслись звуки. В стене тут зияли дыры, потому рассмотреть часть улицы можно было, даже не выходя из здания.

Дарт обернулся, не глядит ли за ним наставник, и приник к одной из дыр. Ничего – пустая улица. Он сместился в сторону. Что-то тонко звякнуло.

«Стоп!»

Звук пришел не из-за стен, он родился где-то в их пределах. Больше того – совсем рядом.

Дарт потоптался на месте, всматриваясь в неровности пола, смахнул ногой грязь. Ничего. Нет, ему не могло показаться.

Он шагнул точно в то место, где стоял, когда услышал звяканье. Постарался припомнить, что делал, как повернулся. Поводил по стене руками. Пальцы нащупали тонкую цепочку.

«Так, понятно…»

Цепочка тянулась раньше внутри стены, но из-за выгоревших дыр стала доступна. Похоже, до сих пор ее никто не замечал, иначе бы давно выдрали – металлические вещи из подобных мест растаскиваются в первую очередь.

Дарт обхватил цепочку рукой и осторожно дернул. Та натянулась, но не поддалась. Потянул сильнее, еще сильнее, затем обеими руками.

«Прочная какая…»

Скрежет раздался неожиданно. На полу, в нескольких шагах в стороне, что-то дрогнуло.

Дарт хотел было позвать наставника, но тот уже торопился на шум. Быстро сориентировавшись, Патрик парой ударов разломал обгорелые доски стены, тоже ухватился за цепь. Вдвоем они не без труда все же открыли потайной ход.

– Тебе сегодня везет, – усмехнулся наставник, заглядывая в темный провал люка. – Смотри не растеряй везение.

Они зафиксировали цепь. Должно быть, раньше в стене торчал для этой цели какой-то крюк, но Охотники не отыскали его и поэтому просто обвязали цепью более или менее крепкую балку, проверили надежность. Держит.

Первым в люк спустился Патрик. За ним последовал Дарт. Подсвечивая себе фонарем, он осторожно ступал по скрипящей лестнице. Спуск шел вертикально вниз. Надломись одна-единственная ступень, сорвись рука – и полета в неизвестность не избежать. Особенно в сложившейся ситуации смущало молчание наставника. Никогда прежде тот не выводил Дарта на задание, не разъяснив его суть. Да, Патрик не всегда сообщал обо всех подводных камнях, особенно когда целью задания была очередная проверка знаний или умений ученика. Но вот так, не сказать ни слова? Такого не бывало.

Наконец спуск завершился. Охотники стояли в узком коридоре. Свет фонарей выхватывал из темноты куски стен. Сложены те были из массивного грубого кирпича. Швы растрескались, сквозь них прорастал какой-то бесцветный мох.

Не говоря ни слова, наставник двинулся по коридору.

Странно было ощущать себя глубоко под землей, понимать, что над твоей головой несколько метров тяжелой породы, а поддерживают весь этот вес лишь видавшие виды своды. Тут главное было – не позволить себе думать о плохом. Дарт не слишком верил в силу мысли, но когда за простой чих можно поплатиться жизнью, все же поневоле начнешь осаждать себя в фантазиях.

Коридор закончился дверью. То ли деревянной, то ли металлической – под слоем паутины, грязи и какого-то белесого налета не понять.

– Подержи… – Патрик передал ученику свой фонарь, а сам принялся очищать дверь. Коридор тут же заполнился удушливой пылью. В глаза точно песком бросили. Но наставника, судя по всему, неудобства не смущали. Он продолжал работу, хотя разглядеть что-либо сквозь мутную завесу было уже нельзя.

Дарт закашлялся, отступил на шаг. Очень захотелось на свежий воздух, хотя бы один раз вздохнуть.

– Свет! – с раздражением бросил за спину Патрик.

Пришлось вернуться.

Наставник закончил работу и теперь рассматривал поверхность двери. Ту пересекали многочисленные стальные полосы, но основой было все же дерево. В самом центре выделялся желтоватый проклепанный квадрат с цифровыми кнопками. Если не знать кода, можно сразу отправляться за взрывчаткой и ломами. И то не факт, что за дверь удастся проникнуть. Уж взрыва коридор однозначно не выдержит, и придется потом разрывать завалы. Ну и с секретностью можно будет попрощаться.

Патрик покачал головой и нажал несколько кнопок. Ничего не произошло. Дарт уже представил, как они поднимаются на поверхность, как он дышит полной грудью, когда под ногами щелкнуло – и дверь повернулась на петлях. Совсем немного, на пару сантиметров, но большего и не требовалось. Осталось только вдвоем ухватиться за край (ручку неизвестный строитель почему-то не предусмотрел) и потянуть на себя. Дверь поддалась на удивление легко и бесшумно. В лицо дохнуло спертым стылым воздухом. Пыль сдуло порывом непонятно откуда взявшегося сквозняка, который, впрочем, тут же стих. Но дышать стало куда легче.

Вот теперь Дарт по-настоящему захотел посмотреть, что же там, за таинственной дверью. Плевать на объяснения наставника, если цель странной вылазки можно увидеть своими глазами. А что они добрались до цели, парень не сомневался. Стоило двери отвориться, как впереди замаячил пусть тусклый, но все же свет. Его источником служили несколько ламп под потолком. Свет в них пульсировал и вроде бы с каждым мгновением набирал силу.

Наставник протяжно выдохнул. С облегчением? Или Дарту так только показалось?

Комната за дверью не поражала ни размерами, ни обстановкой. Эдакий рабочий кабинет неясной специфики. Определенно можно было сказать одно: его хозяин явно любил порядок. Даже теперь, спустя, по всей видимости, годы, все здесь находилось на своих местах: большой стол, на нем аккуратные стопки писчей бумаги, несколько остро отточенных карандашей, линейки, циркули, какие-то более сложные измерительные приборы, назначения которых Дарт не знал. Возле стола пустая корзина для мусора. Вдоль стен – ряд пустующих стеллажей. Надо думать, когда-то их заполняли книги, но теперь не осталось ни одной. Однако интереснее всего был еще один стол, гораздо меньших размеров, чем первый. На нем расположилось оборудование, доступное лишь одному-единственному Ордену на всех Островах – техномагам.

– Ничего не трогай, – одернул его наставник, видя, что ученик буквально прикипел взглядом к странного вида предметам.

Дарт кивнул, но продолжил рассматривать оборудование. Большей частью оно представляло собой конструкции из стекла, драгоценных металлов и драгоценных же камней. Тут были всевозможные колбы, реторты, шары, перегонные кубы. Некоторые были соединены в замкнутые системы, другие стояли отдельно. Техномагическое оборудование из этой забытой подземной комнаты могло потянуть на не одну тысячу золотых монет даже в нерабочем состоянии, однако Дарт полагал, что оно пригодно к использованию по назначению – слишком уж все кругом было чисто и аккуратно, чтобы оказаться просто грудой драгоценностей. Но непосвященным этого не проверить. Техномаги истово хранили секреты своего мастерства, не выпуская в народ даже отголосков своих знаний. Поступить к ним на службу – задача, близкая к невозможной. А уж разболтать их секреты – верная смерть. И очень быстрая.

Пожалуй, местечко действительно стоило того, чтобы его отыскать. Вот только почему комната располагается в столь странном месте – под театром? Пусть и бывшим. Понятно же, что допуск сюда должен строго контролироваться. Или хозяином этого великолепия был кто-то из театралов?

«Интересно, какие эксперименты тут проводились?»

Обычно техномаги работали в стенах специальных заведений: в университетских комплексах, на территории установок левитирования, в обслуживающих комбинатах. Мест, если прикинуть, довольно много, но в театрах техномаги не работали никогда. Тогда что получается? Ренегат? В прошлом, еще на заре становления Островов как полноправных суверенных государств, среди техномагов попадались те, кто хотел поделиться тайным знанием с обывателями. Они считали, что открытая информация послужит толчком к развитию, позволит значительно улучшить жизнь. И главное – избавиться от напасти Проклятых. Что же получилось? Три Острова, на которых ренегатам удалось прийти к власти и вплотную заняться реализацией своих планов, исчезли в течение первого года своего существования. На одном вышла из строя установка левитирования. На другом произошла череда взрывов – друг за другом разрушились концентраторы магической субстанции. А последний подвергся столь массовому нашествию Проклятых, какого не бывало ни до, ни после ни на одном из иных Островов. Итогом желания облагодетельствовать всех и вся стали многочисленные жертвы и безвозвратная потеря значительных ресурсов. С тех пор Орден техномагов в корне пресекал любые попытки вольнодумства. Но ренегаты продолжали появляться и по сей день.

С одной стороны, Дарт понимал их стремления: раз и навсегда разделаться с Проклятыми – дело нужное. С другой же стороны, до сих пор благие намерения ренегатов несли лишь смерти и разрушения. Это было все равно что раздать всем и каждому оружие со складов Охотников. Оно эффективно в схватках с ночными тварями, но в неумелых руках погубит не только своего обладателя, но и всех, кто ненароком окажется поблизости.

От размышлений Дарта отвлек резкий звук удара. Патрик стоял возле стеллажа и рубил его палашом. Во все стороны летели щепки. Дерево, высохшее за долгие годы, поддавалось легко. Раскромсав один стеллаж, наставник перешел к следующему и так далее, а потом вдруг остановился. Ему оставалось разрубить всего один, но что-то привлекло его внимание. Дарт осторожно обошел стол с техномагическим оборудованием, приблизился к наставнику.

«Сейф».

Если дорогостоящее оборудование, к тому же запрещенное, стояло на виду, то что окажется за бронированной дверцей? В том, что Патрику известен пароль, Дарт почти не сомневался. В противном случае будет очень обидно уйти, так и не узнав главного.

Патрик пароль знал.

Нажав нужную комбинацию кнопок, он резким, даже нервным движением открыл стальную крышку. В чреве сейфа стояло нечто темное и угловатое. Наставник отложил на пол палаш, осторожно вытащил артефакт. Дарт весь подобрался, ожидая какого-нибудь подвоха. Захлопнись сейчас входная дверь и начни потолок опускаться, он бы нисколько не удивился. Но ничего не произошло.

Патрик держал в руках правильный черный куб со стороной примерно десять сантиметров. Все поверхности идеально ровные, гладкие, почти зеркальные. Ни намека на петли, замочную скважину или хотя бы крохотную щель. Создавалось ощущение, будто куб создан цельнометаллическим.

Наставник покрутил его в пальцах, перевернул – и у Дарта перехватило дыхание. Он чуть было не вскрикнул, но вовремя опомнился и усилием воли подавил рвущиеся с языка слова. Даже не слова – невнятные возгласы. На одной из граней куба, до сих пор скрытой, отчетливо виднелось нечто вроде печати или клейма. Очень знакомого клейма из трех стилизованных волн, рассеченных молнией. Никогда и нигде Дарту не встречался этот символ… никогда и нигде, только в далеком детстве. Его собственном детстве, о котором у него остались и самые радужные, и самые отвратительные воспоминания.

– Мы нашли то, что искали, – проговорил Патрик и обернулся. – Что с тобой?

– Ничего, – мотнул Дарт головой. – Что это за штука?

Он попытался говорить безмятежно, но не был уверен, что преуспел.

– А этого тебе знать не следует, – в голосе Патрика прозвучал металл. – И мне – тоже. Это понятно?

– Да, наставник.

– Отлично. Давай выбираться. Сюда еще предстоит вернуться, но уже не нам. Мы же должны сделать так, чтобы люк никто не нашел.

Дарт кивнул.

В голове шумело. Сколько прошло лет? Десять? Да. Так и есть. В последний раз он видел клеймо именно тогда. Отец, вечно загруженный работой, придумал для сына игру – что-то вроде поиска сокровищ, подсказками к которому и стали различные клейма. Не просто картинки, а ребусы, которые сначала следовало расшифровать и только потом использовать, чтобы на один шаг приблизиться к «сокровищам». Но одно клеймо отличалось от всех остальных. То самое, которое красовалось на кубе. Оно не предназначалось для расшифровки. Оно служило замком, к которому необходим ключ.

Чистый ночной воздух почти не отрезвил, не освободил голову от воспоминаний. Дарт выполнял поручения наставника абсолютно механически.

Что это? Совпадение? Никто не мог знать о той игре, никто не мог знать об отце Дарта. Парень сам отрекся от родителя, постарался выбросить его из памяти. Но прошлое вернулось. Внезапно, настырно, большими клещами выкорчевывая из глубин сознания то, что, казалось, похоронено там навсегда.