Читать книгу Повесть об Адэне, часть Первая - Максим Сушков - Страница 3

Несколько раз Белеор останавливался перевести дух. Тело ломило, руки дрожали, а в глазах плясали белоснежные огоньки.

Последний раз он прибегал к фокусу с духами четыре года назад, и после этого чувствовал себя так, будто неделю был в запое.

У мальчишки начался жар, он стонал, метался, на секунду другую приходил в сознание и снова его терял.

Дом лесника находился в нескольких километрах от границы леса. К нему не вели тропинки и дороги там не было. Белеор не любил незванных гостей, а если кому-то в деревне и требовалась его помощь, так он сам иногда заходил к местным жителям – поделиться новостями или поторговать.

Но сейчас путь до хижины казался ему бесконечным.

Ни птиц, ни животных на пути лесник не встретил. Всё живое сбежало подальше от битвы. Пару раз он видел выжженные кратеры, но они были совсем ничтожными на фоне воронки, оставшейся от Фарно.

Когда до хижины оставалось несколько сотен метров, у Белеора подкосились ноги. С минуту отдышавшись, он закинул мальчишку на плечо, придерживая его одной рукой, а второй, опираясь на подпадающие под руку деревья, зашагал дальше. Старику страшно представить, сколько понадобится времени, чтобы прийти в себя, но ещё страшнее было думать о судьбе мальчика – выходить его будет крайне непростой задачей, а уж что делать с рукой… Хотя у Белеора была идея. Глупая, опасная, но идея.

Старик с облегчением выдохнул, когда за деревьями начал прорисовываться знакомый силуэт. Собравшись с духом, Белеор сжал зубы и, почти падая от усталости, ускорил шаг.

Миновав низенький забор, буквально по пояс старику, Бел бросил быстрый взгляд на снег перед дверью и не заметив следов толкнул свободным плечом дверь. Его взгляду предстала знакомая, небольшая комната с холодной печкой, лежанкой на ней, и одиноким окошком над столом с парой стульев и множеством пустых кувшинов, своим амбре создававших нетрезвую атмосферу. Некоторые валялись на полу, расколовшись. На стенах висели шкуры, котелки, ремешки и разная мелкая утварь. Аккурат справа от входа, под настилом, находился вход в погреб.

Не теряя времени, старик положил мальчика на лежанку, после чего побросал в открытую дверцу печи стоящие рядом дрова и трясущимися пальцами попробовал высечь искру огнивом. Получилось плохо, но спустя пол минуты опыт взял своё и одинокий огонёк заплясал на растопке. Аккуратно закрыв дверцу печи и открыв поддувало, старик вернулся к мальчику.

Тот бился в агонии – по лицу текли ручьи пота, а кожа чуть ли не горела.

Стараясь не повредить ещё сильнее конечность, Белеор медленно развернул ткань на руке ребёнка и взглянул на то, что было под ней.

Кости были сломаны в нескольких местах и выглядывали из-под кожи. Бревно буквально раздробило руку. В молодости, будучи членом небольшого боевого отряда, Белеор видел такие травмы у солдат и зачастую выход был один – ампутация. Хотя можно и рискнуть. Есть способ спасти и жизнь, и руку мальчишки, но риск огромен, как и цена, а шанс хорошо если один к сотне.

Секунды текли одна за другой, мальчику на глазах становилось хуже, и Белеор в конечном счёте решился. Смочив тряпку в воде и положив её на лоб паренька, лесник отворил погреб и, спустя минуту, вылез с небольшим мешком за спиной, после чего бросил взгляд в сторону печи и вышел из хижины, с трудом закрыв дверь.

…

Адэн метался в горячке, приходя на секунду-другую в себя и снова погружаясь в небытие. Ему мерещилась мать и её объятия. Где-то на границе сознания, будто вдалеке, звучал крик сестры, перебиваясь возгласами отца и плачем соседей. Видения то приходили, то оставляли Адэна, чтобы через минуту вернуться с удвоенной силой. Тело горелом огнём, но особенно пылала левая рука. В какой-то момент боль начала приглушаться, а жар в груди стал медленно сменяться холодом. Но это была не приятная осенняя прохлада, когда природа ещё не погрузилась в спячку, а только-только готовилась к приближению зимы, нет. Это было похоже на ледяную хватку бурана, когда жизнь медленно покидает тело.

Скрип отворившейся двери на секунду вернул мальчика в сознание и он увидел две расплывающиеся фигуры над собой. Их голоса было невероятно тихими, едва заметными, на фоне криков в голове, но отрывистые фразы всё же доносились до сознания ребёнка:

– Ты сможешь это…исправить? – устало спросил мужской, похожий на треск падающего дерева, голос.

– Ты знаешь, что смогу. Но ещё ты знаешь, что шанс мал. Даже если всё получится, тело может отторгнуть руку. – отвечал женский перелив, напоминающий шелест листьев.

– Но нельзя же вот так бросать. Он же умрёт! Он ещё…ребёнок. Это неправильно.

– Я не знаю что для тебя правильно, а что нет. Но этим «исправлением» ты берёшь на себя долг. Ты это понимаешь?

– Фрилия, я редко о чём-то прошу, но он же…

– Долг. Это не обсуждается. И что с этим «ростком» делать, ты будешь решать сам.

– Я…эх, хорошо. Просто сделай это. Быстрее!

Это было последнее, что слышал Адэн, медленно погружаясь в вязкую тьму небытия…

Но вспышка боли вернула его в сознание. Никогда в жизни он не испытывал такой мучительной пытки. Левую руку будто погрузили в раскалённое железо, а тысячи иголок забегали под кожей, разрезая плоть. Глаза мальчика распахнулись и, приподняв голову, он увидел, как смутно знакомый, седой мужчина, с запавшими, тёмными глазами стоит слева, одной рукой удерживая его ноги, а второй прижимает правую руку Адэна к лежанке. Дыхание его было тяжелым, а лом покрывала испарина.

Рядом с мужчиной, аккурат над левой рукой, стояло существо, кожа которого полностью была покрыто древесной корой. Фигурой и ростом оно напоминало человека, но явные сходства на этом заканчивались. Будто сама природа создала хвойную карикатуру жизни. Приглядевшись, Адэн заметил нечто утонченное в переплетениях лиан и листьев, а место, где у существа должно было быть лицо, оказалось невероятно симметрично. Пара янтарных камней смотрели из-под тонких полосок мха на мальчика, а изящные ветви-руки сжимали предплечье и искалеченную кисть ребёнка.

Увидев, что стало с его рукой, Адэна начало мутить. Вдруг древесное существо сказало:

– Держи крепче, если ритуал прервётся – умрёт.

– Может усыпишь его?

– Слишком опасно, он может стать Одержимым.

Что значит «Одержимым»? Что значит умрёт? О чём вообще…

И тут ветвь-кисть, сжимавшая ладонь Адэна, зашевелилась, начав излучать нежное, изумрудное сияние. Но эта красота была обманом в сравнении с тем, что почувствовал мальчик.

Пальцы – лианы удлинились, медленно опутывая руку ребёнка и начиная погружаться в плоть там, где раны были наиболее страшны, проникая под кожу и продолжая движение уже внутри. Адэн закричал, заметался от боли, но мужчина только крепче прижал его к постели, с горечью взирая на страдания мальчика.

Что-то удерживало Адэна в сознании, не давая провалиться в небытие, и он с ужасом наблюдал, как его левая рука медленно изменяется под действием изумрудного свечения. Кожа грубела, меняя цвет с телесного на темно – коричневый, а лианы одна за другой отделялись от руки древесной женщины, оплетая кисть мальчика на манер кокона.

Неизвестно, сколько продолжался ритуал. Когда сил кричать не осталось, Адэн обмяк, мокрыми от слёз глазами смотря в никуда. В какой-то момент до ушей мальчика донеслось «Теперь остаётся только ждать» и сознание погрузилось во тьму.

…

Когда Адэн открыл глаза, комнату заливал тусклый дневной свет. Потолок плыл и двоился. Если что-то ему и снилось, он это не запомнил. Он в целом плохо помнил произошедшее. Сначала все куда-то бежали, отец что-то кричал, мама несла на руках Лиру, а потом вспышка и…всё как в тумане. Крики, силуэты, обрывки фраз, сияние…

– Оххх, как же…больно…– пробормотал мальчик, чуть приоткрывая глаза.

Голова раскалывалась, но ещё сильнее ощущалась невероятная слабость. Казалось, сил нет совсем, однако зрение мало-помалу приходило в норму. Он чувствовал под головой что то, похожее на подушку или свернутую валиком шкуру животного, и удостоверившись, что головой повернуть точно сможет, стал медленно осматривать хижину. В комнате никого не было. Воздух был прохладный, а в самой комнате витало что-то…неприятное. Будто виноград, который оставили на столе и забыли. Только это был не виноград. Под собой Адэн чувствовал тепло, а откуда-то снизу доносилось тихое потрескивание огня. Тело мальчика было укрыто одеялом из сшитых между собой шкур, а справа, в паре десятков сантиметров от головы, стояла плошка с водой и куском хлеба рядом. Отвернувшись от еды, Адэн внимательно пригляделся к стенам и всему, что на них весело.

А посмотреть было на что.

Первым внимание ребёнка привлекло окно. В доме Адэна окна были с толстыми, деревянными ставнями, и в мороз приходилось их подбивать чем-нибудь, чтобы не сквозило, но это окно было стеклянным. Стекло мальчик видел всего несколько раз в жизни и отец говорил, что такая штука дорого стоит. Видимо, хозяин хижины был богатым человеком. Но по своему скромным.

Под окном стоял небольшой стол и два грубых деревянных стула. На самом столе покоились несколько закрытых горшков и пара пустых тарелок.

Слева и справа от окна висели ряды полок, с большим количеством разнообразных сосудов и глиняных чашек. На некоторых покоились инструменты – ножи разных форм и размеров, и ещё много всего, чего Адэн раньше никогда не видел. Между полками висели шкуры животных – от маленьких, подвешенных в ряды, до крупных, одиноко взиравших на мальчика. В некоторых Адэн узнал лисиц и зайцев, а, хорошо приглядевшись, опознал и пару волков. Собственно, узнал он их только потому, что дома были такие же. Если верить папе, то всё это он выменял у дяди Белеора, охотника, что изредка заходил в деревню. Говорил тот в основном со старостой, но случалось так, что и родители дожидались его, всегда заранее подготавливая к приходу охотника какие-то мешки и блюдца, но взамен возвращались с новой одеждой, игрушками или необычной едой.

Справа от двери, на полу, были навалены шкуры поверх проглядывающей деревянной дверцы, а слева стояла странная скамейка – половина от неё была обычным сидением, а вторая половина походила на согнутую, деревянную косу с тонким лезвием. Для чего нужен был этот инструмент, оставалось загадкой, но рядом стояли ещё несколько странных приспособлений, практически окружая загадочную скамейку.

Ещё с несколько минут рассматривая внутреннее убранство, Адэн услышал громкое урчание под одеялом, после чего почувствовал предательский голод, который сонное сознание игнорировало в первые после пробуждения минуты. Во рту было ужасно сухо, и если до этого момента мальчик лишь скользнул взглядом по стоящей рядом с головой посуде, то сейчас все его мысли обратились к блюдцу.

Попить лёжа и не вылить при этом содержимое блюдца на себя было как минимум трудной задачей, поэтому с мгновение поколебавшись, Адэн медленно попытался сесть.

Не получилось.

Руки и ноги были совсем ватными. Даже пошевелить пальцами было тяжело. Но с каждой секундой жжение в животе усиливалось, а во рту будто совсем не осталось влаги.

Сначала Адэн попытался пошевелить ногами. Спустя минуту усилий он смог согнуть колени, после чего незамедлительно принялся за руки. Высунуть из-под одеяла правую руку удалось довольно быстро, но левая никак не слушалась, более того – Адэн вообще её не чувствовал.

Спустя минуту тщетных стараний он попробовал сесть, и когда ему это наконец удалось, он, не скидывая одеяла, свободной рукой опустошил плошку с водой, после чего с остервенением принялся зубами отрывать куски от уже черствеющего хлеба. Стало лучше, но этого явно было мало.

Ещё раз оглядевшись, Адэн снова попробовал пошевелить левой рукой. Не получилось. Не без усилий мальчик стянул с левой руки покрывало, и когда увидел то, что находилось под ним, он вспомнил всё.

Дыхание участилось, а сердце забилось как никогда быстро. Его начало трясти, но он не мог оторвать взгляда от того, что некогда было его конечностью. Привычная рука полностью отсутствовала ниже локтя, и сейчас там было нечто, напоминающее переплетение древесных корней, с тыльной стороны «руки» покрытое слоем дубовой коры. Вместо пальцев были твердые, древесные отростки, по форме напоминающие переплетённые между собой лианы. Чуть длиннее прежних пальцев, они были согнуты в утолщениях, напоминавших пародию на человеческие суставы.

Адэн был слишком мал, чтобы представить, как такое вообще возможно. Он был ошарашен и испуган. Происходящее начало казаться ему кошмарным сном, и он вот-вот должен был проснуться, чтобы спустя мгновение оказаться в объятьях матери:

– Мама! Мама, где ты?! У меня рука, и…

Но тут перед глазами всплыла картина вспышки и последующего взрыва, когда сына отшвырнуло от матери, а после всё утонуло в боли от резкого удара.

Адэн попытался слезть с печки, в панике озираясь по сторонам. Проклятая рука не хотела шевелиться и весила, казалось, как сам мальчик. Всё это время он лежал в той же одежде, в которой и был во время бегства, за исключением шарфа и тёплой рубахи. Взамен этого на нём была тонкая, белая рубашка до колен с длинным рукавом по правую руку и обрезанным на левой, оголявшим уродливый, сросшийся с кожей пенёк.

Лежанка находилась в полутора метре над замлей, и хотя мальчик был того же роста, он не задумываясь попытался спрыгнуть, вместо этого неуклюже сползая вниз и падая.

Кое-как встав, придерживая здоровой рукой деревянную и стараясь сдержать выступающие слезы, Адэн зашагал к двери, спотыкаясь на каждом шаге.

Кое-как дошагав до проёма, он остановился, опираясь на тяжелую створку. Сил почти не было, но сейчас их компенсировал страх.

Почему он здесь один? Где остальные? Его бросили?

Не обращая внимания на комок, подступающий к горлу, Адэн схватил здоровой рукой дверную ручку, буквально повисая на ней всей телом, и та со скрипом приоткрылась. Из появившейся щели повеяло прохладой, а открывшего места было достаточно для того, чтобы ребёнок смог пролезть наружу. Изнывая от нетерпения, он бросился к заветному проходу, дабы спустя секунду, вывалившись из проёма, упасть на слой свежевыпавшего снега.

Опираясь на левую руку как на этакую несуразную трость, он лёжа на животе протёр глаза и увидел вокруг низенький забор, за которым простиралась громада леса. Раньше он был в лесу, но никогда один, и никогда в таком густом. Казалось, сосны частоколом окружали хижину, занимая всё виднеющееся пространство.

Сил не осталось совсем. Переполняемый страхами, голодный и одинокий, он тихо заплакал.

Так он и лежал, смотря на левую руку и вспоминая о родителях, сестре, соседских ребятах и всех, кто был в деревне. Почему он один в лесу? Где все остальные?

Адэн начал медленно терять сознание. Редкий снег падал на его спину, а прохладный воздух резал горло.

Вдруг Адэн услышал шаги и звук, будто на землю что-то упало и загремело, после чего две грубые, тонкие руки перевернули его на спину.

Проморгавшись, мальчик увидел лицо знакомого мужчины, с почти седой бородой и уставшими, мутно-зелёными глазами. Одет он был в толстую накидку из шкур, а голову прикрывал капюшон. Само лицо то тут, то там покрывали тёмные разводы от земли.

Несколько секунд мужчина смотрел на ребёнка, после чего изогнул бровь и, чуть улыбнувшись, сказал:

– И чего-ты тут разлёгся?

– Я…Я не…А где мама? Мама Ирна. Или папа. Где все?

Старик поморщился, прищурив один глаз, и медленно произнёс, будто на ходу подбирая слова:

– Тут дело такое…ты совсем ничего не помнишь?

Адэн не отвечал, лишь на глазах снова выступили слёзы.

– Я всё расскажу тебе. Но позже. Пока, эм…надо подождать, но ты не переживай. Меня, кстати, Белеор звать. Для тебя пусть буду «дядя Белеор». Пойдёт?

Мальчик кивнул.

– Ну а тебя…?

– Адэн. – шмыгнул носом тот.

– Хорошо. Давай ка вставать, Адэн. Нечего на пороге валяться. Поверь мне, добром не кончится. Я проверял.

Мальчик кивнул и лесник кое как поставил его на ноги. Тот тут же начал падать. Крякнув, старик стиснул зубы и взял Адэна на руки, боком заходя в приоткрытую дверь.

– И зачем ты вообще с печки слез?

Повисло молчание. Адэн растерянно хлюпал носом.

– Ладно, что-нибудь придумаем.

Старик уложил мальчика обратно на печь и мгновением спустя захлопнул дверь хижины.

На улице остался мешок с лежащей поверх него грязной лопатой.

…

В печи потрескивали угли, согревая стоящий в них чугунок. Белеор уже взялся за ухват, собираясь доставать из печи мясную похлёбку. Мясо в Фарно ели редко, всё больше хлеб да овощи, но у лесника этого продукта было достаточно, и он недолго думая рассудил, что парню надо срочно восстанавливать силы, учитывая, что тот два пролежал без сознания.

А что может восстановить силы лучше, чем хороший кусок мяса?

За окном уже стемнело, и помещение освещала пара восковых свечей вкупе с сиянием углей. Наконец Белеор достал пышущий жаром горшок и начал разливать по мискам густую похлёбку. Комнату быстро заполнил аромат трав и варёного мяса.

Сев наконец за стол, с которого к тому моменту исчезли все стоявшие до этого кувшины, лесник начал медленно есть, время от времени дуя на похлёбку и внимательно наблюдая за мальчиком. Тот с голодом смотрел на стоящую перед ним миску, но к ложке не прикасался. Наконец, не выдержав, лесник сказал:

– Ты не бойся. Считай, что у меня в гостях. Ешь сколько влезет.

Ещё мгновение мальчик колебался, после чего взял ложку и сам того не ожидая стал запихивать в рот куски мяса, не обращая внимания на исходивший от похлёбки жар. Белеор грустно улыбнулся, наблюдая за этой картиной.

– Сколько тебе лет…эм…Адэн? – спросил старик, наблюдая за тем, как стремительно исчезает порция похлёбки.

– Шемь. – ответил Адэн с набитым ртом. – Но шкоро будет вошем.

После ужина, когда чугунок был полностью опустошён, лесник убрал в сторону посуду и приготовился к неприятной части вечера. Он представлял, что испытает мальчик, но откладывать разговор было нельзя. Подождав, пока Адэн дожует краюху хлеба и обратит всё внимание к хозяину хижины, он посмотрел мальчику в глаза и сказал:

– Послушай. Я знаю, что понять и принять это будет не просто, но вся деревня…погибла. Все кто в ней был. Кроме тебя.

– Значит…мама и Лира, и…

– Адэн. – Белеор чуть наклонился к мальчику, видя, как у того начинает подрагивать губа, а дыхание учащается. – Послушай, парень. Я знаю как больно, когда кто то умирает. Особенно близкие. Это тяжело принять, но…Их больше нет. Ты ещё маленький и я не знаю как лучше тебе это…

– Но почему? – на глазах мальчика выступили слезы.

– Почему что?

– Почему они умерли?!

Белеор нахмурился, почему-то испытывая помесь стыда и смятения:

– Война, полагаю.

– В-война?

– Да. Два Повелителя сражались. С севера пришла армия Нурана. Видимо, хотела завоевать долину Меона…

– Дяди Меона? – спросим Адэн, хлюпая носом.

– Да, но они проиграли и вернулись обратно.

– Я не понимаю. – посмотрел на Белеора Адэн, шмыгая носом и вытирая слёзы рукавом. – Но почему мама и папа, и Лира…война была д-далеко, и папа никогда не дрался в в-войнах!

– Когда подрастёшь, ты поймёшь, что война несправедлива. Как и жизнь. – Белеор взглянул на отражение свечи в огне и тихо продолжил. – Всегда умирают невинные. Мне жаль что ты…что потерял всех. Прости. Тут ничего не поделать.

– Но почему? Почему именно мы? – Адэн закрыл глаза рукавом, но предательские слезы не переставали течь.

Лесник на минуту задумался, после чего медленно, тихо произнёс:

– Дело…в людях. Не именно в тебе или мне, а в человеческой сути. Я думаю, что это так. Когда я был с тебя возрастом, то спросил у одного, скажем так, мудреца: «Почему люди убивают друг друга? Почему умирают невиновные?» А он ответил: «Потому что в каждом из нас добро сражается со злом. И иногда зло побеждает. Тогда наступает Тёмное время». Я до сих пор сомневаюсь в том, что именно он имел в виду, но…Просто прими это, парень. Столкнулись два Повелителя и произошла бойня. Мы обычные люди, не нам судить о том, почему произошло то что произошло и почему они сражались. Надо идти дальше.

– Идти дальше? – спросил Адэн, поднимая заплаканные глаза.

– Да. Принять всё как есть. Со временем станет проще. Я знаю каково потерять…семью. Я тебе помогу, не переживай. – старик чуть улыбнулся. – Ты сильный. Ты точно справишься.

Повисло молчание. Белеор не был мастером слова, но надеялся, что смог объяснить мальчику причину смерти семьи. Он ещё слишком мал и, должно быть, не понял и половины сказанного, но главное было его сейчас успокоить.

– Давай мы потом поговорим об этом. Как наберёшься сил, я ещё раз всё объясню и отведу тебя к могиле семьи. Хорошо?

Адэн не ответил. Он сидел, склонив голову, и шмыгал носом, закрывая

Белеор обратил внимание на новую руку мальчика. Похоже, что ритуал удался и зачарованное дерево срослось с плотью, но конечность была совершенно неподвижна. Поразмыслив, лесник решил оставить этот вопрос на завтра. День выдался непростой, а, как говорил отец Белеора – утро вечера мудренее. Надо было готовиться ко сну. Работы предстояло немало, особенно учитывая то, что в хижине появился новый постоялец. Что с ним делать – оставить жить у себя или попытаться поискать родственников, Белеор ещё не решил. В любом случае сейчас мальчуган был слишком слаб. Пройдёт немало времени пока его организм восстановится.

И пока он научится пользоваться новой рукой.

С этими мыслями Белеор почистил посуду и уложил мальчика на печь. Тот продолжал сопеть носом, но оно и не удивительно. Лесник думал, что всё будет хуже – крики, попытки уйти, но парень держался достойно. Нет ничего постыдного в том, чтобы поплакать, если это уместно. Когда в его возрасте Белеор потерял отца, он отреагировал куда как эмоциональней. Пару раз, пока готовилась еда, Адэн порывался спросить насчёт новой конечности, но Белеор уверял мальчика, что всё расскажет ему позже, а пока пусть немного потерпит, благо сильного дискомфорта у ребёнка рука не вызывала.

Ещё какое-то время хозяин хижины наводил порядок. Мальчик к тому моменту успел уснуть – усталость и сытный ужин быстро сделали своё дело. Удовлетворительно кивнув, Белеор застыл, раздумывая над чем-то, а потом подошёл к полке рядом со столом, снимая небольшой кувшин с глиняной крышкой.

С минуту он так и стоял, поглядывая то на кувшин, то на лежащего на печи мальчика. В конце концов, старик снял крышку и, зажмурив глаза, сделал несколько больших глотков, после чего отпрянул от кувшина, шумно выдыхая и ставя посуду обратно.

– Что бы крепче спалось. Да, точно, чтобы крепче спалось…– пробубнил под нос старик, задувая свечи.

Уже ложась рядом с печью, у тёплой стены, он с удивлением заметил тусклое изумрудное сияние, исходившее из-под одеяла мальчика в месте, где была новая рука. Это был…необычный знак. Белеор закрыл глаза и мысленно воззвал к амулету на груди. Через несколько мгновений перед взором лесника начали расцветать силуэты самых разных оттенков, будто огоньки, пылающие во тьме. Это были духи. Он чувствовал их. Слышал их. Видел их внутренним взором. Их было невероятно много и каждый из них служил своей стихии. Они были в падающем за окном снеге, в деревьях вокруг хижины, в тлеющих углях внутри печи. А ещё они возле мальчика. Всё больше и больше, они не торопясь стекались к пустому пристанищу – руке Адэна, пытаясь попасть внутрь, но безуспешно ударяясь о зачарованную плоть.

Белеор открыл глаза, и видение пропало. Осталось лишь изумрудное сияние, наполняющее хижину потусторонним светом.

Похоже, им обоим предстояло много работы.

…

С того дня, как Адэн очнулся в хижине лесника, прошло двое суток. За это время организм ребёнка успел хоть как-то восстановиться, а слёзы больше не наворачивались на глаза при мыслях о погибшей семье.

Сегодня Адэн проснулся рано. Рабочий день у крестьян начинался с первыми лучами небесных светил, а потому привычка просыпаться в одно и тоже время прочно укоренялась где-то в подсознании.

Мальчик чувствовал себя намного лучше, хотя лёгкая слабость осталась и напоминала о себе при любых движениях. Рука до сих пор не шевелилась.

Лесник решил облегчить Адэну ношу. Перед завтраком достал из подвала длинный кусок ткани, связал его концы и повесил мальчику на шею, а в образовавшийся «проём» Адэн положил древесную конечность.

– Теперь болтаться не будет. – сказал старик, снимая с печи тёплый хлеб и доставая кувшин с водой. В дополнение к завтраку, Белеор нарезал вяленое мясо. Как и до этого, мальчик смотрел на стол голодными глазами, но без разрешения к еде не притрагивался, давая начать трапезу хозяину дома. Белеору это претило.

– Что будем делать сегодня? – спросил Адэн, запихивая в рот мясо так, будто ел последний раз в жизни.

– Сегодня у нас ответственный день. Познакомлю тебя с одной знакомой. Не знаю, могу ли назвать её другом, но она тебе помогла. Ты руку совсем не чувствуешь? – указал взглядом на руку в перевязке Белеор, на что мальчик положительно кивнул. – Ну вот. Она поможет тебе…эм…в освоении. Будет как родимая, а то и лучше.

– А как зовут знакомую?

– Фрилия. Не знаю, помнишь ли ты её, но она уже приходила сюда, когда…

– Это та тётя-дерево?

Белеор хмыкнул, глотая кусок хлеба, после чего запил его и, тяжело выдохнув, ответил:

– Да, похоже ты запомнил ту ночь.

– Очень…плохо. И она страшная.

– Страшная? Фрилия? – изогнул бровь лесник.

– Да. У неё кожа не как наша, и глаза камни, и…

– Адэн, я догадываюсь, что ты никогда раньше не видел лесных хранителей, но поверь – в мире есть куда более загадочные…существа. Может быть, расскажу тебе историю про снежных четырёхруких людей, если будешь себя хорошо вести. – Белеор сделал паузу и шёпотом добавил. – Только прошу тебя – не называй её деревом. Она очень этого не любит. Хорошо?

– Да. – смутившись, так же тихо ответил мальчик.

Убрав остатки трапезы и наскоро одевшись (Белеор вернул мальчику шарф и шерстяную рубашку, в которой его нашёл, залатав немногочисленные прорехи), они оставили хижину и направились вглубь леса, в противоположную от Фарно сторону. Снегопад остался в прошлом, хотя сквозь верхушки сосновых гигантов проглядывало серое небо.

Мальчик едва поспевал за лесником, то и дело спотыкаясь, но старик будто не обращал на это внимания, неся на плече небольшой мешок и короткий лук с худым колчаном. Говорить, что именно находиться в мешке, Белеор не спешил, ограничиваясь малозначимыми отговорками в духе «ничего интересного».

Пройдя несколько сот метров, лесник, не останавливаясь, повернул голову к мальчику, и спросил:

– Адэн, у тебя есть ещё родственники?

– Родственники? – переспросил мальчик, запыхавшимся голосом.

– Да, бабушки или дедушки. Может у родителей есть братья и сестры?

– Есть тётя Ирис. Мама сказала, что мы пойдём к ней в гости, перед тем как…

– А где она живёт, знаешь? – перебил мальчика лесник.

– Ну…в деревне через лес, там ещё пещеры и домов много. Простите, я там всего раз был. – виновато ответил Адэн.

Белеор вздохнул. Надо будет расспросить мальчика по возвращению в хижину. Быть может, эта Ирис не откажется приютить племянника в такой ситуации. Хотя если Адэн не знает, где точно тётя живёт, найти её будет той ещё проблемой. Пещеры и деревня через лес…неужели Шахты?

– …Дядя Белеор! – прервал размышления старика мальчик.

– Да?

– А долго ещё идти?

– Устал? – хмыкнул старик.

– Я не устал! Ну…чуть-чуть…

– По началу тяжело, я знаю, но лес не любит слабых. Здесь полно опасностей для неопытных путников. Хотя для опытных тоже найдутся… Загулявшиеся охотники, бандиты, дикие звери. Ооо! Всего не перечислить.

– Я не вижу зверей. – прервал старика Адэн.

– Потому что их спугнула битва. Через несколько дней вернутся. Или недель. И запомни, парень – нельзя перебивать старших.

– Простите. – смутился мальчик.

– Особенно это касается Фрилии. Когда придём веди себя тихо и отвечай только если спросят. Понял?

Мальчишка энергично кивнул.

– Хорошо, немного осталось. Смотри внимательно по сторонам.

Это стало вызовом для Адэна. Он сразу же подобрался, начав ежеминутно осматриваться. Правда, спотыкаться он начал ещё чаще.

Спустя пол часа блужданий старик с мальчиком вышли на небольшую, белоснежную полянку. Её окружал густой частокол из сосен, будто стараясь спрятать от любопытных глаз, но при этом на самой поляне было светло.

В центре, среди нетронутой пелены снега, неподвижно стояло деревце. Ростом с Белеора, кора его была тёмной и высохшей, будто растение давно погибло. Ствол дерева украшала пара таких же мертвых веток.

Белеор жестом приказал Адэну остановится на окраине поляны, а сам снял с плеча мешок и, держа его в руках, медленно направился к высохшему растению.

Не успел он сделать и пяти шагов, как дерево медленно зашевелилось, и, потрескивая, начало так же неспешно обрастать появившимися из-под земли лианами. По цвету они сильно напоминали лианы на новой руке Адэна. Чем сильнее стебли опоясывали дерево, тем быстрее оно начинало двигаться. Ветви шевелились, срастаясь между собой или освобождая место для новых, порождаемых лианами. К моменту, когда Белеор подошёл к центру поляны, от дерева не осталось и следа – теперь оно больше напоминало человеческую фигуру, заточенную в древесной тюрьме и лишь ногами слитое со снежной гладью. Существо повернуло голову в сторону Адэна, и взглянув в пару янтарных глаз, мальчик с удивлением признал в нём Фрилию. Заметив это, древесная хранительница кивнула ему, после чего перевела взгляд на Белеора.

– Вы не очень-то торопились.

– Ну, и «вы» не долго ждали, я полагаю. – смущенно улыбнулся старик.

– Ладно. – укоризненный взгляд Фрилии упал на мешок в руках лесника. – Принёс? Всё как договаривались?

– Конечно. – Белеор положил на землю поклажу, после чего выпрямился, потирая ладони. – Проверь сама если хочешь, но ты же не первый год меня знаешь.

– Ладно, верю.

Адэн не слышал о чём говорят взрослые, но он уверен, что если бы древесное переплетение, заменявшее Фрилии лицо, можно было бы назвать лицом в привычном для человека смысле, оно выражало бы сомнение на пополам с недовольством. От всего этого мальчику становилось не по себе, хотя его пугал сам факт того, что дерево шевелится и разговаривает. О подобном он слышал разве что в сказках, но и те были скорее страшилками, где за непослушными детьми по ночам приходили жуткие энты, ожившие хранители леса, которые забирали нашкодивших малышей и тех больше никто никогда не видел. Отец рассказал Адэну несколько таких историй, когда тот неудачно попытался сбежать с соседскими детьми поиграть в лес, но с тех пор такое желание отпало.

Из раздумий мальчика вывел окрик Белеора, который жестом сказал Адэну подойти.

Ноги будто стали ватными.

С опаской посматривая на уставившихся на него взрослых, Ад засеменил к центру поляны. Едва он подошёл, как на его плечо легла рука охотника, который, смотря ему в глаза, произнёс:

– Я оставлю вас не на долго. Смотри не набедокурь тут. Это Фрилия. – он перевёл взгляд на женщину. – Помнишь, что я тебе говорил по дороге?

Адэн нерешительно поднял взгляд и встретился с парой янтарных камней на древесном лице.

– Д-Да. Помню.

– Хорошо. – улыбнулся старик, переводя взгляд на лесную хранительницу. – Если что, ты знаешь, как со мной связаться.

– Знаю. – ответила та, не отрывая глаз от мальчика.

Белеор спешно направился к краю поляны, и вскоре на ней остались только мальчик и вросшее в землю человекоподобное существо.

– И что же он говорил тебе по дороге? – бровь из мха изогнулась в вопросе.

– Не называть вас деревом. – смущенно ответил Адэн, после чего мальчику показалось, что он услышал тяжелый вздох. Губы древесной хранительницы при этом оставались неподвижны.

– Что ж. – произнесла Фрилия. – Начнём урок.